Букофцер, Манфред
| Манфред Букофцер | |
| Manfred Bukofzer | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Ольденбург, Германия |
| Дата смерти: | |
Манфред Букофцер (англ. Manfred Bukofzer; 27 марта 1910 год, Ольденбург, Германия — 7 декабря 1955 год, Беркли, США) — американский музыковед, внесший большой вклад в квалификацию музыки «барокко».
Содержание
Биография
Родился 27 марта 1910 года в еврейской семье в Ольденбурге. Обучался в Гейдельбергском университете и Консерватории Штерна в Берлине. В 1933 году после прихода к власти нацистского режима покинул Германию и проживал в Базеле, Швейцария. В 1939 году перебрался в США, где с 1941 года преподавал в Калифорнийском университете до своей кончины в 1955 году.
Деятельность
Предложил временные рамки для музыки стиля барокко 1600—1750 г.г. (1750 год — год смерти Иоганна Себастьяна Баха).
В вышедшей в 1940 г. статье предложил рассматривать независимо от принадлежности музыки этого периода к маньеризму как единое музыкальное пространство барочной музыки.
Сегодня его классификация считается общепринятой, хотя до 1960-х годов она встречала активные возражения в музыковедческой среде. Так, советский критик Константин Розеншильд считал, что музыка И. С. Баха или Г. Ф. Генделя не укладывается в рамки барокко, хотя имеет все признаки барокко.
В дополнение к музыке барокко занимался английской музыкой и музыкальной теорией XIV - XVI веков. Его другие научные интересы включали также джаз и этническое музыковедение.
Среди его учеников были влиятельный Леонард Ратновский.
Напишите отзыв о статье "Букофцер, Манфред"
Литература
- К. Розеншильд. История зарубежной музыки. М. 1983.
- Музыкальная энциклопедия. СПб. 2015
- Manfred F. Bukofzer, The New Grove Dictionary of Music and Musicians (1 ed.), Sydney Robinson Charles (1980), London: Macmillan. pp. 429–430.
Примечания
Отрывок, характеризующий Букофцер, Манфред
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
