Марево (фильм)
Марево | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер |
Ирина Плиско |
Автор сценария | |
В главных ролях |
Алиса Фрейндлих |
Оператор |
Дильшат Фахулин |
Композитор |
Роман Дормидошин |
Кинокомпания |
Кинокомпания «Шар» |
Длительность |
4*44 = 176 минут |
Страна | |
Год | |
«Марево» — российский 4-х серийный телевизионный художественный фильм. Фантазии на темы произведений Николая Васильевича Гоголя.
Фильм снят по заказу Правительства Москвы, комитета по телекоммуникациям и средствам массовой информации города Москвы кинокомпанией «Шар» на производственной базе «Киноконцерна Мосфильм». Премьера фильма в России с 2011 года[1].
Сюжет
Юный Никоша Гоголь приезжает на летние каникулы в своё родовое имение Васильевку. Его встречают обожаемая маменька и сестра. Они все стараются угодить Никоше, угостить чем-нибудь вкусненьким. На прогулке в городе они встречают своих соседей — Афанасия Ивановича Товстогуба и его жену Пульхерию Ивановну, двух старичков, нежно любящих и трогательно заботящихся друг о друге, и Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем, двух задушевных друзей, чьим отношениям вскоре грозит нешуточное испытание. А Гоголю скучно в тесном мелкопоместном мирке, он мечтает совсем о других людях и отношениях.
Юноша заболевает и в горячечном бреду к нему приходят герои его будущих произведений — и Городничий, И Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, и заседатели, и Пульхерия Ивановна и Афанасием Ивановичем, и Башмачкин…
В ролях
- Юрий Стоянов — Иван Никифорович Довгочхун
- Фёдор Добронравов — Иван Иванович Перерепенко
- Алиса Фрейндлих — Пульхерия Ивановна Товстогубиха
- Олег Басилашвили — Афанасий Иванович Товстогуб
- Александр Поламишев — Никоша Гоголь
- Алёна Бабенко — Мария Ивановна, мать Никоши
- Татьяна Науменко — Маша, сестра Никоши
- Юлия Ковалёва — Гапка, прислуга Ивана Ивановича
- Игорь Кашинцев — Демьян Демьянович, судья
- Ёла Санько — Горпына, прислуга Ивана Никифоровича
- Виктор Сухоруков — Акакий Акакиевич Башмачкин
- Евгений Косырев — Антон Прокопыч Голопуз
- Наталья Тетенова — Явдоха
- Иван Агапов — Ничипор, приказчик
- Михаил Федоровский — Колька
- Юрий Беляев — городничий
В эпизодах
- Юрий Горин
- Дмитрий Журавлёв
- А. Фёдорова
- Сергей Удовик
- Пётр Савченко
- Евгений Филичкин — сын Ивана Ивановича
- Степан Девонин
- Дмитрий Ендальцев
- Олег Лопухов
- Александр Терехов
- Дмитрий Чернов
Съёмочная группа
- Автор сценария: Андрей Максимов (при участии Константина Худякова)
- Режиссёр-постановщик: Константин Худяков
- Оператор-постановщик: Дильшат Фахулин
- Художник-постановщик: Владимир Донсков
- Композитор: Роман Дормидошин (в фильме использована музыка Алексея Шелыгина)
- Звукорежиссёр: Виктор Бессонов
- Режиссёр монтажа: Алексей Макешин
- Художник по костюмам: Ирина Иванова
- Художник по гриму: Эльвира Емельянова
- Продюсер: Ирина Плиско
Напишите отзыв о статье "Марево (фильм)"
Ссылки
- [ruskino.ru/mov/11845 «Марево»] на Рускино.ру
- [www.vse-horosho.ru/filmyi/marevo-(2008).html «Марево»] на сайте продюсерского центра «Всё хорошо»
- [www.dormidoshin.ru/music/films/film.php?id=35 «Марево»] на сайте композитора Романа Дормидошина
- [mytashkent.uz/2009/03/29/nikolay-vasilevich-gogol-tashkent-dilshat-fathulin/ Николай Васильевич Гоголь, Ташкент, Дильшат Фатхулин]
Примечания
- ↑ [www.kino-teatr.ru/kino/movie/ros/17546/annot/ фильм на сайте кинотеатр.ру] (Проверено 2 февраля 2011)
|
Отрывок, характеризующий Марево (фильм)
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.
– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.