Маранцано, Сальваторе

Сальваторе Маранцано (англ. Salvatore Maranzano; 31 июля 1886, Кастелламмаре-дель-Гольфо, Сицилия, Италия — 10 сентября 1931, Нью-Йорк, США) — один из самых знаменитых деятелей организованной преступности первой половины XX века, вначале на Сицилии, а затем и в Америке, где стал одним из ранних боссов «коза-ностры». Он родился и вырос на Сицилии, собирался стать священником, но ещё в юные годы примкнул к мафии. В Соединённые Штаты он эмигрировал в 1925 году, поселившись в Бруклине и формально занявшись легальным бизнесом в сфере недвижимости, одновременно занимаясь также бутлегерством. Маранцано стал одним из инициаторов так называемой Кастелламмарской войны в 1929—1931 годах за контроль над операциями итало-американской мафии и победил в ней, организовав 15 апреля 1931 года убийство своего главного врага, «босса боссов» Джо Массерии. На некоторое время Маранцано стал признанным «боссом боссов», однако его триумф продолжался лишь несколько месяцев: в итоге был убит представителями «младшей» группировки во главе с Лаки Лучано, представители которой после его смерти договорились о разделе власти без титула «босса боссов», чтобы избежать подобных кровавых конфликтов в будущем.

Библиография

• Davis, John H. Mafia Dynasty: The Rise and Fall of the Gambino Crime Family. New York: HarperCollins, 1993.
• Reppetto, Thomas. American Mafia: A History of Its Rise to Power. New York: Henry Holt and Company, 1994.
• Critchley, David, «The Origin of Organized Crime in America» New York: Routledge, 2009
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/363825/Salvatore-Maranzano Salvatore Maranzano] // Encyclopedia Britannica

Отрывок, характеризующий Маранцано, Сальваторе

– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.