Маори (язык)

Маори
Самоназвание:	Māori
Страны:	Новая Зеландия
Официальный статус:	Новая Зеландия Новая Зеландия
Регулирующая организация:	Te Taura Whiri i te Reo Māori (Комиссия языка маори)
Общее число говорящих:	160 000
Классификация
Категория:	Языки Океании
Австронезийская семья Малайско-полинезийская надветвь Восточно-малайско-полинезийская зона Океанийская подзона Полинезийская подгруппа
Письменность:	латиница
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	мао 437
ISO 639-1:	mi
ISO 639-2:	mao (B); mri (T)
ISO 639-3:	mri
См. также: Проект:Лингвистика

Ма́ори (маори Te reo Māori) — самый южный из полинезийских языков, национальный язык аборигенов Новой Зеландии и один из трёх её государственных языков, наряду с английским и жестовым. Наиболее близкородственные языки — кукский, таитянский и прочие языки Французской Полинезии. История языка насчитывает 800—1000 лет, за которые он подвергся сильному диалектному дроблению. В современной Новой Зеландии существуют многочисленные инициативы, направленные на увеличение роли языка во всех сферах жизни, и препятствующие его исчезновению.

О названии

Слово «маори» происходит от праполинезийского *ma(a)qoli, означает «нормальный, обычный, местный» и имеет множество когнатов в прочих полинезийских языках: например, по-гавайски maoli означает «местный, настоящий».

С 1980-х годов в английском языке конкурируют три способа написания слова «маори»: Maori, Maaori и Māori. Обычно используются варианты Maori и Māori.

На английском маори также часто именуется словами te reo, это означает «язык» на маори.

Вопросы классификации

Маори принадлежит к австронезийской языковой семье и является самым южным её представителем. Между тем, дальнейшая классификация необщепринята: традиционно все не-тайваньские австронезийские языки именовали малайско-полинезийскими, однако эта подсемья, вероятно, представляет собой множество родственных диалектных континуумов, и не все «малайско-полинезийские» языки произошли от одного общего предка.

Однозначно среди австронезийских выделяется только океанийская надветвь, к которой принадлежит и маори, произошедший от пратаитянского языка вместе с туамоту и другими таитийскими. Генетические отношения полинезийских языков отражают пути миграции людей, вышедших с Тайваня около 5000 лет назад, а Новая Зеландия была заселена позже остальных крупных островов Полинезии (около 1000 лет назад туда прибыли переселенцы с островов Кука и островов Общества), поэтому ближайшими к маори языками являются распространённые в непосредственной близости от Новой Зеландии кукский и таитянский.

Лингвогеография и современное положение

Ареал и численность

Маори владеет около 4 % населения Новой Зеландии, что составляет 148 395 человек; эта цифра включает в себя 21,3 % от общего количества этнических маори, а также 23 000 не-маори. Несмотря на относительно большое число носителей, маори угрожает вымирание, так как лишь 16,6 % маори в возрасте до 15 лет владеют языком, несмотря на начавшиеся в 1970-х годах попытки возрождения языка, в том числе методики «языкового гнезда».

Кроме Новой Зеландии маори распространён в диаспоре в Австралии (в 1986 году из 73 000 австралийских маори 22 % говорили на этом языке дома), в меньшей степени — в Англии, США (в 2010 году 659 человек использовали маори дома) и Канаде.

Социолингвистические сведения

Ещё до появления письменности на маори существовал широкий пласт устного языкового творчества, включая генеалогии, стихотворные рассказы об исторических и мифологических событиях, а также приветственные речи, исполняющиеся в мараэ. Сборники с записями устного народного творчества составлялись ещё в раннеписьменный период, в частности, известно собрание 1854 года. Широко известен сборник поэзии Апираны Нгаты, содержащий 400 текстов с комментариями и (почти всегда) переводами.

Журналистика и газеты на маори появилась ещё в XIX веке, а позже этот язык стал всё активнее использоваться в других европеизированных литературных жанрах, особенно часто — в детской литературе, которая включает как переводы знаменитых англоязычных произведений, так и оригинальные тексты. Хотя рассказы на маори создавались ещё в XX веке, первый 267-страничный роман на этом языке появился в 2002 году. Это произведение активистки возрождения языка и писательницы Катерины Матайры Makorea, действие которого происходит в 1830—1840-х годах на Южном острове.

