Мара Джейд

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Персонаж «Звёздных войн»
Мара Джейд Скайуокер
Деятельность	Рука Императора, Рыцарь Джедай, Мастер Джедай
Родная планета	Корусант (планета)
Раса	Человек
Пол	Женский
Рост	160 см
Волосы	огненно-рыжие, позже с сединой
Глаза	зеленые
Оружие	бластер, фиолетовый световой меч
Принадлежность	Орден Джедаев, Новая Республика
Актёр	-

Мара Джейд Скайуокер (англ. Mara Jade Skywalker) — вымышленный персонаж расширенной вселенной Звёздных войн. Она впервые появилась в Трилогии Трауна Тимоти Зана. Она также была скрытым персонажем в игре для Sony PlayStation «Star Wars: Masters of Teras Kasi».

Персонаж Мары Джейд был разработан Тимоти Заном и быстро стал одним из известнейших персонажей расширенной вселенной, о чём свидетельствует количество появлений. Имя Зан выбрал не случайно: еврейское слово «Мара» означает горечь, что правдиво описывает Мару, изображенную в ранних книгах о Звёздных войнах. Однако это также означает «мирру» или «аромат», что более присуще ей в более поздних книгах. «Джейд» же в одном из значений — «отвергнутая женщина». Мара Джейд — сильная женщина с множеством талантов, с огненно-рыжими волосами, темно-зелеными глазами и эластичной фигурой танцовщицы. Она несколько похожа на принцессу Лею, сестру-близнеца её мужа.

Из всех персонажей, созданных Тимоти Заном, Мара стала наиболее популярной. Из всех персонажей, которые не были показаны в саге «Звёздные войны», Мара была оценена крайне высоко.

Биография

После бракосочетания с Люком Мара посвятила свою жизнь Новому Ордену джедаев, став полноправным мастером. Незадолго до Войны с йуужань-вонгами исполнитель праэторит-вонга Ном Анор заразил её спорами кумб. Поначалу Мара использовала Силу, чтобы замедлить течение болезни, но почти одновременно с рождением их сына, Бена, они с Люком смогли найти способ излечить Мару полностью. В качестве мастера-джедая Мара учила свою племянницу Джейну Соло, пока та не достигла ранга рыцаря. В это же время Мара участвовала в боевых операциях джедаев против йуужань-вонгов, в одной из которых помогла уничтожить верховного владыку Шимрру Джамаана. Джейд принимала активное участие в событиях кризиса Тёмного улья и последующей Роевой войны, где она спутала планы Рейнара Тала и килликов, и продолжила служить со своим мужем в качестве мастера-джедая во время Второй галактической гражданской войны.

Мара владела знаниями и умениями во множестве областей, была хорошим пилотом и механиком, обучалась на взрывотехника и была способна драться врукопашную, не полагаясь на Силу. Хладнокровие вкупе с находчивостью помогали ей выживать и даже побеждать в самых опасных и, казалось бы, безвыходных ситуациях. Будучи «рукой» Палпатина, Мара получила превосходное образование; лучшие эксперты обучали её многим аспектам — в том числе техникам Силы, которые Джейд продолжила познавать через несколько лет как ученица Люка Скайуокера.

Комментарии автора

Она хорошо вписалась в историю, хорошо вписалась во вселенную Звёздных войн, и её было забавно создавать. — Тимоти Зан о Маре Джейд

Тимоти Зан сказал, что Мара «по-особому относится ко всему, она насторожена и хорошо понимает происходящее». Отличительные черты её внешности — стройная фигура, как у танцовщицы, зеленые глаза и рыжие волосы. Она «сложный персонаж, но создать её было нетрудно». Маре не всегда нравится то, что она делает, но она продолжает усилия, потому что это правильно. Она тяжело сходится с людьми и может доверять только некоторым.

