Будри, Давид де
Давид Мара (фр. David Marat), позднее сменивший имя на Давид Иванович де Будри (фр. David de Boudry; 1756, Будри, княжество Невшатель — 23 сентября 1821, Санкт-Петербург, Российская империя) — швейцарский грамматист, профессор французской словесности в Царскосельском лицее, младший брат революционера Ж.-П. Марата.
Сын Жана-Батиста Мара, бывшего капуцинского монаха с острова Сардиния. Получил образование в Женеве, где метил на место кальвинистского пастора. В 1784 году поступил в услужение к Василию Петровичу Салтыкову в качестве наставника его сыновей Сергея и Михаила.
В России учителя-швейцарцы вошли в моду на волне руссоизма и увлечения «Новой Элоизой»; из их числа наиболее известен воспитатель наследника престола по имени Лагарп. Во время Французской революции Екатерина II дозволила брату революционера сменить крамольную фамилию на название той деревни, откуда он был родом[1]. 
В соответствии с указом Екатерины II от 8 февраля 1793 г. Давид в числе прочих французов, проживающих в России, под присягой отрёкся от «правил безбожных и возмутительных, в земле их ныне исповедуемых».[2]
После Салтыкова де Будри состоял в услужении у богатого промышленника Афанасия Николаевича Гончарова, деда Натальи Гончаровой. Он занимался воспитанием отца последней, Николая. Вместе с французом Пишо он купил у Гончаровых позументную фабрику под Петербургом и пригласил для её развития ткачей из Лиона[3].
В связи с гонениями Павла I на предметы роскоши фабрика Будри была закрыта, а сам он был вынужден поступить на казённую службу, на которой при покровительстве своей землячки Марии Фёдоровны достиг чина коллежского асессора. Преподавал французский язык в Екатерининском институте и в Царскосельском лицее. Подготовил и издал французскую грамматику в двух частях[4].
В книге Ю. Тынянова «Пушкин» старик де Будри изображён прихлёбывающим фронтиниак и втайне испытывающим гордость за брата[5]. Сам Пушкин писал о нём (в заметках из цикла Table-Talk):
Несмотря на своё родство, демократические мысли, замасленный жилет и вообще наружность, напоминавшую якобинца, [он] был на своих коротеньких ножках очень ловкий придворный.
Де Будри имел двух дочерей: Марию от первого брака (1793) с дочерью армейского капитана Марией Тимофеевной Лобковой, а от второго брака с придворной кружевницей Анной Семёновной Килимчиновой — Олимпиаду (1802-58), в замужестве Жакмон (Jacquesmond)[3].
Награды
- 1814 — орден св. Владимира 4-го класса
- 1817 — орден св. Анны 2-го класса
Напишите отзыв о статье "Будри, Давид де"
Примечания
- ↑ [feb-web.ru/feb/pushkin/chr-abc/chr/chr-0504.htm Черейский. Будри // Пушкин и его окружение. — 1989 (текст)]
- ↑ Санкт-Петербургские ведомости, № 46 от 10 июня 1793 г. С. 1042.
- ↑ 1 2 [www.mosjour.ru/index.php?id=608 В. В. Антонов. Брат Марата в России]
- ↑ Ш. Гёц. [annuaire-fr.narod.ru/statji/FE2011/Gotz2011.pdf Путь Давида Марата]: от частного воспитателя до преподавателя Царскосельского лицея
- ↑ [az.lib.ru/t/tynjanow_j_n/text_0030.shtml Lib.ru/Классика: Тынянов Юрий Николаевич. Пушкин]
Отрывок, характеризующий Будри, Давид де
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