Детская литература на маори интенсивно развивается благодаря существованию в Новой Зеландии множества начальных школ с погружением в языковую среду.

Диалекты

Имеется множество диалектов, все они взаимопонятны. Диалекты делятся на две группы: «западные» и «восточные», причём к последним принадлежат также говоры Южного острова). Диалектные отличия затрагивают фонетику (слияние /n/ и /ŋ/ либо /k/ и /ŋ/), лексику (общая базисная лексика по модифицированному 200-словному списку Сводеша составляет от 73,1 % до 84,9 % словаря) и грамматику.

К диалектам маори обычно причисляют вымерший язык народа мориори, почти полностью истреблённого маори до европейского контакта.

«Кошка»
Те Арава	Ваикато-Маниапото	Нгапухи	Матаатуа	Нгати Пороу
pūihi	ngeru	tori	poti ngeru	poti

Письменность

Письменность у языка маори появилась в начале XIX века, алфавит состоит из 15 букв, среди которых два диграфа (wh и ng). Долгота гласных обозначается макронами.

	Согласные										Краткие гласные					Долгие гласные
Фонема	p	t	k	m	n	ŋ	w	f	r	h	a	e	i	o	u	aː	eː	iː	oː	uː
Орфография	p	t	k	m	n	ng	w	wh	r	h	a	e	i	o	u	ā	ē	ī	ō	ū

История языка

Сведения о развитии языка до контакта с европейской цивилизацией получены при помощи реконструкций.

Лингвистическая характеристика

Фонетика и фонология

В маори бедный фонетический инвентарь — 10 согласных и 5 гласных фонем (10, если считать долгие гласные отдельно), что типично для полинезийских языков. Структура слога — (C)V(V(V)), закрытые слоги отсутствуют.

Согласные звуки

	Губные	Зубные/альвеолярные	Велярные	Глоттальные
Взрывные	/p/	/t/	/k/
Носовые	/m/	/n/	/ŋ/
Фрикативные	/f/			/h/
Плавные		/r/
Полугласные	/w/

Гласные звуки

	Передние	Средние	Задние
Верхние	/i/, /iː/		/u/, /uː/
Средние	/e/, /eː/		/o/, /oː/
Нижние	/a/, /aː/

Долгие гласные произносятся примерно вдвое дольше кратких. Имеется пять дифтонгов: /aĭ/, /aĕ/, /aŏ/, /aŭ/, /oŭ/.

Ударение свободное, что отличает маори от остальных полинезийских языков, где оно падает на предпоследнюю мору.

Ввиду постоянных контактов с английским языком в маори постепенно происходят фонетические изменения: /ɸ/ превратилась в /f/, взрывные согласные /p/, /t/, /k/ стали произноситься с придыханием, а также произошло слияние /əʊ/ и /oʊ/.

Морфология

Активную роль в грамматике маори, аналогично другим полинезийским языкам, играют многочисленные частицы, обычно располагающиеся перед словом, к которому относятся.

В целом грамматически маори довольно консервативен даже по сравнению с близкородственными языками. Среди уникальных инноваций превалируют позднейшие, появившиеся в результате повышения доли носителей, для которых родным языком является английский. Одна из недавних инноваций, не связанных с влиянием английского, — использование «временны́х» частиц локатива с субстантивированным глаголом для образования глагольной группы, имеющей длительный вид:

Предложение	Kei	te	haere
Расшифровка	предлог настоящего времени	опр. артикль	идти
Перевод	Идёт/идут

Предложение	I	te	haere
Расшифровка	предлог прошедшего времени	опр. артикль	идти
Перевод	Шёл/шла/шли

Выделение частей речи

Выделение частей речи в маори затруднено по причине слабой флективности. До 1960-х годов исследователями использовалась традиционная классификация частей речи (существительное, прилагательное, глагол, наречие, предлог, причём части речи назначались словам в соответствии с тем, к какой частью речи был английский эквивалент). При этом ещё в XIX веке некоторые из них заявляли о её непригодности для маори:

Отвечая тем, кто стремится привязать маори к образцу европейских грамматик, [я] настаиваю на том, что структура маори, как и иврита, кардинально отличается от европейских языков.

