Дуглас, Маргарита

Маргарита Дуглас, графиня Леннокс
англ. Margaret Douglas, Countess of Lennox
Портрет работы неизвестного художника, ок. 1560-65 гг.
Дата рождения:	8 октября 1515(1515-10-08)
Место рождения:	Замок Харботтл, Нортамберленд, Королевство Англия
Дата смерти:	7 марта 1578(1578-03-07) (62 года)
Отец:	Арчибальд Дуглас, 6-й граф Ангус
Мать:	Маргарита Тюдор
Супруг:	Мэтью Стюарт, 4-й граф Леннокс
Дети:	1. Генри Стюарт, лорд Дарнли 2. Чарльз Стюарт, 5-й граф Леннокс

Маргари́та Ду́глас, графи́ня Ле́ннокс (англ. Margaret Douglas, Countess of Lennox; 8 октября 1515 года — 7 марта 1578 года) — англо-шотландская аристократка; дочь Арчибальда Дугласа, графа Ангуса, и Маргариты Тюдор, вдовы шотландского короля Якова IV.

В молодости Маргарита была в большом фаворе у своего дяди, короля Англии Генриха VIII, но дважды навлекала на себя королевский гнев: в первый раз из-за помолвки с Томасом Говардом, заключённой без ведома короля, за что незадачливый жених был заключён в Тауэр, где умер в 1537 году; во второй раз в 1540 году из-за связи с племянником Томаса и братом королевы Екатерины, Чарльзом Говардом. В конечном итоге, Маргарита вышла замуж за Мэтью Стюарта, графа Леннокса. Сын от этого брака, Генри, стал вторым мужем шотландской королевы Марии I и отцом шотландского и английского короля Якова I (VI).

Ранняя жизнь

Маргарет родилась в замке Харботтл, Нортамберленд, 8 октября 1515 года в семье Арчибальда Дугласа, 6-го графа Ангуса, и вдовы короля Якова IV, Маргариты Тюдор. По материнской линии Маргарита была внучкой английского короля Генриха VII и Елизаветы Йоркской; по отцовской — Джорджа Дугласа, мастера Ангуса, и Элизабет Драммонд. Мать Маргариты вернулась в Шотландию, когда Арчибальд столкнулся с трудностями. В октябре 1528 года сын Маргариты от первого брака, король Яков V, стал угрожать графу Ангусу и тот вновь переправил жену через Туид в Англию, в замок Норем. После краткого пребывания в замке Берик, маленькая Маргарита вместе со своей нянькой-фрейлиной Изобель Хоппер присоединилась к домочадцам её крёстного кардинала Вулси. После смерти Вулси в 1530 году Маргарита была приглашена в королевский дворец Болье, где проживала и воспитывалась при дворе принцессы Марии, которая стала её лучшей подругой. Рождественские праздники 1530—1532 годов Маргарита проводила в Гринвичском дворце, осыпаемая щедрыми подарками её дяди-короля.

Когда был создан двор Анны Болейн, Маргарита была назначена фрейлиной. Там она познакомилась с дядей королевы Анны, лордом Говардом, и у них завязались отношения. К концу 1535 года Томас и Маргарита были влюблены и тайно помолвлены.

В 1536 году король Генрих отвернулся от Анны Болейн. Когда в начале июля Генрих VIII узнал о тайной помолвке Маргариты с Говардом, он пришёл в ярость. К том моменту Генрих уже объявил своих дочерей Марию и Елизавету бастардами, что сделало Маргариту следующей в линии наследования престола; для неё тайный брак, особенно с сыном могущественного дворянина и близким родственником опальной королевы, был политически возмутителен. И леди Маргарита и лорд Томас были помещены в Тауэр. 18 июля 1526 года Парламент, актом о лишении гражданских и имущественных прав, приговорил Говарда к смерти. Тот же акт запретил заключение браков членов королевской семьи без согласия на них короля. Томас был помилован, но всё ещё оставался в Тауэре, даже когда Маргарита разорвала отношения. Говард умер 31 октября 1537 года в заключении.

