Маракотова бездна

Маракотова бездна
The Maracot Deep
Обложка первого издания романа
Жанр:	Роман
Автор:	Артур Конан Дойл
Язык оригинала:	английский
Дата написания:	1927-1929
Дата первой публикации:	1927-1929
Издательство:	The Strand Magazine
[www.lib.ru/AKONANDOJL/56-07.txt Электронная версия]

«Марако́това бе́здна» (англ. The Maracot Deep) — научно-фантастический роман Артура Конан Дойла. Написан в 1927—1929 годах, опубликован отдельным изданием в 1929 году. На русский язык частично переведён в 1928 году, полностью — в 1990. Последнее крупное произведение писателя.

Содержание

В романе описывается экспедиция профессора Маракота, который со своими спутниками — биологом Сайресом Хедли и механиком Биллом Сканлэном — опускается с помощью аппарата типа батисферы в глубоководную впадину Атлантического океана (находящуюся в 200 милях юго-западнее Канарских островов), где открывает затонувший город, населённый потомками атлантов. Исследователи знакомятся с культурой и бытом жителей глубин, а также с флорой и фауной дна океана. Затем они поднимаются на поверхность океана с помощью шаров, наполненных лёгким газом.

Последние две главы романа (иногда считается, что это отдельный рассказ, сюжетно примыкающий к роману) посвящены главным образом описанию драматического эпизода, произошедшего во время пребывания героев на дне океана. В одном из заброшенных храмов они встречают зловещего «Владыку Тёмной Стороны» — бессмертного и практически всемогущего — который сообщает им о своём намерении уничтожить потомков атлантов. Однако профессору Маракоту с помощью мистических сил удаётся изгнать это «воплощение зла». По стилистике эта часть романа значительно отличается от рационалистической первой части.

История публикаций

Первая часть романа (собственно «Маракотова бездна», главы 1—5) впервые была опубликована 18 октября — 1 ноября 1927 года в газете «The Saturday Evening Post», а затем в журнале «The Strand Magazine», публиковавшем роман с октября 1927 по февраль 1928 года.

Завершающая часть (главы 6—7) (англ. The Lord of the Dark Face; в русском переводе встречаются названия «Владыка Тёмной Стороны», «Властелин Тёмного Лика», «Владыка Тёмного Лица», «Лорд Тёмной Стороны») была написана Конан Дойлом позднее и впервые появилась в журнале «The Strand Magazine» в апреле-мае 1929 года.

В том же 1929 году роман вышел в сборнике «Маракотова бездна и другие истории» (англ. The Maracot Deep and Other Stories) издательства «Doubleday, Doran».

Публикация на русском

Первая часть романа вышла в СССР в номерах 19, 21, 23 за 1927 год и 4, 6 за 1928 год журнала «Вокруг света» (Ленинград), а также в номерах 11, 12 за 1927 год и 1—3 за 1928 год журнала «Мир приключений» и в номерах 1—3 журнала «Всемирный следопыт» за 1928 год. Вторая часть, появившаяся в номерах 5 и 6 того же журнала за 1929 год, была сокращена, причём переводчик заменил часть текста Конан Дойла своим собственным. В русском переводе была полностью опущена встреча с Владыкой Тёмной Стороны и последующее его изгнание. При этом текст сопровождался следующим комментарием редакции:

Конан Дойль, увлекающийся последние годы оккультизмом, настолько перегрузил конец «Маракотовой бездны» эпизодами и подробностями из «потустороннего мира» (до чертовщины и чёрной магии включительно!), что редакция «Следопыта» вынуждена была прибегнуть к сокращению отдельных кусков и разговоров этой части романа, совершенно неуместных на страницах журнала и нелепых с точки зрения нашего читателя, которому рассуждения о «вечной борьбе добра и зла» и мистические измышления о способах изгнания дьявола — просто скучны и смешны. Досадно за талантливого писателя, который не только докатился до мракобесия, но и проповедует его наивными приёмами, лишёнными даже тени оригинальности и новизны.

Согласно предположению советского критика и переводчика Александра Щербакова, основным мотивом для подобной цензуры были следующие слова Властелина:

Я властвую над скопищем черни. Я всюду, где затевают злое дело. Я был с гуннами, когда они превратили в развалины пол-Европы. Я был с сарацинами, когда они именем веры подняли на мечи всех непокорных. Я вышел из дому в Варфоломеевскую ночь. Я поощрял работорговлю. Это мой шепоток обернулся кострами для десятка тысяч сморщенных старух, которых дурачьё именовало ведьмами. Это я в образе закопчённого верзилы вел парижскую чернь по залитым кровью улицам. Славные были времена, но не сравнишь с недавними в России. Вот оттуда я сейчас и явился…

В майском номере журнала за 1929 год, в котором была напечатана шестая глава романа, был сделан анонс, обещавший далее рассказать «о захватывающей встрече с Владыкой Тёмного Лица». Так как перевод публиковался почти одновременно с оригиналом, то, публикуя эту информацию, редакция ещё не знала содержания следующей главы. Впоследствии она уже не могла отказаться от этой публикации и вынуждена была по цензурным соображениям сократить и частично переписать текст седьмой главы, выбросив крамольные высказывания, а заодно убрав и всю мистическую линию романа. По этой причине полный исходный текст второй части романа был практически неизвестен советскому читателю и опубликован в России только после 1990 года.

Несмотря на такие предосторожности, публикация романа была воспринята официальной критикой негативно. В рецензии писали: «реакционнейшее мистическое произведение находит себе место в советском „Всемирном следопыте“»

В дальнейшем текст регулярно переиздавался отдельно и в собраниях сочинений Конан-Дойла, причём до 1990-х годов — в сокращённом виде (без двух последних глав). Сокращённый вариант выходил и после публикации неискажённого перевода.

Библиография

• Конан Дойль Артур. Собрание сочинений в 8 томах. — Москва: Раритет, 1992. — Т. 8. — 456 с. — 5000 экз. — ISBN 5-85735-010-7.

Ссылки

• [www.lib.ru/AKONANDOJL/56-07.txt Текст первой части романа в библиотеке Мошкова]
• [www.doyle.msfit.ru/books/maracot/ Два перевода второй части романа](недоступная ссылка — история). [web.archive.org/20060301022248/www.doyle.msfit.ru/books/maracot/ Архивировано из первоисточника 1 марта 2006].

Отрывок, характеризующий Маракотова бездна

Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.