Маре, Ханс фон
| Ханс фон Маре | |
 Автопортрет. 1860. Новая пинакотека. Мюнхен | |
| Имя при рождении: |
Hans von Marées |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Эльберфельд, ныне Вупперталь |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
 Работы на Викискладе | |
Ханс фон Маре (нем. Hans von Marées) — немецкий художник и график, наряду с Арнольдом Бёклином и Ансельмом Фейербахом является представителем немецкого символизма.
Биография
Родился в семье чиновника, выходец из старинного дворянского рода. Художественное образование получил в Мюнхене, после чего по поручению графа Адольфа Фридриха фон Шака в 1864 году отправляется в Рим, где занимается копированием знаменитых полотен для галереи Шака. Часто материально нуждался, однако знакомство в 1866 году с литератором и теоретиком искусства Конрадом Фидлером, ставшим меценатом художника, позволило фон Маре выправить своё финансовое положение и совершить путешествие по Франции, Голландии и Испании. В 1873—74 гг. Маре получает свой единственный официальный заказ и создаёт фрески для строящейся Зоологической станции Неаполя.
Главной темой творчества Ханса фон Маре является человек, живущий в гармонии с природой. Найти идеальное соотношение между телом и пространством было одной из главных задач в его работе над композицией. Слава к художнику пришла посмертно. Наиболее известные из его работ — триптихи, созданные в последнее десятилетие жизни (напр. «Свадьба», 1884/85—1887, Мюнхен, Новая пинакотека), послужили после 1900 года исходным пунктом в творчестве целого поколения молодых немецких художников.
Напишите отзыв о статье "Маре, Ханс фон"
Литература
- Werner Broer u.a. Epochen der Kunst.Bd.4.19 Jahrhundert.Vom Klassizismus zu den Wegbereitern der Moderne.München-Wien, 1997.
Отрывок, характеризующий Маре, Ханс фон
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
