Марзпан

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Марзпаны»)
Перейти к: навигация, поиск

Марзпан (наместник, арм. Մարզպան,перс. مرزبان‎) — наместники персидского шаханшаха в пограничных военно-административных округах Сасанидской империи (Армения, Иверия и Албания), V—VII вв.

Армения была превращена в марзпанство в 428 году после ликвидации Армянского царства (при этом армянские области Арцах и Утик вошли в соседнее Албанское марзпанство (арм. Алуанк, персид. Арран)), а Восточная Грузия в 523 году после подавления анти—иранского восстания[1]. Из тридцати пяти марзпанов, правивших Арменией в течение двух столетий, шестеро были армянами (из Багратуни и Мамиконянов), остальные — персами. Марзпаны не имели владетельных прав и назначались временно.

Марзпан обладал верховной властью, он даже мог выносить смертные приговоры, но не мог вмешиваться в вековые привилегии армянской знати нахараров. В целом страна пользовалась широкой автономией. Посты азарапета (министра внутренних дел, общественных работ и финансов) и спарапета (командующего армией) были доверены армянам. Все нахарары имели собственные армии, соответствующие размеру их владений. «Государственная конница» или «царское войско» находилось под командованием спарапета. Все сборщики налогов были армянами. Суды и школы управлялись армянским духовенством. Несколько раз армянские нахарары становились марзпанами, как Ваан Мамиконян в 485 году во время антиперсидского восстания.

За время правления марзпанов персидские шахи трижды начинали гонения против христиан в Армении. Персы проявили терпимость к созданию армянской письменности и созданию школ, полагая, что это будет способствовать духовному отделению Армении от Византии, однако новое культурное движение среди армян в итоге привело к более тесным отношениям с византийцами.



Марзпаны (наместники) Армении

Резиденция Двин.

640 арабское завоевание.

Напишите отзыв о статье "Марзпан"

Примечания

  1. [www.runivers.ru/bookreader/book10468/#page/33/mode/1up Советская историческая энциклопедия. Марзпан. — М:Советская энциклопедия, 1972—1981 — Том 9, стр. 73]

См. также

Отрывок, характеризующий Марзпан

Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?