Мантейфель, Пётр Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мантейфель Пётр Александрович

Пётр Александрович Мантейфель
Научная сфера:

зоология, охотоведение

Место работы:

Московский зоопарк, Московский пушно-меховой институт

Альма-матер:

Петровская сельскохозяйственная академия (ныне Российский государственный аграрный университет)

Награды и премии:

Пётр Александрович Манте́йфель (1882—1960) — зоолог-натуралист, Заслуженный деятель науки РСФСР (1958). Лауреат Сталинской премии второй степени (1941). Николай Вавилов называл Мантейфеля «русским Бремом»





Биография

П. А. Мантейфель родился в Москве, в семье писателя и музыканта Александра Петровича Мантейфеля, в течение 30 лет бывшего уездным мировым судьей. Детство Мантейфеля прошло в деревне Вихрово Серпуховского уезда Московской губернии. В 1902 году он оканчивает московское реальное училище К. П. Воскресенского, и поступает в Петровскую сельскохозяйственную академию. Кроме занятий в академии Мантейфель посещал лекции М. А. Мензбира в Московском университете, выступления К. А. Тимирязева в Политехническом музее, ездил в экспедиции по Средней Азии и центральной полосе России. Окончив академию с отличием в 1910 году, Мантейфель получил специальность агронома-почвоведа и был оставлен при кафедре В. Р. Вильямса. Вскоре его призывают на военную службу. Получив чин прапорщика, Мантейфель вернулся в академию, но в 1914 году прямо из научной экспедиции был мобилизован на фронт и на долгие годы был вынужден прервать научную деятельность.

Работа в Зоопарке

В 1924 году директор Московского зоопарка М. М. Завадовский приглашает Мантейфеля возглавить орнитологическую секцию, затем его назначают заместителем директора по научной части. В зоопарке П. А. Мантейфель стал одним из организаторов и душой знаменитого КЮБЗа — Кружка юных биологов зоопарка, проявив себя энтузиастом и талантливым педагогом. Среди воспитанников «дяди Пети», как звали его все кюбзовцы, немало известных ученых, зоологов-практиков, писателей-анималистов: Николай Калабухов, Елена Ильина, Александр Кузякин, Вера Чаплина, Борис Мантейфель, Лев Капланов, Сергей Фолитарек, братья Владимир и Юрий Гринберги, Гордей Бромлей, Андрей Банников и др.

Работая в зоопарке, Пётр Александрович заложил основы экспериментального метода изучения биологии животных, широко привлекая к этой работе кюбзовцев. Одним из выдающихся достижений П. А. Мантейфеля и его учеников стали успешные опыты 1928—1929 годов по разведению соболя в неволе. За работы по разведению соболя в 1935 году П. А. Мантейфелю была присвоена ученая степень кандидата биологических наук.

Педагогическая и научная работа

В 1936 году Мантейфель ушёл из зоопарка из-за сложных отношений с новым директором Л. В. Островским. Ещё с 1929 года Пётр Мантейфель читал лекции в Московском пушно-меховом институте, где он и возглавил кафедру биологии и систематики охотничье-промысловых животных и биотехнии в 1936 году (профессор с 1935 года). С 1948 года по 1955 год Мантейфель был заместителем директора по научной работе Всесоюзного научно-исследовательского института охотничьего промысла (ВНИО) и параллельно вёл работу в Президиуме Всероссийского общества охраны природы.

Помимо научных работ, Мантейфель написал несколько научно-популярных книг: «Рассказы натуралиста» (1937), «В тайге и в степи. Очерки и рассказы» (1939), «Заметки натуралиста» (1961). В одном из своих рассказов Константин Паустовский писал о Петре Мантейфеле: «…нет такого другого знатока и любителя в Советском Союзе. Просто волшебный старик!»

Пётр Мантейфель умер 24 марта 1960 года, похоронен на Люблинском кладбище в Москве.

Избранные книги и статьи

  • Размножение соболей и куниц в Московском зоопарке // Пушное дело, № 7, 1929
  • Рассказы натуралиста (1937)
  • Кондо-Сосьвинский госзаповедник // В тайге и в степи. Очерки и рассказы, Свердловск (1939)
  • Заметки натуралиста (1961)

Награды и премии

Напишите отзыв о статье "Мантейфель, Пётр Александрович"

Литература

  • Большая Советская Энциклопедия
  • Калабухов Н. И. Жизнь зоолога. М.,1978.
  • А. Рогожкин. Пусть поет весничка! К 100-летию со дня рождения профессора Петра Александровна Мантейфеля (1882—1960) // Юный натуралист,, № 3, 1982
  • Мантейфель Б. П., Сосновский И. П., Исаков Ю. А., Павлов М. П., Ильина Е. Д. Воспоминания о П. А. Мантейфеле // Охота и охотничье хозяйство, № 7, 1982
  • Гусев О. К. Основоположник биотехнии (К 100-летию П. А. Мантейфеля) // Охота и охотничье хозяйство, № 7, 1982
  • Евгеньева Т. П. Племя «кюбзовцев». М., 1984
  • Тавьев М. Ю. Вера Чаплина и её четвероногие друзья. — М., Издательский проект «Архив писателя», 2015. — 21-22, 24-25, 27, 34, 38, 53, 61, 73, 123, 135, 150 с. — ISBN 978-5-00077-287-4.

Ссылки

  • [www.museum.ru/N31754 Волшебный старик — П. А. Мантейфель в Дарвиновском музее]
  • [1-9-6-3.livejournal.com/198902.html Избранные фотографии П. А. Мантейфеля]
  • [www.ecoethics.ru/b42/81.html]

Отрывок, характеризующий Мантейфель, Пётр Александрович

– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.