Мариология

Мариоло́гия — раздел догматического богословия в католической и протестантской теологии, касающийся Девы Марии. Некоторые православные богословы подчёркивают разницу между западной мариологией и восточной теотокологией. Термин «Богородица» (греч. Θεοτόκος) введён в литургию Григорием Богословом — единственным Святым Отцом, в сочинениях которого, даже по признанию Фомы Аквинского, невозможно обнаружить какую бы то ни было ересь. В 431 г. Третий (Ефесский) Вселенский Собор постановил именовать Деву Марию Богородицею (греч. Θεοτόκος) без оговорок также и в догматических сочинениях. Но обычно православные богословы подчёркивают, что в православии предмет мариологии входит в состав христологии и не является отдельной дисциплиной.

Одним из пионеров марийной набожности и мариологии в католицизме считается святой и писатель эпохи барокко Людовик Мария Гриньон де Монфор, известный своим «Трактатом о истинном почитании Пресвятой Девы Марии», где развивает концепцию добровольного и доверительного предания себя Деве Марии.

В XX веке было опубликовано огромное количество материалов по мариологии. Наиболее плодовитыми авторами являются итальянские теологи Раймондо Спиацци и Габриэль Роскини, перу которых принадлежит 2500 и 900 публикаций соответственно. Стремительно растёт число католических марианских конгрегаций и обществ. Важнейшими мариологическими организациями в мире являются Папская академия мариологии и Папский институт мариологии.

Мариология как теологическая дисциплина

В англиканской мариологической теологии Пресвятая Дева Мария играет важную роль. В Православной Церкви также имеется большое количество теологически значимых традиций, связанных с Богородицей.

В то же время, в качестве собственно богословской дисциплины, мариология получила наибольшее развитие в католицизме. Важной частью римско-католической теологии являются четыре догмата, связанные с Девой Марией. Почитание Богородицы было поддержано Вторым Ватиканским собором (1962—1965) — собор подтвердил как все общехристианские догматы, так и специфичные для католичества, включая непорочное зачатие и вознесение, закрепив это в догматической конституции Lumen Gentium (глава 8 Lumen Gentium — «О Пресвятой Богородице Деве Марии в тайне Христа и Церкви»). Римско-католическая мариология также позаимствовала некоторые идеи от теологии освобождения, а в последнее время — также из феминистской теологии, которая делает акцент на достоинство женщин и гендерные различия.

Мариология как теологическая дисциплина имеет достаточно длительную историю, но лишь во время понтификата Пия XII был создан ряд научно-исследовательских мариологических центров, как например, Папский институт мариологии, Папская международная академия мариологии. Эти учреждения были созданы для развития и координации мариологических исследований во всём мире и поддержки почитания Девы Марии римской католической церковью. Во время понтификатов пап Иоанна XXIII, Павла VI и Иоанна Павла II курс на развитие сети мариологических организаций был продолжен, были созданы Центр мариологической культуры (итал. Centro di Cultura Mariana), и Societa Mariologica Italiana — общество мариологических исследований междисциплинарного характера.

Мариология и теология

Существует два различных взгляда на вопрос о соотношении мариология с традиционными богословскими дисциплинами. Согласно одному из них, мариология является неотъемлемой составной частью богословия, согласно другому — она представляет собой самостоятельное независимое учение. Первого подхода придерживались Отцы Церкви в средневековье. Преимущество этого подхода состоит в том, что он позволяет избежать изоляции мариологии от остальной части богословия, а недостатком является то, что он не позволяет оценить Деву Марию во всей полноте, и выделить в мариологии присущие ей внутренние связи и закономерности. Недостаток второго подхода заключается в том, что он может привести к изоляции мариологии, а порой и выходу её за границы богословия. В то же время, по оценкам ряда мариологов, этих проблем во втором подходе можно избежать, если при рассмотрении каждого фрагмента мариологии делать конкретные привязки к процессам спасения, искупления, и т. д..

Методология мариологии

В сфере исследований мариология использует источники, методы и критерии традиционного богословия, начиная с Апостольского Символа веры. В мариологии делается значительный акцент на библейское основание вопроса. В римско-католической мариологии принимается во внимание общий контекст католических доктрин и других церковных учений. Второй Ватиканский собор (1962—1965) подтвердил как все общехристианские, так и специфичные для католичества догматы, связанные с Девой Марией, включая непорочное зачатие и вознесение, закрепив это в догматической конституции Lumen Gentium (глава 8 Lumen Gentium — «О Пресвятой Богородице Деве Марии в тайне Христа и Церкви»). В этой главе имеется 26 библейских ссылок, относящихся к таким сюжетам, как зачатие, рождение и детство Иисуса, роль Марии в нескольких событиях. Важное значение для методологии мариологии имеет формулировка Второго Ватиканского собора, что ссылки на эти библейские сюжеты являются не аллегориями, а историческими откровениями. Эту точку зрения впоследствии подтвердил папа Бенедикт XVI.

