Манус (провинция)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Манус
англ. Manus Province
Флаг
Страна

Папуа — Новая Гвинея Папуа — Новая Гвинея

Входит в

регион Айлендс

Включает

1 округ

Административный центр

Лоренгау

Губернатор

Майкл Сапау

Официальные языки

Ток-писин, келе, ндрехет

Население (2011)

60 485[1][2][3] (22-е место)

Плотность

31,62 чел./км² (8-е место)

Площадь

1 913 км²
(21-е место)

blank300.png|300px]]

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

[[file:blank300.png
Часовой пояс

UTC+10

Код ISO 3166-2

PG-MRL

Координаты: 2°05′ ю. ш. 147°00′ в. д. / 2.083° ю. ш. 147.000° в. д. / -2.083; 147.000 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-2.083&mlon=147.000&zoom=12 (O)] (Я)

Манус (англ. Manus Province) — провинция Папуа — Новой Гвинеи, включающая в себя Острова Адмиралтейства. Административный центр провинции — город Лоренгау, расположена на северо-восточном побережье острова Манус — самого крупного в архипелаге.

На небольшом острове Лос Негрос находится аэропорт Момоте. Из Момоте регулярно летают самолеты в Кавьенг, Лаэ и Порт-Морсби. Кроме аэропорта Момоте, на острове Манус расположена взлетно-посадочная полоса Лоренгау.

В провинции Манус находится всего один одноименный округ. Единственный город на острове — Лоренгау.

Напишите отзыв о статье "Манус (провинция)"



Примечания

  1. [www.geohive.com/cntry/papuang.aspx Перепись населения — (2011) Geohive]
  2. [www.citypopulation.de/PapuaNewGuinea.html Перепись населения — (2011) City Population]
  3. [ru.scribd.com/doc/217185924/Census-2011-Final-Figures-Brochure?secret_password=280ftzecv9yw1b09iq5n Перепись населения — (2011) Png Nso]

Отрывок, характеризующий Манус (провинция)

Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.