Мария Анна Прусская
| Мария Анна Прусская нем. Maria Anna von Preußen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Франца Ксавьера Винтерхальтера. 1858</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1875 — 1884 | ||
| Рождение: | 17 марта 1836 Берлин | |
| Смерть: | 12 июня 1918 (82 года) Франкфурт-на-Майне | |
| Место погребения: | Фульда | |
| Род: | Гогенцоллерны | |
| Отец: | Фридрих Карл Александр (принц прусский) | |
| Мать: | Мария Саксен-Веймар-Эйзенахская | |
| Супруг: | Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский | |
| Дети: | Фридрих Вильгельм Елизавета Александра Александр Фридрих Фридрих Карл Мария-Поликсена Сибилла Маргарита | |
| Награды: |
| |
Мария Анна Прусская (нем. Maria Anna von Preußen, при рождении Мария Анна Фридерика (нем. Maria Anna Friederike von Preußen), 17 марта 1836, Берлин — 12 июня 1918, Франкфурт-на-Майне) — принцесса Прусская и ландграфиня Гессен-Кассельская, дочь принца Карла Прусского и принцессы Марии Саксен-Веймар-Эйзенахской.
Биография
Мария Анна стала третьим ребёнком и второй дочерью в семье принца Карла Прусского и его супруги Марии Саксен-Веймар-Эйзенахской. По линии матери приходилась правнучкой императору Павлу I,а по отцу — внучкой королю Фридриху Вильгельму III. Новорожденная имела старшую сестру Луизу и брата Фридриха Карла.
Принцесса росла в семейном дворце в Берлине и загородной резиденции Глинике. В состоятельной семье Мария Анна с детства была окружена произведениями искусства и редкими вещами, интересовалась искусством, любила музыку, стала хорошей пианисткой. Получила протестантское воспитание, согласно традициям прусского королевского окружения. Религиозное образование было поручена Людвигу Августу Боллерту.
Во время революции 1848 года семья осталась в Берлине, в то время как многие члены королевской семьи, в том числе, кронпринц Вильгельм, выехали в Англию.
В 1850 году, после поражения революции, Пруссия попыталась объединить большинство немецких государств в противовес Австрийской империи Габсбургов. Однако, под давлением Австрии и России, на собрании в Эрфурте в марте 1850, где должен был рассматриваться проект конституции для будущего немецкого государства, несколько немецких князей, ранее поддерживавшие Пруссию, выступили на стороне Австрии. В ноябре 1850 года, согласно Оломоуцкому договору, Пруссия окончательно отказалась от планов ассоциации против Австрии. Этому, в значительной степени, способствовали противоречия на территории Гессен-Касселя, что грозили перейти в войну.[1]
Впоследствии, в 1852 году, для закрепления примирения между странами, состоялась помолвка между наследником Гессен-Кассельского ландграфства Фридрихом Вильгельмом и принцессой Марией Анной Прусской. К тому времени она стала признанной красавицей и пользовалась большой популярностью при дворе. Девушка любила хорошо одеваться и великолепием нарядов, иногда, затмевала даже самую императрицу.
В конце 1852 года Марию Анну увидел в Берлине молодой император Франц Иосиф I. Влюбившись в принцессу, он намеревался жениться на ней, однако, из-за личных и политических причины ему было отказано.
Анна вышла замуж вскоре после своего 17-летия за 32-летнего принца Фридриха Вильгельма Гессен-Кассельского. Свадьба состоялась 26 мая 1853 года во дворце Шарлоттенбург в Берлине. Для жениха это был второй брак. Первую жену, великую княжну Александру Николаевну, он потерял девять лет назад, и это в значительной степени повлияло на то, что с Марией Анной он был вежливым.
Поселилась пара во дворце на улице Bredgade в Копенгагене . Фридрих Вильгельм, хоть и отказался от претензий на датский трон, продолжал жить в Дании. Мария Анна там была официально представлена двору, а их первенца крестили в королевской купели. Всего же у супругов родилось шестеро детей, трое старших из которых впервые увидели свет в Копенгагене:
- Фридрих Вильгельм II (1854—1888) — титулярный ландграф Гессен-Кассельский в 1884—1888 годах, погиб во врем морского путешествия, упав за борт, не женат, детей не имел;
- Елизавета Александра (1861—1955) — супруга наследного принца Анхальтского Леопольда, имели дочь;
- Александр Фридрих (1863—1945) — титулярный ландграф Гессен-Кассельский в 1888—1945 годах, был женат на баронессе Гизелле Штокхорнер фон Штарайн, фрейлине Хильды Люксембургской;
- Фридрих Карл (1868—1940) — король Финляндии, в браке с Маргаритой Прусской, имели шестерых сыновей;
- Мария Поликсена (1872—1882) — умерла в юности;
- Сибилла Маргарита (1877—1925) — супруга барона Фридриха фон Винке, имела двух сыновей.