Маргарита заболела в Тауэре и Генрих VIII перевёл племянницу в аббатство Сион под надзор аббатисы. Она была освобождена из заключения 29 октября 1537 года, когда стало ясно, что Говард умирает.

В 1539 году Маргарита и герцогиня Ричмонд были назначены в приветственный эскорт невесты Генриха VIII, Анны Клевской, в Гринвичском дворце; они должны были присоединиться к двору Анны и позже передать невесту королю. Это должно было стать большой честью, но Генрих решил встретить принцессу в Рочестере.

В 1540 году Маргарита снова оказалась в немилости у короля, когда у неё случился роман с племянником Томаса Говарда, Чарльзом. Чарльз был сыном единокровного брата Томаса, Эдмунда Говарда, и братом пятой жены Генриха VIII, Екатерины Говард.

В 1543 году Маргарита стала одной из немногих свидетельниц последнего брака короля: Генрих VIII женился на Екатерине Парр, вдовствующей леди Латимер, в Хэмптон-корте. Маргарита стала одной из ближайших дам новой королевы, с которой была знакома ещё с 1520-х годов.

Брак и дипломатия

В 1544 году Маргарита вышла замуж за шотландского изгнанника Мэтью Стюарта, 4-го графа Леннокса, который вёл своё происхождение от королей Шотландии из династии Стюартов. В 1548 году, в ходе войны, которую назвали грубыми ухаживаниями, отец Маргариты сообщил ей, что её единокровный брат Джордж Дуглас вместе с другими членами семьи был захвачен во дворце Далкит. Граф Ангус надеялся, что Маргарита с мужем сможет договориться с властями, чтобы с пленниками хорошо обращались. Леннокс направил письмо протектору Сомерсету, написав, что Ангус сделал бы лучше, попросив о помощи кого-то другого. Маргарита написала отцу в марте 1549 года из замка Ресл, жалуясь, что он избегает встречи с Ленноксом. Маргарита просила отца пойти на перемирие с её мужем через её брак.

Во время царствования королевы Марии I леди Леннокс имела комнаты в Вестминстерском дворце. В ноябре 1553 года королева сообщила послу Симону Ренару, что леди Леннокс больше других достойна сменить её на английском троне. Маргарита возглавляла плакальщиц на похоронах Марии. После восшествия на престол Англии Елизаветы I Маргарита перебралась в Йоркшир, где её дом Темпл Ньюсэм стал центром интриг католиков. Она успешно женила своего сына Генри на шотландской королеве, чтобы они могли объединить свои претензии на английский трон.

В 1566 году Маргарита снова оказалась в Тауэре, но получила свободу год спустя, когда в Шотландии был убит её сын. В убийстве леди Леннокс обвинила свою невестку, королеву Марию, но в конце концов примирилась с ней. Муж Маргариты возглавил шотландское правительство в качестве регента в 1570 году, но также был убит год спустя. В 1574 году Маргарита снова вызвала гнев королевы Елизаветы, женив младшего сына, Чарльза, на Элизабет Кавендиш; в отличие от графини Шрусбери, матери Элизабет, Маргарита была посажена в Тауэр и вновь прощена после смерти сына в 1576 году.

Дипломатия леди Леннокс впоследствии во многом способствовала восхождению на английский трон её внука Якова.

Дети

В браке с Ленноксом Маргарита родила восьмерых детей: четверо сыновей и четверо дочерей, хотя существование дочерей подтверждается только фигурами на могиле Маргариты — ни в документах о крещении, ни в документах о наречении имени никаких данных нет. Сыновья Маргариты:

• Генри (март — ноябрь 1545) — лорд Дарнли.
• Генри (1545 — 1567) — лорд Дарнли; был женат на своей кузине, королеве Шотландии Марии Стюарт, дочери Якова V и Марии де Гиз; в этом браке родился единственный ребёнок Генри — сын Яков, будущий король Англии и Шотландии.
• Чарльз (1555 — 1576) — граф Леннокс; был женат на Элизабет Кавендиш, дочери сэра Уильяма Кавендиша и Бесс из Хардвика; в браке родилась только одна дочь — Арабелла, которая некоторое время рассматривалась в качестве наследницы английского престола.
• Мёртворождённый сын