Известно, что Палпатин взял в обучение Мару, когда та была совсем юной, и Джейд стала служить Императору. Прошло достаточно много времени, прежде чем отношения Мары и Люка перешли в стадию любовных. Кевин Андерсен, написавший несколько книг, сообщил, что изначально Зан не планировал делать Мару возлюбленной Люка. Комикс, в котором показана свадьба Мары и Люка, создал Майкл Стэкпоул. Он сказал, что сложнее всего было совместить юмор, роман и приключения, и что этот комикс — постскриптум к последнему из романов Тимоти Зана.

Решение «убить» персонажа Мары Джейд Скайуокер было принято для написания «Жертвы». Автор «Жертвы», Карен Тревисс, сказала, что это была её идея. Также Тревисс заявила, что ей очень нравился персонаж Мары и что писать о её смерти было нелегко. Для Карен было важно подчеркнуть важность Бена для Мары и её дух воина. Шэннон Макрэндл, с чьей внешности была списана внешность Джейд, выразила своё неудовольствие событиями «Жертвы». Тимоти Зан также был недоволен решением описать смерть Мары, так как он хотел написать ещё роман про Люка, Мару и Бена.

Изображение

Внешность Мары Джейд была списана со многих женщин. Самая известная из них — Шэннон Макрэндл. Интересно, что Макрэндл не увлекалась Расширенной Вселенной, она лишь частично читала «Наследник Империи» и некоторые комиксы. Внешность Макрэндл до сих пор используется при изготовлении предметов, которые изображают Мару Джейд, к примеру, игрушечные фигурки и обложки книг.

Продажи

Мара Джейд была одним из первых персонажей Расширенной Вселенной, по которым были созданы игрушечные фигурки. Примечательно, что первая версия фигурки не использовала внешность Шэннон Макрэндл. Также были произведены игрушки в виде точной копии светового меча Мары. В качестве фигурки также была изображена Мара в качестве Руки Императора. Разные версии изображали Джейд во время Новой Республики, Империи и даже в качестве танцовщицы Арики.

Я - борец. Я всегда была борцом. Каждый раз, когда я вынуждена отдыхать, я несчастна. Я хочу приключений, я жажду их. Мара Джейд Скайуокер

Отношения

Лэндо Калриссиан

Лэндо был увлечен Марой и часто флиртовал с ней, однако Джейд никогда не отвечала ему взаимностью. Когда Калриссиан выиграл у Хана «Тысячелетний Сокол» в сабакк, он вернул корабль Соло, чтобы произвести впечатление на Джейд. Невзирая на равнодушие со стороны Мары, Лэндо был настойчив и однажды заменил одежду Мары той одеждой, которую хотел видеть на Джейд сам. Однако Мара ответила ему тем же, совершив набег на одежду самого Лэндо. После того, как Мара и Калриссиан общались достаточно долго, Джейд призналась Люку, что это общение для неё было неприятной необходимостью.

Люк Скайуокер

При первой встрече Мары с Люком их отношения были более чем холодные, так как Джейд хотела убить Люка. Однако во многих случаях они вынуждены были действовать вместе, чтобы выжить, и Мара начала испытывать уважение к Скайуокеру, которое после сменилось восхищением. Это восхищение Джейд старалась внешне не проявлять. Во время миссии на Нирауане они установили связь Силы, чтобы лучше скоординировать действия. Благодаря этому они поняли, насколько нравятся друг другу. Привязанность переросла в любовь, и Люк женился на Маре. Они были счастливы в браке; своего сына они назвали Беном в память об Оби-Ване Кеноби. Мара всегда поддерживала Люка и, хотя вначале они часто не соглашались друг с другом, их доверие было безгранично. После смерти Мары Люк был убит горем. Он преследовал и убил Лумию, думая, что та убила его жену. Хоть Люк и не мог жить без Мары, он постарался взять себя в руки, так как знал, что Джейд не хотела бы, чтобы он поддался своему горю.

