Манчини, Олимпия
| Олимпия Манчини, графиня де Суассон | |
| итал. Olimpia Mancini | |
 Олимпия Манчини, портрет кисти Пьера Миньяра | |
| Имя при рождении: |
Олимпия Манчини |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Микеле Лоренцо ди Манчини |
| Мать: |
Жеронима Мазарини |
| Супруг: |
Евгений-Морис Савойский-Кариньян |
| Дети: |
Дочери: Мария Жанна |
Олимпия Манчини (итал. Olimpia Mancini; 11 июля 1637, Рим, Италия — 9 октября 1708, Брюссель, Бельгия) — графиня де Суассон, племянница кардинала Мазарини (одна из мазаринеток), известная своей бурной жизнью при французском дворе.
Фаворитка короля
Олимпия Манчини была дочерью Микеле Лоренцо, барона ди Манчини и Джеронимы Мазарини, сестры кардинала Мазарини. Она была сестрой Лауры, Поля, Марии, Филиппа, Альфонса, Гортензии и Марии-Анны Манчини.
Кардинал Мазарини привез своих племянниц во Францию в сентябре 1647 года чтобы выдать их замуж. Молодые итальянки стали подругами по играм молодого короля Людовика XIV. Олимпия стала одной из его первых фавориток. Королевский двор узнал об этой связи в конце 1654 года, когда Людовик сделал Олимпию королевой всех праздничных торжеств последней недели года. По свидетельству фрейлины королевы Анны, мадам де Мотвиль «он не расставался с ней ни на секунду, постоянно приглашал танцевать и отличал так, что казалось, будто балы, пиры и гулянья устраивались только ради неё» [1] В Париже вскоре распространился слух, будто Олимпия станет королевой Франции. Мать Людовика, Анна Австрийская, не на шутку рассердилась. Она готова была закрыть глаза на чрезмерную привязанность сына к племяннице Мазарини, но не могла позволить состояться такой свадьбе. И юной Олимпии, которая обрела слишком большую власть над королём, было приказано удалиться из Парижа.
Свадьба
Мазарини быстро нашел ей мужа, им стал Евгений-Морис Савойский-Кариньян, граф де Суассон (1635—1673). Свадьба состоялась в феврале 1657. В этом браке родилось восемь детей:
- Луи-Томас (1657—1702),
- Филипп (1659—1693),
- Эммануил-Филиберт (1662—1676),
- Евгений (1663—1736), полководец Священной Римской империи, генералиссимус;
- Мария Жанна (1665—1705),
- Луиза Филиберта (1667—1726),
- Франсуаза (1668—1671).
Младший сын Евгений Савойский стал знаменитым полководцем, а старший Луи-Томас, возможно был сыном Людовика XIV так как родился в августе 1657 года, спустя шесть месяцев после свадьбы.
Дело о ядах
В 1679 году Олимпия оказалась замешана в знаменитом деле «версальских отравительниц». Её обвинили в том, что она посещала отравительницу Ла Вуазен и покупала у неё яд. Возможно Олимпия хотела отравить Луизу де Лавальер, любовницу короля, которая в то время уже удалилась в монастырь кармелиток, то ли просто вернуть благосклонность короля, приворожив его. Также Олимпию подозревали в отравлении её мужа, умершего шестью годами ранее, и Марии Луизы Орлеанской[2], королевы Испании, приближенной которой она была с мая 1686 года. Как бы там ни было, король приказал Олимпии больше не появляться при дворе. И хотя она утверждала, что невиновна и была скомпрометирована, ей пришлось покинуть Францию[3].
Она устроилась в Брюсселе, потом путешествовала по Европе со своими сестрами Марией и Гортензией, побывала в Англии, Испании. Умерла в Брюсселе 9 октября 1708 года.
Интересные факты
Её именем названа женская прическа (Прическа а-ля Манчини), при которой волосы расчесывались на прямой пробор, над висками пышно взбивались, а завитые концы волос в виде двух локонов спускали на плечи.[4]
Напишите отзыв о статье "Манчини, Олимпия"
Примечания
- ↑ Мадам де Мотвиль. Мемуары, предназначенные для истории Анны Австрийской, 1739. Memoires de Madame de Motteville sur Anne d’Autriche et sa cour, 1739.
- ↑ Franz Herre, Eugenio di Savoia, p. 16
- ↑ Latour, pages 203–04
- ↑ [voc.metromir.ru/encmode/id998/ Словари :: Энциклопедия моды Прическа а-ля Манчини — женская прическа, при которой волосы расчесывались на прямой пробор, над висками пышно взбивались, а]
Отрывок, характеризующий Манчини, Олимпия
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