Оригинальный текст (англ.)  

[I] would (…) insist in reply to those who would bind him down to the model of some of the European grammars, that Maori, like Hebrew, is altogether different from those languages in structure

— Maunsell, Robert. 1842. A Grammar of the New Zealand Language. Auckland

В 1960 году вышла диссертация Брюса Биггса, посвящённая структурной грамматике фразы маори, в которой он предложил разделение на «частицы» и «основы» (знаменательные части речи), которые в свою очередь делились на пять классов в зависимости от того, как они ведут себя в пассивных конструкциях и сочетаются с частицами.

• Noun («существительное») — слово, которое может принимать определённый артикль, но не может быть ядром глагольной группы (маркированной частицами времени и вида).

rākau «дерево»: te rākau «дерево» с определённым артиклем, но не *e rākau ana «быть деревом».

• Universal («универсал») — слово, которое может употребляться в пассивном залоге.

inu «пить»: inumia «быть выпитым».

• Stative («статив») — слово, которое используется как глагол, но не может употребляться в пассивном залоге.

ora «здоровый, хороший, живой»: kua ora «выздоровел(а)», но не *oratia «быть здоровым/здоровой».

• Locative («локатив») — слово, сочетающееся с предлогом ki «по направлению к; в».

Aotearoa «Новая Зеландия»: ki Aotearoa «в Новую Зеландию».

runga «юг»: ki runga «на юг».

• Personal («имя»): слово, которое при использовании ki требует употребления личного артикля a.

Ngāitai (название племени): ki a Ngāitai «к [племени] Нгаитаи».

Hūrae «июль»: ki a Hūrae «к июлю».

«Существительное», «локатив» и «имя» продолжают использоваться современными исследователями маори, однако остальные классы претерпели изменения. Патрик Хохепа в 1969 году предложил разделить класс «стативов» на «стативные глаголы» и «стативные прилагательные». Тремя годами позже вышла диссертация Тамати Мутуранги Риди, где предлагается другая система деления стативов и универсалов:

• непереходные глаголы:
  • стативные глаголы,
  • адъективные глаголы,
  • глаголы ощущений;
• переходные глаголы;
• полупереходные глаголы.

Категория «глагола ощущения» (под другим названием) также была предложена в диссертации Сандры Чунг 1978 года и поддержана Уинифредом Бауэром.

Отнесение тех или иных слов к частицам иногда вызывает у лингвистов споры ввиду крайне широкого спектра функций, выполняемых этой частью речи.

Выделение глаголов и существительных осложняется широкими возможностями по номинализации (любая клауза, сказуемое в которой выражено глагольной группой, может быть номинализована простой заменой частицы времени/вида определённым артиклем) и вообще лёгкостью словоизменения:

E ngaru ana te moana — море волнуется; слово ngaru переводится как «волна», e — частица времени/вида.

Kua rākau — стал (стала, стало) покрыт деревьями; слово rākau переводится как «дерево», kua — частица времени/вида.

Кроме того, определением к существительному могут выступать не только прилагательные, но и глаголы, а также другие существительные. Глаголы тоже принимают в качестве определения как прилагательные, так и существительные и другие глаголы.

Рэй Харлоу выделяет в маори глаголы (переходные, глаголы ощущения, непереходные, нейтральные, прилагательные), существительные (нарицательные, локативы, личные имена, местоимения, числительные).

Синтаксис

Базовый порядок слов — VSO, предикат обычно стоит в начале клаузы. Строй обычно определяется как номинативный, однако в некоторых работах высказывается мысль о том, что «пассивный залог» маори на самом деле является базовой переходной конструкцией, а «активный залог» представляет собой антипассив. Ввиду того, что в научном мире отсутствует консенсус относительно стратегии кодирования глагольных актантов праполинезийского языка, а многие полинезийские языки демонстрируют как номинативный, так и эргативный строй, неизвестно, как происходило развитие строя в маори. Аргументом относительно строя маори также является весьма высокая частота использования в нём пассивного залога (гораздо чаще, чем в английском языке), причём в некоторых жанрах пассивный залог используется даже чаще активного.