Структура мариологии

Представление мариологии как теологической дисциплины характеризуется различными подходами. Некоторые богословы делают акцент на исторические аспекты мариологии, в то время как другие делят мариологию по содержательным критериям (догматы, благодать, роль в искуплении, и т. д.). Некоторые богословы предпочитают представлять мариологию исключительно с точки зрения атрибутов собственно Девы Марии, в то время как другие пытаются интегрировать мариологию в общетеологический контекст.

Такие богословы, такие как Карл Барт и Карл Ранер, рассматривали мариологию только как часть христологии. С другой стороны, брат Карла Ранера Уго Ранер, разработал другой подход к мариологии, опираясь на раннехристианские учения, в частности труды Амвросия Медиоланского, Августина Блаженного и других. Подход Уго Ранера впоследствии разделяли папы Павел VI и Бенедикт XVI.

Мариология и другие теологические дисциплины

Мариология и христология

Римско-католическая мариология, как правило, рассматривает христологию в качестве базовой основы для мариологии, с этим подходом не согласно большинство протестанских теологов. Концепция, согласно которой, будучи Богоматерью, Дева Мария играет уникальную роль в спасении и искуплении, восходит к трудам раннехристианских теологов. Впоследствии римско-католическая мариология сделала заключение, что логическим следствием христологии является то, что изучение Девы Марии способствует более полному пониманию, кем был Христос и что он сделал. Согласно этим представлениям, мариология может быть выведена из таинства вочеловечения: Иисуса и Дева Мария — сын и мать, Искупитель и искупившая.

Библеистика

Мариология использует анализ библейских текстов и другие методы, используемые в библеистике. Поскольку тексты Библии, касающиеся Девы Марии, были написаны в определённом историческом и социально-культурном контексте, этот контекст подвергается изучению и интерпретации. Особое значение имеет применение библейской герменевтики, которое помогает в анализе отношений между фрагментами библейских текстов о Деве Марии, особенностями веры ранних христиан и церковными традициями почитания Девы Марии. Церкви. Исследования жизни Иисуса Христа приносят дополнительный стимул к мариологии.

История церкви

В сфере исследований истории церкви, мариология затрагивает такие аспекты как история различных мариологических учений и церковных обрядов, связанных с почитанием Девы Марии. Важной частью церковной истории является также патристика (философия и теология отцов церкви до VII века), которая также подвергается анализу с точки зрения концепций мариологии. Патристика неоднократно служила основой для принятия догматов, связанных с Девой Марией, таких как догматы о непорочном зачатии и Вознесении Девы Марии. Так, папа Пий XII в своих буллах и энцикликах Fulgens corona и Munificentissimus Deus обосновал эти два догмата ссылками на библейские тексты, традиции патристики и традиции христианской веры. Пий XII при этом использовал в теологии дедуктивный метод.

Нравственное богословие

Некоторые богословы не усматривают прямой связи между мариологией и нравственным богословием. В то же время папа Пий X описал Деву Марию как образчик добродетели, целомудрия, прожившую жизнь, свободную от греха, которая наглядно иллюстрирует добродетели христианского учения. Нравственное богословие также включает в себя мистицизм, связанный с харизмой, явлениями Девы Марии и другими частными откровениями, которые изучаются католическим учением об Откровении, каноническим правом и другими теологическими дисциплинами.

См. также

• Папская международная академия мариологии

Литература

• Konrad Algermissen, Lexikon der Marienkunde, Regensburg, 1967 (Roman Catholic mariological Encyclopedia)
• Remigius Bäumer, Marienlexikon, Eos, St. Ottilien, 1992 (Roman Catholic mariological Encyclopedia)
• W Beinert, Lexikon der katholischen Dogmatik, Herder Freiburg, 1988 (Roman Catholic theological Encyclopedia)
• Heinrich Kihn Encyklopaedie und Methodologie der Theologie, Freiburg, Herder, 1892(Roman Catholic theological Encyclopedia)
• Бенедикт XVI, Introduction to Christianity, 1968

Ссылки

• [www.vatican.va/roman_curia/pontifical_academies/mariana/documents/rc_pa_mariana_pro_20110913_profile_it.html Папская международная академия мариологии на официальном сайте Святого престола] (итал.)

Отрывок, характеризующий Мариология

– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.