Мария-Антуанетта

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мария Антуанетта»)
Перейти к: навигация, поиск
Мария-Антуанетта Австрийская
Marie-Antoinette<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мария-Антуанетта с розой, Элизабет Виже-Лебрен, 1783</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Королева Франции
10 мая 1774 года — 21 сентября 1792 года
Предшественник: Мария Лещинская
Преемник: титул упразднён
Жозефина Богарне (императрица Франции)
 
Рождение: 2 ноября 1755(1755-11-02)
Вена
Смерть: 16 октября 1793(1793-10-16) (37 лет)
Париж
Род: Габсбурги
Отец: Франц I Стефан
Мать: Мария Терезия
Супруг: Людовик XVI
Дети: Людовик Жозеф, дофин Франции
Мария Тереза Французская (Madame Royale)
Людовик XVII
София-Елена-Беатрис
 
Автограф:

Мари́я-Антуане́тта (фр. Marie-Antoinette /maʁi ɑ̃twanɛt/, урождённая Мария Антония Йозефа Иоганна Габсбург-Лотарингская, нем. Maria Antonia Josepha Johanna von Habsburg-Lothringen, фр. Marie Antoinette Josèphe Jeanne de Habsbourg-Lorraine; 2 ноября 1755, Вена, Австрия — 16 октября 1793, Париж, Франция) — королева Франции, младшая дочь императора Франца I и Марии-Терезии. Супруга короля Франции Людовика XVI с 1770 года. После начала Французской революции была объявлена вдохновительницей контрреволюционных заговоров и интервенции. Осуждена Конвентом и казнена на гильотине.





Австрийская эрцгерцогиня

Мария-Антуанетта появилась на свет 2 ноября 1755 года в Вене и была 15-м ребёнком Марии-Терезии и императора Франца I Лотарингского. Эрцгерцогиня была названа в честь Девы Марии, святого Антония Падуанского, своего старшего брата Йозефа и святого Иоанна. Всех предыдущих своих детей Мария-Терезия произвела на свет без каких-бы то ни было проблем. Во время родов последней дочери возникли серьёзные осложнения, врачи даже опасались за жизнь матери. Тяжёлые роды вкупе со землетрясением в Лиссабоне, которое произошло 1 ноября 1755 и унесло множество жизней, стали трактоваться как плохие знамения для новорожденной. Особенно принимая во внимание тот факт, что крестными родителями Марии-Антуанетты были король и королева Португалии, хотя их представителями были эрцгерцог Йозеф и эрцгерцогиня Мария-Анна.

Детство и юность Марии-Антуанетты прошли при дворе, в основном, во дворце Шёнбрунн, в кругу большой и любящей, однако придерживающейся строгих нравов семьи. Уже начиная с трёх лет она должна была носить корсет, как и остальные члены её семьи женского пола. Воспитание в императорской семье начиналось с самого раннего возраста и базировалось на строгой программе, разработанной Марией-Терезией специально для её детей. Программа занятий включала в себя уроки танцев, посещение театральных представлений, уроки истории, живописи, правописания, изучение теории управления государством, немного математики и иностранных языков. Девочкам также преподавались рукоделие и искусство ведения светской беседы. Несмотря на старания Марии-Терезии современники отмечали, что принцесса не отличалась большой любовью к знаниям. Девочка предпочитала занятиям игры, а мать до определённого момента не обращала внимания на её образование. Мария-Антуанетта плохо писала и по-немецки, и по-французски, её музыкальное образование оставляло желать лучшего (хотя учителем был сам Глюк[1]), знания по истории и географии были самыми поверхностными. Некоторое время искусство танца Мария-Антуанетта изучала у знаменитого реформатора балета Жана-Жоржа Новера[2]. По рекомендации епископа Орлеанского в качестве воспитателя ей был назначен аббат Вермон. Находя её обаятельной, обладающей превосходным характером и умением держать себя, Вермон отмечал, что:
У неё больше интеллекта, чем можно было предполагать, но, к сожалению, из-за разбросанности в свои двенадцать лет она не привыкла его концентрировать. Немножко лени и много легкомыслия затрудняют занятия с нею. Шесть недель я преподавал ей основы изящной словесности, она хорошо воспринимает предмет, но мне пока не удалось заставить её глубже заинтересоваться преподанным материалом, хотя я и чувствую, что способности к этому у неё имеются. Я понял наконец, что хорошо усваивает она лишь то, что одновременно и развлекает её[3].
По отзывам лиц, знавших Марию-Антуанетту, она не прочла до конца ни одной книги и всегда избегала серьёзных разговоров.