Предложение	Ka	hoko	te	matua	i	ngā	tīkiti
Расшифровка	аорист	покупать	определённый артикль ед. ч.	родитель	вин. п.	опр. артикль мн. ч.	билет
Перевод	Родитель покупает билеты.

Предложение	Ka	hoko-na	ngā	tīkiti	e	te	matua
Расшифровка	аорист	покупать-пасс.	опр. артикль мн. ч.	билет	акт. п.	опр. артикль ед. ч.	родитель
Перевод	Билеты куплены родителем.

Во втором примере у глагола имеется суффикс -na, слово tīkiti стоит в именительном падеже, а также присутствует частица e, стоящая перед словом matua.

Кроме того, в четырёх случаях, описанных ниже, активный глагол используется вместе с дополнением, стоящим в именительном падеже:

• слабое повелительное наклонение на me:

Предложение	Me	hoko	ngā	tīkiti	e	te	matua
Расшифровка	следует	покупать-пасс.	опр. артикль мн. ч.	билет	акт. п.	опр. артикль ед. ч.	родитель
Перевод	Билеты должны быть куплены родителем.

• «псевдопассивное наклонение» he mea:

Предложение	He	mea	hoko	ngā	tīkiti	e	te	matua
Расшифровка	неопределённый артикль ед. ч.	вещь	покупать-пасс.	опр. артикль мн. ч.	билет	акт. п.	опр. артикль ед. ч.	родитель
Перевод	Билеты были куплены родителем.

• «выделение агенса»:

Предложение	Nā	te	matua	ngā	tīkiti	i	hoko
Расшифровка	принадлежать	опр. артикль ед. ч.	родитель	опр. артикль мн. ч.	билет	маркер времени и вида	покупать
Перевод	Это родитель купил билеты.

• «нейтральные» или стативные глаголы:

Предложение	I	pakaru	te	wini	i	a	Hēmi
Расшифровка	маркер времени и вида	быть разбитым	опр. артикль ед. ч.	окно	акт. п.	личный артикль	Хеми (имя)
Перевод	Окно было разбито Хеми (Хеми разбил окно)

Во всех случаях глагол явно не маркирован как пассивный, при наличии агенса он маркирован частицей, а также пациенс стоит в именительном падеже с соответствующим обозначением. Имеются и другие примеры конструкций, похожих на эргатив:

• когда маркируется субъект субстантивированного сказуемого (посессивом), в случае переходного сказуемого используется частица a, а при непереходном — o; это позволяет избежать неоднозначности «стрельба охотников» (охотники стреляют кого-то или охотников кто-то стреляет):

Предложение	Te	pupuhi-tanga	a	ngā	kaiwhakangau
Расшифровка	опр. артикль ед. ч.	стрелять-субстантивирующий суффикс	посессив	опр. артикль мн. ч.	охотник
Перевод	Стрельба охотников (охотники стреляют)

Предложение	Te	pupuhi-tanga	o	ngā	kaiwhakangau
Расшифровка	опр. артикль ед. ч.	стрелять-субстантивирующий суффикс	посессив	опр. артикль мн. ч.	охотник
Перевод	Стрельба охотников (охотников стреляют)

• Оборот ko wai e (вопросительное предложение, начинающееся со слова wai «кто» и глагольной фразы, маркированной частицей e). При этом в зависимости от переходности глагола слово «кто» становится то агенсом, то пациенсом:

Предложение	Ko	wai	e	haere?
Расшифровка	фокус	кто	маркер времени и вида	идти
Перевод	Кто пойдёт?

Предложение	Ko	wai	e	karanga?
Расшифровка	фокус	кто	маркер времени и вида	приглашать
Перевод	Кто будет приглашён?

Структура фразы

В общем случае фраза имеет три компонента:

• префикс: грамматические частицы, временные/видовые частицы, детерминаторы;
• ядро со знаменательными частями речи;
• постфикс: частицы направления, способа действия, дейктические.