Индивидуальность и черты характера

Мара всегда была очень гордой женщиной. Её действия поражали своей эффективностью уже в то время, когда она была Рукой Императора. Преданность Мары была абсолютной, она пыталась следовать воле Императора даже после смерти того. В дальнейшем же Джейд проявила свою преданность по отношению к Люку и Бену, безопасность которых для неё была превыше всего.

Благодаря воспитанию и подготовке, которые Мара получила от Лорда ситхов, она могла сохранять самообладание практически в любой ситуации. Хоть с первого взгляда Джейд могла показаться жестокой, на самом деле она была очень отзывчивой женщиной и ко многим испытывала сострадание. Её любовь к Люку Скайуокеру помогла понять Маре, что жизнь в постоянной борьбе не вдохновляет её.

Мара смогла проявить своё душевное тепло в полной мере после рождения Бена. За безопасность сына она беспокоилась постоянно. Любовь к мужу и сыну оставалась в ней до конца.

Таланты и способности

Таланты Мары весьма разнообразны. Когда Талон Каррде был захвачен, Мара решила спасти лидера контрабандистов. Ей удалось проникнуть на корабль Трауна и использовать компьютер для освобождения Каррде. Джейд обладала навыками использования различного оружия, такого, как бластерные пистолеты, винтовки, оружие ближнего боя и прочее. Она часто использовала бластерные пистолеты, включая также малый бластер, который Мара прятала в кобуре в рукаве.

За свою жизнь Мара Джейд стала опытным пилотом и научилась управлять разными кораблями в зависимости от ситуации. Во время Кампании Трауна она использовала Z-95 «Охотник за головами». В течение Первого Кореллианского восстания — «Пламя Джейд». Спасая Люка после Первого Кореллианского восстания, Мара пилотировала корабль «Звёздный Лёд». Тогда Люк столкнулся с неприятностями в виде пиратов, и помощь Мары оказалась весьма кстати.

Будучи Рукой Императора, Джейд достигла значительных успехов в искусстве маскировки. После уничтожения первой «Звезды смерти» Мара обратила свои способности шпиона против Дарта Вейдера, следя за ним. За несколько месяцев до смерти Палпатина Джейд была направлена на Татуин; она должна была попытаться проникнуть во дворец Джаббы. Она проникла туда, прикинувшись танцовщицей по имени Арика, и ожидала Люка Скайуокера.

После смерти Императора Мара была вынуждена скрываться. Будучи контрабандисткой, она часто использовала свои способности шпиона, что было необходимо, учитывая бурную и насыщенную жизнь Джейд. Она смогла проследить за Джейсеном, когда тот гостил у своей любовницы Тенел Ка и её дочери Алланы.

Со временем Мара приобрела опыт в обращении со световым мечом. Во время Кампании Трауна Люк и Джейд столкнулись с клоном Люка — Лююком Скайуокером и сумасшедшим клоном-джедаем Йоруусом К’баотом. Мара убила Лююка и вступила в бой с К’баотом. Йоруус атаковал Джейд молниями Силы, но та уклонилась. Клон-джедай не выстоял против Мары Джейд. После убийства клона Люка Скайуокера Мару перестали мучать видения Императора, который перед смертью дал через Силу последний приказ: «Ты убьёшь Люка Скайуокера!».

После войны Трауна против Новой Республики, окончившейся его поражением, Люк подарил Маре свой первый световой меч, принадлежавший когда-то его отцу — оружие, долгое время считавшееся утерянным после того, как Дарт Вейдер лишил Люка руки на Беспине. Оно было найдено Дартом Вейдером перед отлётом из Облачного города, потому что тот узнал свой старый световой меч, служивший ему во времена Войн Клонов.

В бою она использовала форму Атару; также могла применять молнии Силы.