Дофина Франции

Союз Габсбургов и Бурбонов

Во второй половине XVIII века австрийские и французские дипломаты стремились к союзу двух династий: Бурбонов и Габсбургов. Залогом прочности этого союза должны были стать династические браки между 14 эрцгерцогами и эрцгерцогинями и отпрысками династии Бурбонов, представители которой в то время правили во Франции, в Испании, в Королевстве Обеих Сицилий и Парме. Данная мера призвана была улучшить политические отношения Австрии с другими государствами и упрочить её положение в Европе. Французская и австрийская стороны рассматривали разные варианты: предполагалось женить Людовика XV на принцессе дома Габсбургов, императора Иосифа II на одной из дочерей французского короля. Первым брачным союзом между династиями Бурбонов и Габсбургов стало бракосочетание эрцгерцога Йозефа, в будущем императора Иосифа II, и Марии-Изабеллы Бурбон-Пармской. Следующим брат Йозефа Леопольд, будущий император Леопольд II, вступил в брак с принцессой Марией-Луизой Испанской. Третий сын, эрцгерцог Фердинанд Карл, женился на наследнице Модены из дома Эсте, герцогине Беатрисе Моденской-Эсте.

В отличие от успешного претворения своих планов по женитьбе своих сыновей, Мария-Терезия столкнулась с многочисленными проблемами при устройстве браков своих дочерей. Старшая дочь, эрцгерцогиня Мария-Анна, из-за слабого здоровья осталась не замужем. Планы по заключению брачного союза между миловидной эрцгерцогиней Марией-Елизаветой Австрийской и королём Франции Людовиком XV расстроились из-за болезни эрцгерцогини оспой. В то время, как эрцгерцогиня Мария-Кристина Австрийская смогла выбрать себе супруга, герцога Альберта Саксен-Тешенского, по своему желанию, эрцгерцогиня Мария-Амалия Австрийская была выдана замуж против её воли за Фердинанда I Бурбон-Пармского. Эрцгерцогини Иоанна-Габриелла и Мария-Йозефа умерли от оспы, таким образом эрцгерцогиня Мария-Каролина Австрийская заняла место невесты Фердинанда I, короля Обеих Сицилий.

Бракосочетание Людовика и Марии-Антуанетты

Заключение брака между австрийской эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой и дофином Франции должно было стать последним и самым грандиозным брачным союзом между династиями Бурбонов и Габсбургов, а также скрепить мир между Францией и Австрией. Мария-Терезия настойчиво добивалась от французского короля официального предложения. Оно было получено в 1769 году. После подписания брачного договора обнаружились значительные пробелы в общих знаниях Марии-Антуанетты и недостаточное владение ею французским языком. Императрицей были приглашены воспитатели, преподаватели танцев и иностранных языков, которые в кратчайшие сроки должны были подготовить юную эрцгерцогиню к исполнению её обязанностей в качестве будущей королевы Франции. С этого момента и до самого отъезда Мария-Антуанетта спала в покоях своей матери.

19 апреля 1770 года состоялось бракосочетание по доверенности, где жениха представлял эрцгерцог Фердинанд. 21 апреля Мария-Антуанетта, в возрасте 14 лет, навсегда покидает Вену. 7 мая прошла церемония «передачи» на «нейтральной» территории, на безлюдном рейнском островке, вблизи Страсбурга. По правилам ритуала девушка должна была расстаться со своими австрийскими друзьями и знакомыми, которые её сопровождали, а также полностью раздеться. Это означало, что она оставляет всё, что принадлежало чужеземному двору и государству, чтобы стать дофиной Франции. В конце её одели во все французское. С этого дня австрийская эрцгерцогиня Мария-Антония становилась дофиной Франции Марией-Антуанеттой. Королевская семья встретила Марию-Антуанетту в Компьенском лесу.