Структура фразы	Префикс		Ядро		Постфикс	Префикс		Ядро		Постфикс
Предложение	Me	i	haere	wawe	mai	ki	te	whare	wānanga	nei	hoki
Расшифровка	если	маркер времени/вида	идти	быстро	направление	к	опр. артикль ед. ч.	дом	обучение	локатив	также
Перевод	Если бы я пришёл/пришла быстро и к этому университету [тоже]…

Ядро является обязательным компонентом любой фразы, хотя встречается употребление детерминативов и (реже) частицы atu «от [говорящего]» без знаменательных частей речи. Частицы при модификации ведут себя аналогично «основам», к примеру, если вершина фразы стоит в пассивном залоге, то зависимое слово тоже должно получить соответствующий маркер, причём опустить маркер пассива можно только у вершины; аналогичного согласования требуют и некоторые частицы.

Предложение	Kai(-nga)	mata-tia	ai	ngā	kai
Расшифровка	есть(-пасс.)	сырой-пасс.	маркер времени и вида	опр. артикль мн. ч.	еда
Перевод	Раньше пищу ели сырой. (Пища обычно была съедена сырой.)

Предложение	Kei te	waiata-tia	tonu-tia	ngā	mōteatea	tawhito
Расшифровка	маркер времени и вида	петь-пасс.	всё ещё-пасс.	опр. артикль мн. ч.	песни	древний
Перевод	Мы всё ещё поём древние песни. (Старые песни всё ещё поются.)

Лексика

В словообразовании помимо заимствования используются аффиксация, словосложение и редупликация.

В лексике помимо собственных слов имеется несколько слоёв заимствований, древнейший — праавстранезийский, затем праполинезийский, а также широкий пласт англицизмов. Ввиду изменения условий обитания многие древние слова поменяли значение; характерным примером этого являются слова moa (домашняя птица, курица), использованное маори для именования гигантской вымершей птицы и впоследствии заимствованное во многие языки мира, а также huka, прежде значившее «пена», но в маори получившее смысл «снег, изморозь». После установления постоянного контакта с европейцами в XVIII веке в маори массово начали проникать англицизмы и редкие заимствования из других языков (например, miere «мёд» от французского miel). Первыми заимствованиями были христианские термины («священник») и названия предметов одежды и товаров («рубашка», «зеркало»), причём зачастую со временем они получали новые значения (week «неделя» → wiki сущ. «неделя; воскресенье»; глагол «проводить воскресенье»). Как и в нескольких других полинезийских языках, в маори нет исконного слова для обозначения змеи, используются заимствование из английского neke и библейский термин nākahi, созданный миссионерами на основе иврита. В XXI веке маори широко используется в Новой Зеландии, что требует развития лексики языка, хотя ныне из-за пуризма неологизмы не заимствуются, а создаются независимо.

По причине значительных отличий в фонетическом строе заимствования подвергаются модификации: звонкие согласные оглушаются (однако d часто превращается в /r/), шипящие чаще всего передаются как /h/, стечения согласных и конечные согласные звуки в слове подгоняются под структуру слога маори путём добавления гласных или опущением одного из согласных: ice cream → ahi kirīmi «мороженое», Scotsman «шотландец» → kōtimana «чертополох».

История изучения

История изучения маори началась с первого контакта аборигенов с европейцами: Джеймс Кук записал несколько слов языка маори во время первого путешествия в Новую Зеландию в 1769—1770 годах. Первая посвящённая маори публикация (а также первая опубликованная запись на самом языке маори) — A Korao no New Zealand! The New Zealanders First Book! Томаса Кендалла — вышла в 1815 году. Среди других важных работы по маори XIX века — грамматический очерк Кендалла A Grammar and Vocabulary of the Language of New Zealand 1820 года, «Грамматика новозеландского языка» (англ. A grammar of the New Zealand language) Роберта Монселла (1842), First Lessons in the Maori Language: With a Short Vocabulary епископа Леонарда Уильямса (1862), а также New and Complete Manual of Maori Conversation монахини Сюзанны Оберт (1885). В XX веке количество публикаций увеличилось, появилось множество учебников: Брюс Биггс выпускает книгу Let’s Learn Maori (1969, это пособие ещё следует старой традиции), выходит Te rangatahi. Book 1 : Māori language course Ваитити Хоани Ретиманы, а также целая серия пособий Джона Мурфилда Whanake (1988, 1989, 1992, 1996). Все они содержат краткий грамматический очерк. Первое полное описание грамматики языка, озаглавленное Maori, появляется только в 1993 году (автор — профессор Уинифред Бауэр).

