Мансуров, Александр Павлович (1788)

Мансуров Александр Павлович
А. П. Мансуров в форме флигель-адъютанта на портрете работы А. Г. Варнека
Дата рождения	1788(1788)
Дата смерти	6 октября 1880(1880-10-06)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	Генерал от инфантерии
Награды и премии	Российские: Иностранные:

Александр Павлович Мансуров (1788—1880) — русский военный и дипломат, генерал от инфантерии, посланник в Ганновере (1847—1852) и Гааге (1857—1866).

Биография

Представитель столбового дворянского рода Мансуровых, сын сенатора Павла Александровича. Получив образование в Московском университете, в молодые годы занимался литературой. Стихотворения его печатались в «Вестнике Европы» (1819), «Сыне отечества» (1821 и 1823), «Московском телеграфе» (1825) и других журналах и некоторых альманахах.

Служил в лейб-гвардии Измайловском полку. Состоял адъютантом князей Д. И. Лобанова-Ростовского и П. М. Волконского, старшим адъютантом Главного штаба Е. И. В. (1821). Пользовался благосклонностью Александра I и сопровождал его в заграничных путешествиях. В 1825 году Мансуров сопровождал тело императора из Таганрога.

Женился 12 ноября 1826 года на своей двоюродной сестре, княжне Аграфене Ивановне Трубецкой, старшей дочери князя И. Д. Трубецкого. Брак состоялся с одобрения великого князя Михаила Павловича и с согласия императора Николая I, однако союз столь близких родственников вызвал протест митрополита Филарета, дошедший до того, что в декабре 1828 года митрополит написал прошение об отставке. В результате компромисса Мансурову посоветовали, как писал в своих записках Д. Н. Свербеев:

отправиться за границу и жить там постоянно. Как человеку, находившемуся под особенным покровительством двора, чем со своей стороны пользовалась и его жена, ему дали место и видное и выгодное — военного агента в Берлине, а потом посланника. Но Мансурову объявлено было наперед, что если будут от их брака дети, а от других ближайших их наследников поступят просьбы и жалобы против незаконности таких брачных союзов, тогда подобные браки расторгаются и дети признаются незаконными.

При таких обстоятельствах оставшуюся часть жизни Мансуровы провели за границей. В 1830 году у супругов родилась дочь Зинаида, впоследствии фрейлина императорского двора. Аграфена Ивановна, воспитанная в родительском доме М. П. Погодиным, увлекалась музыкой и обращала на себя внимание образованностью. Некоторые беседы с «Агриппиной» Мансуровой передаёт в своих записках А. О. Смирнова.

В 1833 году в Берлине Мансуров сыграл благоприятную роль в судьбе будущего знаменитого хирурга Н. И. Пирогова, заканчивавшего тогда образование с другими русскими студентами в Берлинском университете под надзором профессора Кранихфельда, который «за ними шпионил и всячески притеснял их». По жалобе студентов министр Уваров отстранил Кранихфельда и «предложил ему передать заботы о кандидатах состоящему при русском посольстве в Берлине генералу Мансурову».

За время нахождения на военной службе Мансуров имел следующие чины: прапорщик (7.11.1808), флигель-адъютант (04.1821), генерал-майор за отличие (25.06.1828), генерал-майор Свиты (01.1829), генерал-адъютант (6.12.1835), генерал-лейтенант (6.12.1837), генерал от инфантерии (26.08.1856).

В качестве постоянно живущего в Пруссии генерал-адъютанта представлял Николая I при разнообразных военных торжествах. В 1847 году занял пост российского посланника в Ганновере, который сохранял пять лет. В 1857 году назначен послом в Нидерландах. Увлекался собиранием европейской живописи. После 1866 года находился в отпуске по болезни за границей. Умер в глубокой старости 6 октября 1880 года. Похоронен на кладбище Монмартр в Париже рядом с женой.

В ГА РФ хранятся материалы, посвященные А. П. Мансурову: его личные документы о награждениях и назначениях по службе, дневники и заметки по разным вопросам, переписка с дипломатами, государственными деятелями, родственниками и знакомыми.

Награды

• Награждён орденами Российской империи — Св. Станислава 1-й степени (1833), Св. Анны 1-й степени (1839), Императорская корона к Св. Анне 1-й степени (1843), Св. Владимира 2-й степени (1852), знаком отличия беспорочной службы 40 лет (1852), Белого Орла (1858), Св. Александра Невского (1864).
• Также награждён иностранными наградами — сардинским орденом Св. Маврикия и Лазаря 2-й степени (1822), прусским орденом Св. Иоанна Иерусалимского (1827), алмазами к прусскому ордену Св. Иоанна Иерусалимского (1829), большим крестом саксонского ордена «За гражданские заслуги» (1837), ганноверским орденом Гвельфов 1-й степени (1840), гессен-кассельским орденом Льва (1848), большим крестом 1-й степени ольденбургского ордена заслуг герцога Петра-Фридриха-Людвига (1853), прусским орденом Красного орла 1-й степени с алмазами (1856), нидерландским орденом Золотого льва Нассауского дома (1860), большим крестом нидерландского ордена Золотого льва Нассауского дома (1866).

Ссылки

• [www.regiment.ru/bio/M/44.htm Мансуров Александр Павлович]
• [www.rusdiplomats.narod.ru/mansurov-ap.html Александр Павлович Мансуров]

Отрывок, характеризующий Мансуров, Александр Павлович (1788)

– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.