16 мая 1770 года в Версале состоялось второе бракосочетание. Один праздник по случаю бракосочетания сменялся другим. Кульминацией должны были стать народные гуляния 30 мая 1770 года на сегодняшней площади Согласия с музыкой, фейерверком, вином, хлебом и мясом за счёт казны. Народ толпился на площади и на подходах к ней. Ситуация осложнялась находящимися на площади строительными котлованами. Пиротехнические ракеты, с треском и шипением взрывавшиеся в толпе, вызвали панику. Люди, пришедшие на праздник, бросились в рассыпную, сталкиваясь друг c другом и толкаясь, многие попадали в котлованы или были затоптаны толпой. В результате плохо организованного праздника погибли 139 человек и сотни были ранены. Погибших захоронили на кладбище Святой Мадлены — 23 года спустя, труп Марии-Антуанетты сбросят на этом же кладбище в общую могилу.

Мария-Терезия понимала, что дочь слишком молода и нуждается в руководстве, поэтому направила во Францию своего посланника Мерси д’Аржанто. Он следил за каждым шагом дофины и подробнейшим образом обо всём информировал императрицу.

Фактически брак не был осуществлён — дофин страдал от фимоза, требовалась хирургическая операция обрезания, на которую Людовик долго не мог решиться. Лишь через семь лет, после того, как брат Марии-Антуанетты император Иосиф специально приедет в Париж, чтобы склонить зятя к операции, Людовик даст на неё согласие.

Неполноценность мужа, её ненормальный брак сделали Марию-Антуанетту одержимой повышенной активностью. Она допоздна проводила время на балах и маскарадах, которые любила, так как под маской её не узнавали или делали вид, что не узнавали, и спала несколько часов в сутки. Простая склонность к развлечениям превратилась в бесконечную погоню за удовольствиями, скандализировавшую весь двор. За легкомыслием Марии-Антуанетты скрывалась внутренняя разочарованность, осознание недостойного состояния, длящегося много лет. Королевская семья неизбежно находилась в фокусе всеобщего внимания. Неспособность короля была прекрасно известна всему двору и служила темой памфлетов, а поведение Марии-Антуанетты породило слухи о её развращённости, распространившиеся по всей Франции.

При французском дворе

При французском дворе молодая и неопытная Мария-Антуанетта выделялась большей частью в негативном плане. Её первой фрейлиной была назначена мадам Нуалье, женщина весьма строгих правил. Однако Мария-Антуанетта, чувствуя излишнюю опеку со стороны пожилой дамы и тяготясь этой опекой, дала ей прозвище «Мадам Этикет». Нравы французского двора оставались чуждыми принцессе, единственным человеком, кому она доверяла и у кого искала поддержки, был посол Австрии, граф Мерси д’Аржанто. Марией-Терезией ему была отведена также роль наставника принцессы, кроме того он должен был держать императрицу в курсе всех событий при дворе. Таким образом возникла знаменитая переписка Мерси д’Аржанто, которая является бесценной хроникой жизни Марии-Антуанетты с её свадьбы в 1770 году до смерти в 1793 году.

Первые три года брака она находилась под влиянием не только д’Аржанто, но трёх незамужних дочерей короля — Аделаиды, мадам Виктории и мадам Софии. Они использовали наивную и добродушную дофину в своих интригах, направленных в большинстве своем против фаворитки короля, которая была для трёх сестер нежелательной персоной при дворе. Под влиянием так называемых тетушек Мария-Антуанетта стала негативно относиться к фаворитке Людовика XV, мадам Дюбарри. Несмотря на наличие у последней обширных связей при дворе, дофина вначале всячески уклонялась от общения с фавориткой. Самой же Дюбарри было запрещено заговаривать с будущей королевой. Только после того, как кронпринцесса последовала совету своей матери приспосабливаться при дворе, она адресовала Дюбарри свои знаменитые семь слов: «Сегодня в Версале как-то слишком много людей!». Это были первые и последние слова из уст дофины, адресованные мадам Дюбарри.

Королева Франции

Восшествие на престол Людовика XVI было встречено с энтузиазмом: все восприняли его как окончание долгой эпохи фаворитизма и ожидали перемен к лучшему. Супруга короля имела репутацию милосердной, щедрой и великодушной женщины.

Став королевой, Мария-Антуанетта освободилась от мелочной опеки тёток Людовика XVI и своих гувернанток.
Я очень всем этим взволнована и ещё более озабочена судьбой моей дочери. Судьба её будет либо блистательной, либо глубоко несчастной. Король, министры находятся в крайне трудном положении, дела государства запутанны и расстроенны, а она так молода! У неё никогда не было и, пожалуй, никогда не будет серьёзных стремлений.
 — писала Мария-Терезия Мерси д’Аржанто[4].

