Мариески, Микеле

Микеле Мариески (Michele Marieschi; 1710—1743 г.г) — венецианский художник XVIII века. Рисовал ведуты — пейзажи городов, как реальные, так и фантастические.

Он не принадлежал к наиболее прославленным художникам-пейзажистам Венеции, как Каналетто или Франческо Гварди, чью славу мощно поддерживали творческая производительность и соответствие вкусам иностранных меценатов. Чтобы удержать изменчивый успех, Бернардо Беллотто переезжал из одной страны в другую и даже умер не на родине.

В какой-то мере это характерно и для Мариески: считают, что часть жизни он провёл в Германии. Об этом свидетельствуют акты выплаты денег художнику немецким меценатом за созданные картины. Сам Мариески происходил из семьи гравёра, где, вероятно, и получил первые художественные навыки. Хорошо разбирался в перспективе, работал как театральный декоратор.

На раннем этапе творчества рисовал фантастические пейзажи городов на основе зарисовок реальной архитектуры. Позже охотно рисовал реальные пейзажи Венеции. В период между 1735 и 1741 годами найдены записи о его регистрации в гильдии художников Венеции. Сохранились свидетельства о его свадьбе, где одним из свидетелей был художник из Венеции — Гаспаре Дицциани. Известно, что он много занимался гравюрой, используя технику офорта.

Библиография

• Wittkower, Rudolf (1993). Art and Architecture Italy, 1600—1750. Penguin Books. p. 501.
• Links, J. G. (1977). Canaletto and his Patrons. London: Paul Elek. pp. 55–56.
• Mauroner, Fabio. Michiel Marieschi with Catalogue of the Etchings The Print Collector's Quarterly, 1940 Apr Vol 27, No. 2

Отрывок, характеризующий Мариески, Микеле

– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.