Марелла, Паоло

Его Высокопреосвященство кардинал Паоло Марелла Paolo Marella<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Кардинал-епископ Порто и Санта Руфина.</td></tr>
Вице-декан Священной Коллегии Кардиналов
12 декабря 1977 года — 15 октября 1984 года
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Кардинал Карло Конфалоньери
Преемник:	Кардинал Себастьяно Баджо
Рождение:	25 января 1895(1895-01-25) Рим, королевство Италия
Смерть:	15 октября 1984(1984-10-15) (89 лет) Рим, королевство Италия
Принятие священного сана:	23 февраля 1918 года
Епископская хиротония:	29 октября 1933 года
Кардинал с:	14 декабря 1959 года

Паоло Марелла (итал. Paolo Marella; 25 января 1895, Рим, королевство Италия — 15 октября 1984, Рим, Италия) — итальянский куриальный кардинал и ватиканский сановник. Титулярный архиепископ Доклеи с 15 сентября 1933 по 14 декабря 1959. Апостольский делегат в Японии с 30 октября 1933 по 27 октября 1948. Апостольский делегат в Австралии, Новой Зеландии и Океании с 27 октября 1948 по 15 апреля 1953. Апостольский нунций во Франции с 15 апреля 1953 по 14 декабря 1959. Архипресвитер патриаршей Ватиканской базилики и префект Священной Конгрегации Фабрики базилики Святого Петра с 14 августа 1961 по 8 февраля 1983. Председатель Секретариата по делам нехристиан с 19 мая 1964 по 26 февраля 1973. Вице-декан Священной Коллегии Кардиналов с 12 декабря 1977 по 15 октября 1984. Кардинал-священник с 14 декабря 1959, с титулом церкви Сант-Андреа-делле-Фратте с 17 декабря 1959 по 15 марта 1972. Кардинал-епископ Порто и Санта Руфина с 15 марта 1972.

Литература

• Wielka Encyklopedia Jana Pawła II, Edipresse Warszawa 2005, ISBN 83-60160-08-2  (польск.)

Ссылки

• [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bmarella.html Информация]  (англ.)

Предшественник: Пост учреждён

Председатель Секретариата по делам нехристиан 14 августа 1961 — 26 февраля 1973

Преемник: кардинал Серджо Пиньедоли

Отрывок, характеризующий Марелла, Паоло

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.