Маргулиес, Мануил Сергеевич

Мануил Сергеевич Маргулиес
Дата рождения:	28 декабря 1868 (9 января 1869)(1869-01-09)
Место рождения:	Одесса
Дата смерти:	7 июля 1939(1939-07-07) (70 лет)
Место смерти:	Париж
Гражданство:	Российская империя
Образование:	Юридический факультет Новороссийского университета; Медицинский факультет Парижского университета
Партия:	Радикальная партия демократических реформ; Конституционно-демократическая партия
Род деятельности:	адвокат, специалист по венерическим болезням, предприниматель
Дети:	сын Юрий Эмануилович Маргулиес (1902—1971), востоковед-синолог, долгое время работал в ООН

Мануил (Эммануил) Сергеевич Маргулиес — российский общественно-политический деятель, доктор медицины, адвокат, юрист, публицист, предприниматель, масон. После окончания Гражданской войны — в эмиграции во Франции.

Биография

Родился в семье старшего врача Одесской городской еврейской больницы и секретаря-казначея Одесской лечебницы для приходящих больных Сигизмунда Михайловича Маргулиеса (1832—1898). В 1887 году окончил юридический факультет Новороссийского университета. В 1892 году уехал во Францию и поступил на медицинский факультет Сорбонны, который окончил в 1897 году. Работал ассистентом у парижских невропатологов, после чего в 1898 году вернулся в Россию.

Проживал в Санкт-Петербурге. Участвовал в общественно-политической работе. Присяжный поверенный Санкт-Петербургской судебной палаты и присяжный стряпчий. Инициатор и организатор создания бесплатных юридических консультаций для рабочих и бедных на петербургских окраинах. Лично участвовал в их работе. Выступал защитником на многих политических процессах. В 1905 и 1908 годах арестовывался властями и высылался из столицы за революционную деятельность. Был близким другом М. М. Ковалевского.

Основатель Радикальной партии демократических реформ, редактор-издатель её печатного органа газеты «Радикал». Совместно с Н. П. Карабчевским издавал газету «Юрист». Гласный Санкт-Петербургской городской думы, в 1910—1916 гг. товарищ её председателя. Член конституционно-демократической партии.

Помощник директора-распорядителя акционерного общества «Ткач» (1912), директор Общества Северных заводов наследников И. П. Пастухова (1915), директор правления Апшеронского нефтяного общества (1915—1916), директор правления Русского общества электрических дорог и электрического освещения (1915—1916), ответственный агент в России английского Общества Енисейской меди.

Во время Великой войны председатель санитарного отдела Санкт-Петербургского комитета Союза городов, организовал более 100 лазаретов. Делегат съездов Всероссийского Союза городов (1914—1917). С 1915 года — товарищ председателя Центрального Военно-промышленного комитета, с октября 1917 года по сентябрь 1918 года — его председатель. Личный друг А. И. Гучкова. Член Петроградского и Всероссийского совещаний по топливу и продовольствию. После Февральской революции принимал участие в работе Демократического совещания, на котором был избран в Предпарламент.

Во время Гражданской войны жил в Киеве, затем в Одессе. Член Бюро Совета государственного объединения России. Участник Ясского совещания. Зиму 1918—1919 годов провёл в Одессе. Должен был получить портфель министра финансов в конструируемом французскими интервентами в Одессе краевом Юго-Западном правительстве. После французской эвакуации Одессы вошёл в Северо-Западное правительство генерала Н. Н. Юденича, занимал пост министра торговли, промышленности, снабжения и здравоохранения. После военного поражения белых на Северо-Западе России эмигрировал в Лондон, затем Берлин, обосновался в Париже.

В эмиграции занимался адвокатской и медицинской практикой, имел свой медицинский кабинет в Париже по адресу 28, rue Chalgrin, 16-е, специализировался по венерическим и мочеполовым болезням. С 1921 года являлся членом правления Союза русских писателей и журналистов в Париже. В 1924 году стал одним из создателей Республиканско-демократического объединения (РДО). В 1926 году был одним из организаторов Русского клуба в Париже. С 1929 года член правления Объединения русских адвокатов во Франции, был его вице-председателем. С 1935 года входил в состав совета Союза русских адвокатов во Франции. Выступал с докладами на собраниях Объединения русских адвокатов, РДО, редакции газеты «Дни», Русского трудящегося христианского движения и др. В 1932 году вошёл в Комитет по организации чествования М. А. Кроля. 10 января 1939 года Объединение русских адвокатов организовало чествование М. С. Маргулиеса по случаю его 70-летия.