Мать призывала Марию-Антуанетту вести «спокойную и непредосудительную жизнь» и «прилагать все усилия на благо государства» и надеялась на продолжение дружественных отношений между Францией и Австрией, залога европейского мира.

В окружение Марии-Антуанетты мог попасть лишь тот, кто показал своё умение развлекать её. Те, кто хорошо знал королеву, удивлялись, каких ничтожных людей приблизила она к себе. За редкими исключениями это были интриганы, которые, пользуясь дружбой с королевой, получали выгодные должности, льготы и дорогие подарки для себя и своих родственников. Такой была ближайшая подруга королевы — графиня де Полиньяк, происходившая из обнищавшей аристократической семьи. Взлёт семейства Полиньяков был стремительным. Все его члены заняли выгодные должности при дворе. Ежегодно это семейство из королевской казны получало около полумиллиона ливров. Вскоре королева становится послушным орудием недостойных людей из своего окружения. Вопросы о назначении на любой пост решала только Мария-Антуанетта, за спиной которой стояла Полиньяк.

Но исключения всё-таки были. Например, признанный мастер в искусстве катания на коньках шевалье де Сен-Жорж, который был партнёром Марии-Антуанетты по льду. В модном для высшего общества того времени развлечении — катании на коньках — с королевой Франции не могла сравниться ни одна женщина[5].

Мария-Антуанетта увлеклась ролью законодательницы мод. Король увеличил её содержание, но средств на оплату нарядов и украшений всё равно не хватало. Мария-Антуанетта, презрев королевский запрет, обратилась к азартным играм. В салон королевы допускались все, кто был в состоянии вести крупную игру, в том числе люди с дурной репутацией. По сообщению Мерси д’Аржанто, в 1778 году королева проиграла 171 344 франка[6].

Ещё одной дорогой игрушкой для королевы стал Трианон. Мария-Антуанетта сделала его своей резиденцией, куда удалилась от стесняющего её версальского этикета с немногими избранными. И вызвала ненависть тех придворных, которые не были допущены в её общество.

Образ жизни молодой неопытной королевы, часто нарушавшей церемониал версальского двора и с самого начала, в качестве «австриячки», имевшей против себя общественное мнение, давал повод к многочисленным клеветническим измышлениям. История с ожерельем королевы чрезвычайно повредила её репутации и дала повод к самым злостным, охотно принимавшимся на веру, сплетням. Ревностно поддерживая распущенную, жадную и фанатически враждебную реформам придворную партию, Мария-Антуанетта в сильной степени содействовала падению Тюрго и Мальзерба; она открыто вмешивалась в политику, поддерживая интересы Австрии по поводу событий в Голландии и Баварии.

С самого начала революции королева стала ожесточенным врагом конституционно-демократического режима. При нападении черни на Версаль (5-6 октября 1789 года) жизни её угрожала серьёзная опасность. Когда она переселилась с королём в Тюильри, она старалась побудить его к решительной деятельности и завязала отношения с Мирабо для спасения монархии; но в решительный момент все планы разбились о ненависть и недоверие Марии к вождю конституционной партии. Неудачная попытка бегства 20 июня 1791 года сильно ухудшила положение Марии-Антуанетты и её мужа. Она старалась ускорить австрийско-прусское вторжение, в видах спасения трона и королевской семьи; но на самом деле оно привело к противоположному результату. Когда 10 августа 1792 года тюильрийский дворец был взят, она сохранила спокойствие и достоинство.

Последние дни Марии-Антуанетты

Во время восстания 10 августа народ ворвался в королевский дворец Людовика XVI и всю его семью заключили в тюрьму. Власть в стране перешла к Конвенту.

Через пять месяцев после казни Людовика XVI революционный Комитет общественного спасения принял решение перевести Марию Антуанетту из донжона замка Тампль в камеры башни Консьержери на парижском острове Сите. Принимая это решение, революционный трибунал рассчитывал на то, что австрийское правительство срочно приступит к переговорам об окончании войны. Однако ни Австрия, ни другие европейские державы никак не отреагировали на это. Зато некоторые ярые роялисты стали разрабатывать план вызволения королевы из тюрьмы.

