Ткаченко, Марина Ивановна

Марина Ткаченко
завершила карьеру
Рост:	185 см
Гражданство:	СССР СССР Украина Украина
Дата рождения:	29 августа 1965(1965-08-29) (58 лет)
Место рождения:	г. Мукачево
Команды Динамо (Киев) (1983—1994) Медали Олимпийские игры Золото 1992 Чемпионаты Европы Золото 1991 Государственные и ведомственные награды

Марина Ивановна Ткаченко (в девичестве — Копча; 29 августа 1965, Мукачево, Закарпатская область, УССР, СССР) — советская украинская баскетболистка. Рост —185 см. Защитник. Заслуженный мастер спорта СССР (1992). Заслуженный работник физической культуры и спорта Украины (2002).

Окончила Киевский ГИФК.

Биография

В 1983—1994 выступала за «Динамо» (Киев).

Также выступала за «Молдову» (Кишинев), «Казачку» (Запорожье), «Бохум» (Германия), «Сомбатхей» (Венгрия), ТІМ-СКУФ (Киев).

В 1999—2001 — гл.тренер женской сборной Украины по баскетболу.

Главный тренер и президент ТИМ-СКУФ (Киев).

Муж — Игорь Ткаченко — убит 8 декабря 2001 в Киеве.

Достижения

• Чемпионка ОИ 1992, участница ОИ-1996 (4-е место)
• Чемпионка Европы 1991 (в составе сборной СССР), 1995 (в составе сборной Украины).
• Чемпион СССР 1991.
• Чемпионка СНГ 1992.
• Многократная чемпионка Украины
• Обладатель Кубка Ронкетти 1988
• Бронзовый призёр Балтийской лиги 2005, серебряный — 2006.

Ссылки

• [www.umoloda.kiev.ua/number/825/118/30061 Интервью]
• [www.2000.net.ua/print?a=%2Fpaper%2F54668 Вторая жизнь Марины Ткаченко]
• [www.pressball.by/news.php?t=0305&id=10372&limit=40&sort=up&begin=2005-12-01 Марина Ткаченко: отойти от горя помогла не родившаяся ещё дочка]

Отрывок, характеризующий Ткаченко, Марина Ивановна

– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.