Жена — Маргарита Николаевна Маргулиес (Аитова, 1876—?), врач, учёный-медик, микробиолог. Сын — Юрий Эммануилович Маргулиес (1902—1971), востоковед-синолог, историк, переводчик.

В масонстве

Член Великого востока Франции. Посвящён в петербургской ложе «Полярная звезда» в январе 1907 года. Возведён во 2-ю и 3-ю степени в 1908 году. Стал оратором ложи в мае 1908 года. Был посвящён в 18-ю степень Древнего и принятого шотландского устава 15 мая 1908 года.

В эмиграции во Франции был членом-основателем и оратором Державного капитула «Северная звезда» Древнего и принятого шотландского устава (основанного в 1924 году). В 1928 году посвящён в 33 градус ДПШУ. Председатель (премудрый) капитула с 1931 по 1932 год. В 1933 году подал прошение о выходе из капитула. 25 февраля 1925 года он сделал доклад на французском языке «О возникновении масонства в России», и представил его на торжественной сессии «Объединения русских лож». В том же году этот доклад был напечатан в распространяемом только среди масонов издании «Акация» под названием «25 лет русского масонства».

Являлся одним из основателей ложи «Свободная Россия», находившейся под юрисдикцией Великого востока Франции (с 1931 года по 1938 год — её досточтимый мастер, а с 1931 года — почётный досточтимый мастер).

Французские масоны были недовольны Маргулиесом и русскими ложами Великого востока Франции, и угрожали «усыплением», за то, что в первый год коллективизации в России, русские ложи начали собирать деньги для голодающих. Маргулиес писал: «Нас обвиняют в распространении ложных слухов, нам нанесли рану, которая не скоро заживет. Мы старались всеми силами вести антисоветскую пропаганду, основанную на фактах, в масонской среде… В последнее время мы направили наши интересы на изучение масонских традиций, на историю масонства, на его символику…» Но, по мнению Н. Н. Берберовой, Маргулиес до конца жизни жаждал политического дела, и простое «изучение символики» не удовлетворяло его.

Сочинения

• Регламентация и свободная проституция. СПб: Типо-литография «Евгения Тиле», 1903.
• Выдающиеся русские судебные процессы: Речи защитников: П. Я. Александрова, С. А. Андреевского, В. И. Жуковского, Ф. Н. Плевако, В. Д. Спасовича, А. И. Урусова. Под ред. Л. А. Базунова и М. С. Маргулиеса. СПб: Типография Санкт-Петербургского товарищества печатного и издательского дела «Труд», 1903.
• Уголовное Уложение 22 марта 1903 г. С подстатейными выдержками из объяснительной записки и журналов Государственного Совета и подробным предметным и сравнительным указателями. СПб: Типография Санкт-Петербургского товарищества печатного и издательского дела «Труд», 1904. — 488 стр.
• Год интервенции. — 1-е. — Берлин: З. И. Гржебина, 1923. — Т. в 3-х книгах. — (Летопись революции).
• В. Горн, М. Маргулиес, Г. Кирдецов, Н. Иванов. Юденич под Петроградом. Из белых мемуаров. Л.: Издательство «Красная газета», 1927 (переиздание — Л.: Советский писатель, 1991).
• Деникин А. И., Маргулиес М. С., Брайкевич М. В. Французы в Одессе. Из белых мемуаров. Л.: Издательство «Красная газета», 1928.

Ссылки

• [www.dommuseum.ru/index.php?m=dist&pid=10674 Маргулиес Мануил (Эммануил) Сергеевич]. Дом-музей Марины Цветаевой. Проверено 19 октября 2013.

Отрывок, характеризующий Маргулиес, Мануил Сергеевич

Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.