Мария-Антуанетта была доставлена в Консьенжери 2 августа 1793 года и заключена в камеру, выходящую окнами на так называемый Женский двор. Камера была обставлена мебелью весьма скупо: кровать с ложем из ремней, раковина, небольшой столик с ящиком, табурет и два стула. На королеве было траурное платье, и она имела с собой немного белья — белую ночную рубашку, пару батистовых блузок, платки, шёлковые чулки, несколько ночных чепчиков и ленты. На шее у неё висел портрет сына и его локон, спрятанный в детскую перчатку.

Ни пера, ни бумаги у королевы не было, и последние дни она проводила за чтением и молитвами. Два раза в день ей приносили еду: в девять утра — завтрак (кофе или шоколад с булочкой), а в полдень — обед (суп, овощное блюдо, дичь или телятину и десерт). Ужинала Мария-Антуанетта остатками от обеда.

Обычная ширма отделяла королеву от двух приставленных к ней жандармов. Маркиз де Ружвиль строил планы по организации побега королевы: задумано было выкрасть её во время импровизированного мятежа. Чтобы предупредить королеву, маркиз «случайно» обронил футляр от очков, в котором лежала записка с изложением плана. Прочитав записку, Мария-Антуанетта разорвала её на кусочки и нацарапала шпилькой на клочке бумаги: «Доверяюсь вам. Сделаю, как вы сказали». Эту записку она дала жандарму с просьбой передать её кому надо, но охранник тут же сообщил своему начальству о готовящемся побеге королевы. После этого были ужесточены условия её содержания в камере и ускорены сроки судебного процесса. 14 сентября её перевели в другую камеру.

Процесс над 37-летней Марией Антуанеттой начался в 8 утра 15 октября 1793 года. Вдову Людовика Капета прозвали «австриячкой» из-за её родственных связей: она была дочерью императрицы Марии-Терезии. Защитником Марии-Антуанетты на процессе выступил Клод Шово-Лагард, а обвинителем — весьма грубый на язык Фукье-Тенвиль. Полемист Жак Эбер обвинил Марию Антуанетту в инцесте, но она не стала отвечать ему. Когда один из судей спросил, почему она не отвечает на предъявленные обвинения, Мария-Антуанетта сказала взволнованным голосом: «Если я не отвечаю, то лишь потому, что сама природа отказывается отвечать на подобные гнусные обвинения в адрес матери. Я призываю всех, кто может, явиться сюда». По залу прокатился ропот, и заседание суда было прервано. А вскоре с показаниями выступил сорок один свидетель. В конце концов королеву обвинили в том, что она поддерживала связи с государствами, враждебными Франции, способствовала победе противника и предала интересы страны.

На следующий день, 16 октября в 4 часа утра, был зачитан единогласно принятый приговор к высшей мере наказания. После чтения приговора палач Шарль Анри Сансон постриг наголо королеву и надел ей оковы на отведённые за спину руки. Мария-Антуанетта в белой пикейной рубашке, с чёрной лентой на запястьях, с платком из белого муслина, наброшенным на плечи, и с чепчиком на голове, в лиловых туфлях, села в повозку палача.

В 12 часов 15 минут пополудни королева была обезглавлена на нынешней площади Согласия. В 1815 году её останки перенесены в Сен-Дени. Точное место захоронения в соборе неизвестно.

В литературе и искусстве

Мария-Антуанетта в изобразительном искусстве

Мария-Антуанетта славилась красотой; лучшие портреты принадлежат её подруге, Э. Виже-Лебрен, и Рослену. Известна картина Поля Делароша, изображающая её перед судьями.

Мария-Антуанетта в кино и мультипликации

Мария-Антуанетта в литературе

  • Стефан Цвейг. Мария Антуанетта
  • Кэролли Эриксон. Тайный дневник Марии Антуанетты
  • А. Дюма. Джузеппе Бальзамо. (Записки врача)
  • А. Дюма. Шевалье де Мезон Руж
  • А. Дюма. Ожерелье королевы.
  • А. Дюма. Анж Питу
  • А. Дюма. Графиня де Шарни
  • Алексей Толстой. Гобелен Марии-Антуанетты.
  • Виктория Хольт. В ожидании счастья.
  • Виктория Хольт. Исповедь королевы.
  • Виктория Хольт. Мария-Антуанетта.
  • Лион Фейхтвангер. Лисы в винограднике.
  • Морис Леблан Полая игла.
  • Эвелин Левер. Мария-Антуанетта.
  • Эдвард Радзинский. Железная маска и граф Сен-Жермен.
  • Шарль Анри Сансон. Записки палача, или политические и исторические тайны.
  • Шанталь Тома. Прощай, моя королева.
  • Генрих Гейне — [worldpoetry.ru/geine/index.php?p=71 Мария Антуанетта]
  • Антония Фрэзер. Мария Антуанетта. Жизненный путь
  • Наталья Павлищева. Мария — Антуанетта. С трона на эшафот

