Фелл, Маргарет
Маргарет Фелл, или Маргарет Фокс (1614 – 23 апреля 1702), была одним из основателей Религиозного общества Друзей. Прославившаяся в качестве «матери квакерства», она считается одной из «шестидесяти отважных» – первых квакерских проповедников и миссионеров.
Маргарет Эскью (позднее в замужестве – Фелл) родилась в городке Далтон-ин-Фернесс в Ланкашире, на севере Англии. Она вышла замуж за Томаса Фелла, адвоката, и стала госпожой поместья Свортмор Холл. В 1641 году Томас получил должность мирового судьи Ланкашира, затем в 1645 году стал членом парламента. Членство Томаса Фелла в парламенте прерывалось с 1647 по 1649 год, когда он осудил узурпацию власти Оливером Кромвелем.
В конце июня 1652 года Джордж Фокс посетил Свортмор Холл. Когда он прибыл, Маргарет не было дома, но, вернувшись вечером, она встретила его, по её словам «открывшего нам книгу, в которую мы никогда не вчитывались, и никогда не слышали о том, что наша обязанность – читать по ней (осмысливать) Свет Христа в своем сознании, и никогда прежде наш разум к этому не обращался».[1] Через день-два после этого в местной церкви был день проповедей, и Маргерет Фелл пригласила туда Джорджа Фокса. Сначала он отказался, но затем, после песнопений, вошел и попросил разрешения говорить. Именно там Маргарет услышала речь Джорджа Фокса и была настолько взволнована началом этой речи, что встала на скамью и удивлялась его идеям. В течение следующих недель она и многие другие уверились в его правоте. На шесть лет Свортмор Холл стал центром квакерской духовности. Маргарет служила неофициальным секретарем нового движения, получая и пересылая письма странствующих проповедников, и, время от времени, передавая наставления от Дж.Фокса, Ричарда Хаберторна, Джеймса Нейлера и других. Она сама написала много посланий, собирала пожертвования и распределяла их среди тех, кто нес служение. После смерти мужа в 1658 году Маргарет продолжала управлять Свортмором, который оставался местом собраний и убежищем от преследований. Впрочем, он также пережил захват правительственными силами в 1660-х годах.
Благодаря тому, что Маргарет Фелл была одним из немногих принадлежавших к высшему сословию основателей Религиозного общества Друзей, ей часто доводилось ходатайствовать за подвергавшихся гонениям или находившихся в тюрьме лидеров движения, таких как Джордж Фокс. После реставрации Стюартов, в 1660 и 1662 годах она ездила из Ланкашира в Лондон с прошениями королю Карлу Второму и его парламенту о даровании свободы совести в религиозных вопросах. В ноябре 1660 года Джордж Фокс и другие известные (мужчины) квакеры подписали «Заявление мирного и невинного Божьего народа, называемого квакерами …». Хотя структура и язык этих ходатайств были разными, их смысл сводился к доводам о том, что, хотя Друзья и желали изменений в мире, они применяли убеждение, а не насилие для достижения того, что считали «божественной» (то есть духовной) целью.
В 1664 году Маргарет Фелл была арестована за отказ давать клятву, а также за проведение собраний у себя дома. В своё оправдание она сказала, что «раз уж Господу было угодно благословить её домом, то она поклоняется ему в этом доме». Маргарет провела шесть месяцев в Ланкастерской тюрьме, после чего её приговорили к пожизненному заключению и лишению имущества. Она оставалась в тюрьме до 1668 года и писала в это время религиозные памфлеты и послания. Вероятно, самая известная из её работ «Дозволение женщинам говорить» – это основанное на Писаниях доказательство в поддержку проповеди женщин, один из главных текстов о женском религиозном лидерстве XVII столетия.[2] В этом кратком памфлете М.Фелл приводит свои доводы в поддержку равенства полов, основываясь на главном для квакеров представлении о духовном равенстве. Она верила в то, что Бог создал все человеческие существа – а значит, и мужчин, и женщин – способными не только обладать Внутренним Светом, но также и быть пророками.[3]
Получив свободу по приказу короля и королевского совета, М.Фелл в 1669 году вышла замуж за Дж.Фокса. После бракосочетания по возвращению в Ланкашир она снова была арестована и помещена в тюрьму в Ланкастере, где провела около года, за нарушение «Акта о незаконных собраниях». Вскоре после своего освобождения Дж.Фокс отбыл с религиозной миссией в Америку, а по возвращении в 1673 году его также поместили в тюрьму. Маргарет снова ездила в Лондон просить за него, и, наконец, в 1675 году Фокса освободили. После этого они провели около года вместе в Свортморе и вместе работали, защищая учрежденную незадолго до этого организационную структуру отдельных женских квакерских собраний по дисциплине от противников Фокса.
Дж.Фокс провел большее время своей оставшейся жизни за границей, и умер в 1691 году. Маргарет Фелл до конца жизни, в основном, оставалась в Свортморе. На много лет пережив обоих своих мужей, она продолжала принимать активное участие в делах Общества Друзей и застала изменения, происходившие в 1690-х годах после частичной легализации квакерского движения. Тогда М.Фелл было уже около восьмидесяти лет. В последние годы жизни она упорно сопротивлялась попыткам своих ланкаширских собратьев по вере установить традицию квакерских стандартов поведения (например, в вопросах одежды).
Умерла в возрасте 88 лет.
Напишите отзыв о статье "Фелл, Маргарет"
Литература
- [www.swarthmoorhall.co.uk/ Swarthmoor Hall Website]
- [www.gwyneddmeeting.org/history/margaret_fell.html An abstract of the life of Margaret Fell]
Примечания
- ↑ Spence Manuscripts. — Vol. 3. — P. 135.
- ↑ Margaret Fell, "Women's Speaking Justified, Quaker Heritage Press Online Texts. [www.qhpress.org/texts/fell.html Full Text].
- ↑ Schofield, Mary Anne (1987). «"Women's Speaking Justified" The Feminine Quaker Voice, 1662–1797». Tulsa Studies in Women's Literature 6 (1): 61–77.
Отрывок, характеризующий Фелл, Маргарет
Они помолчали.– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
