Мараконское преступление

Убийство двух девушек, Марии-Терезы Бове и Элен Моннар, произошло 19 июня 1949 года в лесу коммуны Маракон кантона Во. Это преступление стало одним из самых шокирующих и резонансных в истории Швейцарии. Обе девушки жили во фрибурской коммуне Семсаль. Мария-Тереза Бове работала в булочной, а Элен Моннар была портнихой. Преступление носило странный характер: обе девушки были застрелены из огнестрельного оружия мелкого калибра, но сами тела девушек остались нетронутыми. Даже их сумки остались нетронутыми.

Новость о происшествии моментально заинтересовала журналистов. Статьи о мараконском преступлении появились на первых полосах швейцарских газет. Вокруг произошедшего ходило множество слухов. Дело вели полицейские отделы двух кантонов, однако сработаться им не удалось, зато появилась вражда из-за соперничества. История об убийстве двух девушек становится известной в Великобритании и Франции. Газеты в открытую критиковали полицию за неумелое расследование.

При этом в маленькой коммуне, славившейся своей спокойной жизнью, местные жители стали подозревать друг друга в убийстве девушек. Атмосфера накалилась до предела. В качестве подозреваемых называли несколько человек, в том числе и местного священника. Убийца так и не был найден. Полагают что его уже нет в живых.

См. также

• Убийство Кристины Иди и Хелен Скотт

Ссылки

• Лейла Бабаева. [www.nashagazeta.ch/news/swiss/15969 Преступления в Романдской Швейцарии за последние 200 лет]. Наша Газета (Женева, 22.07.2013). Проверено 18 марта 2014.

Отрывок, характеризующий Мараконское преступление

«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.