Во время Второй гражданской войны Мара и Люк столкнулись со старым врагом — Лумией. Они выслеживали леди сит и темного джедая Алему Рар, в конце концов сойдясь с ними в бою. Во время поединка Люк сражался с Лумией, тогда как Мара противостояла Алеме Рар. Джейд могла убить Рар, однако вовремя заметила бомбу, которая была прикреплена к той, и была вынуждена спасать себя и Люка, чтобы избежать взрыва. Поскольку война была в разгаре, Мара решила уничтожить Лумию, так как хотела, чтобы Бен был в безопасности. В конце концов Джейд настигла леди сит, и в результате боя и Мара, и Лумия были ранены. В 40 ПБЯ Бен научил свою мать маскировать своё присутствие в Силе, что помогло Джейд, когда та выслеживала Джейсена Соло. После многих лет обучения Мара приобрела навыки использования Силы, преуспев в этом. Даже Люк полагался на чутье своей жены, так как Джейд хорошо чувствовала приближающуюся опасность. Когда она была Рукой Императора, то могла слышать Палпатина через Силу. Перед свадьбой с Люком она смогла так слышать и его. К тому времени, когда Мара стала мастером, она уже была сильным членом Нового Ордена джедаев.

Джейд могла трезво оценить любую ситуацию или любого человека, что ценилось Императором. Она также могла выполнить некоторые работы на корабле, включая ремонт гипердвигателя.

Появления в книгах

• Tales From Jabba’s Palace (Байки из Дворца Джаббы) под редакцией Кевина Андерсона;
• The Thrawn trilogy (Трилогия Трауна) Тимоти Зана;
• I, Jedi (Я, Джедай) написанная Майклом Стэкполом;
• The Jedi Academy trilogy (Трилогия Академии Джедаев) Кевина Андерсона;
• Children of the Jedi (Дети Джедаев) Барбары Хэмбли;
• Darksaber (Меч Тьмы) Кевина Андерсона;
• The New Rebellion (Новое Восстание) Кристин Кэтрин Раш;
• The Corellian Trilogy (Кореллианская Трилогия) Роджера МакБрайда Аллена;
• The Hand of Thrawn Duology (Дилогия Руки Трауна) Тимоти Зана;
• Серия The New Jedi Order (Новый Орден Джедаев);
• Трилогия Dark Nest (Темное Гнездо) Троя Деннинга;
• Серия Legacy of the Force (Наследие Силы).
• Рассказ «Визит судьи» Тимоти Зана.
• Рассказ «Пасьянс Джейд» Тимоти Зана
• Роман «Верность» Тимоти Зана
• Роман «Решение одного» Тимоти Зана

Негативная реакция фанатов

Мара — одна из самых скандальных личностей в Расширенной Вселенной. Часть фанатов «Звёздных войн» очень не любит её, утверждая, что она — Мэри Сью, и что Зан специально подстраивает других персонажей книги под неё, особенно Люка и Дарта Вейдера. Они также говорят, что автор пытается доказать её необходимость Императору: в одной книге Зан ввёл другого персонажа, рассказавшего ей, что она была так же важна для Императора, как и Вейдер. Другие факты, которые они приводят в доказательство:

• её раскаяние о её прошлом не было достаточно развито, и она, в действительности, не искупила свои грехи;
• она была подлой, холодной, грубой и очень нечувствительной к своей новой семье (особенно к Лее);
• она не заработала свои титулы Джедая и Мастера Джедая;
• она лицемерно осуждает других за их ошибки, несмотря на своё тяжелое прошлое (и ни один из других героев не отвечает на её лицемерие);
• она рассматривается на том же уровне, что и «Большая Тройка» (Люк, Хан и Лея), хотя не заслуживает этого;
• её отношения с Люком были неестественны, а женитьба — насильственна.

Верно ли любое из сказанного выше зависит от мнения/интерпретации новелл о Звёздных Войнах читателем.

Ссылки

• [www.starwars.com/databank/character/marajadeskywalker/ Mara Jade Skywalker] at the Star Wars Databank
• [www.swtimeline.ru/view/282/ Звёздные Войны Книги Комиксы На Русском] Мара Джейд Скайуокер
• Мара Джейд Скайуокер (рус.) на Вукипедии: Вики о Звёздных Войнах

Отрывок, характеризующий Мара Джейд

Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.


Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.