Смерть и наследие

После смерти младшего сына Маргарита помогала заботиться о его дочери леди Арабелле. Через два года Маргарита умерла. За несколько дней до смерти леди Леннокс ужинала с Робертом Дадли, что породило слухи об отравлении Маргариты, хотя никаких доказательств этому нет. Маргарита умерла в долгах. По приказу Елизаветы I, для неё были организованы пышные похороны. Маргарита была похоронена в одной могиле с сыном Чарльзом в южном нефе капеллы Генриха VII в Вестминстерском аббатстве. Ходили слухи, что её внук установил прекрасный памятник на могиле, хотя в реальности устанавливал его душеприказчик и бывший слуга Маргариты Томас Фоулер. Её эффигия выполнена из алебастра и изображает Маргариту, облачённой во французский чепец и гофрированный воротник с красным плащом на меху поверх голубого с золотом платья.

После смерти Маргариты её наследникам досталось небезызвестная драгоценность Ленноксов, и хотя доподлинно неизвестно, когда и для кого было сделано украшение, считается, что его первой владелицей была именно леди Леннокс. В 1842 году драгоценность была выкуплена королевой Викторией.

Маргарита была известна своими поэтическими талантами. Большинство её стихов было посвящено её возлюбленному, Томасу Говарду; часть её работ сохранилась в библиотеке Девоншира.

В культуре

Маргарита Дуглас играет важную роль в серии романов Дороти Даннетт «Хроники Лаймонда». Она также присутствует в двух тюдоровских романах Филиппы Грегори Ещё одна из рода Болейн и Наследство рода Болейн. Маргарита является главной героиней и рассказчицей романа Памелы Хилл Зелёная саламандра.

Литература

• Aschengreen Piacenti, Kirsten; Piacenti Aschengreen, Cristina; Boardman, John. [www.royalcollection.org.uk/egallery/object.asp?feature=treu&object=28181&row=69&detail=about The Darnley or Lennox jewel] // [books.google.ru/books?id=ATxSAAAACAAJ Ancient and Modern Gems and Jewels: In the Collection of Her Majesty The Queen]. — Royal Collection, 2008. — 304 p. — ISBN 1902163478, 9781902163475.
• [www.british-history.ac.uk/letters-papers-hen8/vol4/pp2036-2046 4709. Roger Lassels to earl of Northumberland] // [www.british-history.ac.uk/letters-papers-hen8/vol4?page=1 Letters and Papers, Foreign and Domestic, Henry VIII] / ed. J. S. Brewer. — London: Her Majesty's Stationery Office, 1875. — Vol. 4 (1524—1530). — P. 2036—2046.
• Cameron, Jamie. [books.google.ru/books?hl=ru&id=dsFnAAAAMAAJ James V: the personal rule 1528-1542]. — Tuckwell Press, 1998. — 378 p.
• Chisholm, Hugh. [books.google.ru/books?id=6kAOAQAAMAAJ The Encyclopædia britannica]. — The Encyclopædia Britannica Company, 1911. — Т. 16. — P. 420. — ISBN 1446449092, 9781446449097.
• Kent, Francis William; Zika, Charles. [books.google.ru/books?hl=ru&id=LENiAAAAMAAJ Rituals, Images, and Words: Varieties of Cultural Expression in Late Medieval and Early Modern Europe]. — Isd, 2005. — P. 190. — 439 p. — ISBN 250350907X, 9782503509075.
• Marshall, Rosalind K. [www.oxforddnb.com/index/7/101007911/ Douglas, Lady Margaret, countess of Lennox (1515–1578), noblewoman] // Oxford Dictionary of National Biography. — Oxford University Press, 2004.
• Nicholas, Nicolas Harris. [books.google.ru/books?id=_q2T14ZpStEC The privy purse expences of king Henry the eighth]. — London, 1827.
• [books.google.co.uk/books?id=LKQUAAAAQAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false The chronicle of Calais, in the reigns of Henry vii, and Henry viii] / ed. Nichols, John Gough. — London: Camden Society, 1846. — P. 170. — 228 p.
• Porter, Linda. [books.google.co.uk/books?id=7c2tTTjNdsUC Katherine the Queen: The Remarkable Life of Katherine Parr, the Last Wife of Henry VIII]. — Macmillan, 2010. — P. 207—208. — 400 p. — ISBN 1429918306, 9781429918305.
• Riordan, Michael. [www.oxforddnb.com/index/70/101070793/ Howard, Lord Thomas (c.1512–1537), courtier] // Oxford Dictionary of National Biography. — London: Oxford University Press, 2004.
• Schutte, Kimberly. [books.google.co.uk/books?id=LPwWAQAAIAAJ A biography of Margaret Douglas, Countess of Lennox, 1515-1578: niece of Henry VIII and mother-in-law of Mary Queen of Scots]. — Edwin Mellen Press, 2002. — 343 p. — ISBN 0773471995, 9780773471993.
• Stevenson, Jane; Davidson, Peter. [books.google.ru/books?id=EynvtQmeW-kC Early Modern Women Poets (1520-1700): An Anthology]. — Oxford University Press, 2001. — P. 7—10. — 685 p. — ISBN 0199242577, 9780199242573.
• Weir, Alison. [books.google.ru/books?id=0_o_fjX__t8C Mary Queen Of Scots: And The Murder Of Lord Darnley]. — Random House, 2011. — P. 593. — 640 p. — ISBN 1446449211, 9781446449219.
• Weir, Alison. [books.google.co.uk/books?id=M1yHXitDdyQC The Six Wives Of Henry VIII]. — Random House, 2011. — P. 437. — 656 p. — ISBN 1446449092, 9781446449097.
• Weir, Alison. [books.google.ru/books?id=SA7A89d0W2YC Henry VIII: The King and His Court]. — Random House, 2011. — 656 p. — ISBN 1446449238, 9781446449233.

