Мариниды

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Династия Мариниды
مرينيون

1215 — 1465



 

Флаг Эмблема Маринидов

Земли Маринидской династии (около 1300 года)
Столица Фес
Язык(и) Берберские языки, Мосарабский, Сефардский
Религия Сунниты, Римско-католическая церковь, Иудаизм, Ибадиты, Суфизм
Денежная единица динар
Форма правления Монархия
История
 -  1215 Основание
 -  1465 Распад
К:Появились в 1215 годуК:Исчезли в 1465 году

Мариниды (араб. مرينيون‎) — берберская династия правителей Марокко, пришедшая в XII веке из Ифрикии в юго-восточное Марокко и начиная с 1244 года постепенно завоевшая территории, контролируемые Альмохадами. Мариниды правили до 1465 года, когда они были окончательно уступили власть своей боковой ветви Ваттасидам. Имя «Мариниды» происходит от названия берберского племени Бану Марин (араб. بنو مرين‎).

C 1145 года начали нападать на владения Альмохадов. При султане Абу Яхье Абу Бакре (12441258) начали завоевание Северного Марокко. В 1248 году столицей Маринидов стал Фес. Султан Абу Юсуф Якуб (12591286), завоевав в 1269 году столицу Альмохадов Марракеш, завершил объединение Марокко под властью Маринидов. Одновременно он начал войну в Андалусии, поддержав правящих в Гранаде Насридов против Кастилии.

Султан Абу Саид Отман II (13101331) знаменит своей градостроительной деятельностью в Фесе. По его приказу были воздвигнуты многочисленные медресе, в которых получали образование государственные служащие. Таким образом не только осуществлялась централизация управления, но и уменьшалось влияние исламских учёных — марабутов и консервативных братств.

В XIV веке последовал период внутренних распрей. Абу ль-Хасан (13311348) предпринял попытку объединения Магриба, к 1337 году завоевав державу Абдальвадидов в Алжире, а в 1347 году — державу Хафсидов в Ифрикии (современный Тунис). В это же время, в 1340 году, он потерпел сокрушительное поражение от Кастилии в битве при Саладо и был вынужден навсегда уйти с Пиренейского полуострова. Абу ль-Хасан был свергнут своим сыном, Абу Инаном (13481358), который попытался снова объединить Магриб под своей властью. После его убийства начался окончательный упадок династии. Нападения берберских племён привели страну в состояние хаоса, а поддержка религиозных деятелей существенно уменьшилась в XV веке, когда государство из-за тяжёлого экономического положения существенно сократило финансирование марабутов и исламских братств.

Мериниды, правившие после 1358 года, попали в зависимость от Ваттасидов, которые осуществляли реальную власть в стране, будучи визирями, и начали менять султанов по своему усмотрению. Им, впрочем, также не удалось объединить государство, и в 1415 году Португалия захватила Сеуту, а к 1513 году подчинила все города на атлантическом побережье Марокко. Последний султан Абдальхак II попытался свергнуть власть Ваттасидов, но потерпел неудачу, после чего династия Маринидов прекратила существование.



Маринидские правители

Напишите отзыв о статье "Мариниды"

Литература

  • Рыжов К. В. Мариниды // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>

Отрывок, характеризующий Мариниды

Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.