Дом пары был одним из центров тогдашней салонной жизни. Мари Анна стала широко известна своим гостеприимством. Их посещали многие художники, в том числе, сказочник Ганс Христиан Андерсен.
После Датско-прусской войны 1864 года семья переселилась в Германию.
Фридрих Вильгельм надеялся унаследовать Гессен-Кассель, однако, во время австро-прусской войны 1866 года, Пруссия аннексировала княжество, после того, как оно выступило на стороне Австрии. Принц потерял возможность занять трон, однако, в 1875 году стал главой династии, после смерти Фридриха Вильгельма I.
В Германии супруги жили во дворце Вильгельмсхёэ в Касселе, замке Румпенгаймер в Оффенбахе, имении Панкер вблизи Лютенбург в Шлезвиге, которые перешли в их суверенное владение. В последнем родились трое их младших детей. В своих домах Фридрих Вильгельм и Анна принимали таких известных музыкантов как Клара Шуман, Иоганнес Брамс, Юлиус Штокхаузер, Антон Рубинштейн.
В 1880 году семья поселилась в замке Филипсруэ вблизи Ханау.
Осенью 1884 года, через несколько месяцев после свадьбы старшей дочери, Филипп Вильгельм умер в возрасте 63 лет от болезни желудка. Кроме него, в 1880-х принцесса потеряла двух детей и зятя.
Печальные события, а также длительная дружба с архиепископом Майнца Вильгельмом Эммануэлем фон Кеттелер, привела к принятию Марией Анной в 1901 году католичества. Церемония прошла в интимной обстановке 10 октября. Перед этим она получила письмо от императора Вильгельма II, который очень неодобрительно высказался по её планов изменения религии.
В апреле 1902 года Мария Анна побывала в Риме, где провела частную аудиенцию с папой Львом XIII. Тогда же она познакомилась с заместителем секретаря, Джакомо делла Кьеза, в будущем — Папой Римским Бенедиктом XV.
В 1918 году её лично посетил император Вильгельм II, чтобы извиниться за высказывания отношение по поводу религии и примириться. Умерла Мария Анна вскоре после этого, в последний год Первой мировой войны. Её не стало в возрасте 82 лет 12 июня 1918 года. Папа Бенедикт XV передал умирающей личное благословение. Церемония прощания состоялась 17 июня в костеле Святого Антония. Среди гостей, на службе присутствовала королева Нидерландов Вильгельмина.
Согласно высказанной ею просьбе, похоронили Марию Анну в кафедральном соборе Фульды под алтарем Святой Анны, неподалеку от места последнего упокоения Святого Бонифация.
Награды
— Орден Королевы Марии Луизы (Испания);
— Орден Луизы (Пруссия);
Родословная
Напишите отзыв о статье "Мария Анна Прусская"
Ссылки
- [geneall.net/de/name/14967/anna-prinzessin-von-preussen/ Профиль на Geneall.net] (нем.)
- [thepeerage.com/p10583.htm#i105826 Профиль на Thepeerage.com] (англ.)
- [genealogy.euweb.cz/hohz/hohenz6.html Генеалогия Марии Анны Прусской] (англ.)
- [genealogy.euweb.cz/brabant/brabant10.html Генеалогия Фридриха Вильгельма Гессен-Кассельского] (англ.)
Литература
- Kapistran Romeis: «Prinzessin Anna von Preußen», Herder Verlag, Freiburg, 1925
- John Röhl: «Kaiser, Hof und Staat. Wilhelm II. und die deutsche Politik», München, 1988, S. 106
Примечания
- ↑ Ольмюцкое соглашение 1850 года [www.cyclopedia.ru/120/206/2737387.html] (рус.)
Отрывок, характеризующий Мария Анна Прусская
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