Ссылки

• [www.westminster-abbey.org/our-history/people/margaret-douglas,-countess-of-lennox Маргарита Дуглас и её гробница на сайте Вестминстерского аббатства] (англ.). [www.webcitation.org/65LQYOFFh Архивировано из первоисточника 10 февраля 2012].
• [www.tudorplace.com.ar/Bios/MargaretDouglas.htm Margaret Douglas: TudorPlace.com] (англ.). [www.webcitation.org/65LQZI15e Архивировано из первоисточника 10 февраля 2012].

Предки Маргариты Дуглас

16. Джордж Дуглас, 4-й граф Ангус               8. Арчибальд Дуглас, 5-й граф Ангус                       17. Изабелла Сиббальд               4. Джордж Дуглас, мастер Ангуса                             18. Роберт Бойд, 1-й лорд Бойд из Килмарнока               9. Элизабет Бойд                       19. Мэриот Максвелл               2. Арчибальд Дуглас, 6-й граф Ангус                                   20. сэр Малкольм Драммонд из Каргилла               10. Джон Драммонд, 1-й лорд Драммонда из Каргилла                       21. Мэриот Мюррей               5. Элизабет Драммонд                             22. Александр Линдси, 4-й граф Кроуфорд               11. Элизабет Линдси                       23. Маргарет Данбар               1. Маргарита Дуглас                                         24. Оуэн Тюдор               12. Эдмунд Тюдор, 1-й граф Ричмонд                       25. Екатерина Валуа, вдовствующая королева Англии               6. Генрих VII, король Англии                             26. Джон Бофорт, 1-й герцог Сомерсет               13. Маргарет Бофорт                       27. Маргарет Бошан из Блетсо               3. Маргарита Тюдор, вдовствующая королева Шотландии                                   28. Ричард Плантагенет, 3-й герцог Йоркский               14. Эдуард IV, король Англии                       29. Сесили Невилл               7. Елизавета Йоркская                             30. Ричард Вудвилл, 1-й граф Риверс               15. Елизавета Вудвилл                       31. Жакетта Люксембургская

Отрывок, характеризующий Дуглас, Маргарита

– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.