Мария-Антуанетта в манге

  • «The Rose of Versailles», манга Риёко Икэды и одноимённое аниме.
  • «Innocent» Сакамото Шиничи (2013).
  • «Fate/Grand Order» Type-Moon. Мария-Антуанетта представлена в виде слуга класса «Райдер» на 4★.
  • «The Daugher of Evil». Образ Марии-Антуанетты был дан главной героине - Рилиан Люцифен д'Отриш.

Мария-Антуанетта в музыке

См. также

Напишите отзыв о статье "Мария-Антуанетта"

Примечания

  1. [www.forumklassika.ru/entry.php?b=7715 Музыка и танец в жизни королевы Мария-Антуанетта]
  2. [www.forumklassika.ru/entry.php?b=7715 Музыка и танец в жизни королевы Марии-Антуанетты]
  3. Цвейг С. Мария Антуанетта. Портрет ординарного характера / Мария Стюарт. Мария Антуанетта. — М.: Мысль, 1992, с.с. 361—362. ISBN 5-244-00654-1
  4. Цвейг С. Мария Антуанетта. Портрет ординарного характера / Мария Стюарт. Мария Антуанетта. — М.: Мысль, 1992, с.с. 430—431. ISBN 5-244-00654-1
  5. Виктор Рыжкин. Ледовая сюита. — М.: Физкультура и спорт, 1975, с. 11
  6. Шоссинан-Ногаре Г. Повседневная жизнь жён и возлюбленных французских королей. — М.: Молодая гвардия, 2003, с. 236 ISBN 5-235-02521-0

Литература

  • Prudhomme, «Les crimes de M.-A.» (П., 1793; революционная брошюра);
  • мемуары г-жи Кампан (XIV, 213);
  • Goncourt, «Histoire de M.-A.» (П., 1863);
  • Huard, «Mémoires sur M.-A.» (Пар., 1865);
  • Chembrier, «M.-A., reine de France» (Пар., 1871);
  • Lescure, «M.-A. et sa famille» (П., 1872);
  • Yonge, «Life of M.-A.» (Л., 1878);
  • Schwarz, «Mirabeau und M.-A.» (Базель, 1891);
  • Stefan Zweig, «Marie Antoinette: Bildnis eines mittleren Charakters», Leipzig, 1932;
  • Стефан Цвейг, «Мария-Антуанетта: портрет ординарного характера», Москва, 1990.
  • Антония Фрэзер, «Мария-Антуанетта. Жизненный путь»; Москва, изд-ство «АСТ», 2007;
  • Максим de la Rocheterie («Histoire de M.-A.», П., 1890);
  • Nolhac, «La reine M.-A.» (П., 1890), доведено лишь до 5 октября 1789 г.
  • Издания писем М. — Фогта фон Гунольштейна («Correspondance inédite de M.-А.», П., 1864) и Фёлье де Конша («Louis XVI, M.-A. et m-me Elisabeth», 1864-73) — подделки;
  • вполне подлинны перечисленные в т. II, стр. 140, издания Альфреда фон Арнета и издание de la Rocheterie и de Beaucourt, «Lettres de M.-Antoinelle» (1895, т. I).
  • Imbert de Saint-Amand, «La cour de M.-Antoinette» (П., 1895);
  • Prölls, «Königin M.-Antoinette» (Лпц., 1894).

Ссылки

  • [LaRevolution.ru/Books/Rev_tribunal-6.html Процесс Марии Антуанетты]
  • [www.youtube.com/watch?v=dk1YncRJwvE Единственное (сохранившееся в библиотеке Принстонского университета) музыкальное сочинение королевы Марии-Антуанетты — Маленькая пьеса для флейты и арфы (на YouTube)]
Предшественник:
Мария Лещинская
Королева Франции
10 мая 177421 сентября 1792
Преемник:
Жозефина де Богарне

Отрывок, характеризующий Мария-Антуанетта

– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.