Крупные лексикографические работы по маори — словарь Леонарда Уильямса A Dictionary of the New Zealand Language (1844), сборник песен жанра «ваиата» Апираны Нгаты и доктора Пеи Те Хуринуи Nga Moteatea, а также ныне оцифрованный и доступный онлайн словарь Хори Нгаты.

В целом как грамматика, так и лексика маори хорошо описаны, а первой серьёзной работой, описывающей язык, является диссертация Биггса 1961 года.

Литература

• Harlow, Ray. [books.google.com/books?id=RkJTxNbcv7oC Māori, A Linguistic Introduction]. — Cambridge University Press, 2006. — ISBN 978-0-521-80861-3.
• М. В. Зарва. [gramota.ru/slovari/dic/?word=маори&all=x Русское словесное ударение] (рус.). Gramota.ru (2001).
• [pollex.org.nz/entry/maqoli/ Protoform: MAQOLI True, real, genuine: *ma(a)qoli] (англ.). Polynesian Lexicon Project Online. — «Indigenous, ordinary, natural; mortal man as opposed to supernatural beings; indigenous (of people) as opposed to incomers; fresh (water) as opposed to salt»  Проверено 14 октября 2015.
• Doerr N.M. [books.google.com/books?id=ktUgKbp5OrcC Meaningful Inconsistencies: Bicultural Nationhood, the Free Market, and Schooling in Aotearoa/New Zealand]. — Berghahn Books, 2009. — С. 1. — (Studies in Public and Applied Anthropology, 6). — ISBN 9781845459338.
• Rawinia Higgins, Basil Keane. [www.teara.govt.nz/en/te-reo-maori-the-maori-language/page-1 Story: Te reo Māori – the Māori language] (англ.). Te Ara — the Encyclopedia of New Zealand (23 September 2015). Проверено 14 октября 2015.
• Carl Walrond. [www.teara.govt.nz/en/maori-overseas/page-4 Māori overseas - Retaining Māori culture in Australia] (англ.). Te Ara — the Encyclopedia of New Zealand (17 March 2015). Проверено 15 октября 2015.
• Carl Walrond. [www.teara.govt.nz/en/maori-overseas/page-5 Māori overseas - England, the United States and elsewhere] (англ.). Te Ara — the Encyclopedia of New Zealand (22 September 2012). Проверено 15 октября 2015.
• [www.britannica.com/topic/Maori-language Maori language] (англ.). Encyclopædia Britannica Online (2015). Проверено 14 октября 2015.
• Fowler H.W., Butterfield J. [books.google.com/books?id=AvmzBgAAQBAJ Fowler's Dictionary of Modern English Usage]. — Oxford University Press, 2015. — С. 504. — ISBN 9780199661350.
• [books.google.com/books?id=mtd3a-56ysUC A Handbook of Varieties of English: CD-ROM.] / Bernd Kortmann, Edgar W Schneider. — Mouton de Gruyter, 2004. — С. 597. — ISBN 9783110175325.
• U.S. Census Bureau. [www.census.gov/hhes/socdemo/language/data/other/detailed-lang-tables.xls Table 1. Detailed Languages Spoken at Home and Ability to Speak English for the Population 5 Years and Over for the United States: 2006-2008] (англ.) (XLS) (2010). Проверено 15 октября 2015.
• Cecil H. Brown [www.jps.auckland.ac.nz/document?wid=3903&page=0&action=null GROWTH AND DEVELOPMENT OF FOLK ZOOLOGICAL LIFE-FORMS IN POLYNESIAN LANGUAGES] (англ.) // The Journal of the Polynesian Society. — 1981. — Vol. 90, no. 1. — P. 83—110.

Отрывок, характеризующий Маори (язык)

В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом: