Мария Йозефа Австрийская (1751—1767)
| Мария Йозефа Габриэла Йоханна Антония Анна Maria Josefa Gabriela Johanna Antonia Anna von Österreich<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 19 марта 1751 Хофбург, Вена | |
| Смерть: | 15 октября 1767 (16 лет) дворец Шёнбрунн, Вена | |
| Место погребения: | Императорский склеп | |
| Род: | Габсбурги | |
| Отец: | Франц I | |
| Мать: | Мария Терезия | |
Эрцгерцогиня Мария Йозефа Габриэла Йоханна Антония Анна (нем. Maria Josefa Gabriela Johanna Antonia Anna von Österreich; 19 марта 1751 — 15 октября 1767) — австрийская эрцгерцогиня, дочь императора Франца I и императрицы Марии Терезии.
Жизнь
Мария Йозефа родилась 19 марта 1751 года и была девятой дочерью императора Франца I и императрицы Марии Терезии. Её мать желала, что бы дочь вышла замуж за Фердинанда, принца Обеих Сицилий, будущего короля Фердинанда I. Они были одного возраста и между ними возникла привязанность.
Мария Йозефа была в большом ужасе, когда на её глазах от оспы скончалась её сестра Мария Йоханна Габриэла в 1762 году. Она боялась за свою жизнь и не напрасно. Она умерла от оспы в тот день, когда должна была ехать к своему жениху Фердинанду через Альпы. Распространено мнение, что в смерти Марии Йозефы была виновата императрица, которая перед путешествием послала её молиться в гробницу своей сестры, которая недавно умерла от болезни. Однако сыпь появилась через два дня после посещения гробницы. Инкубационный период заражения оспой длится около недели. Таким образом, эрцгерцогиня была инфицирована ещё до посещения могилы. Мария Йозефа была похоронена в Императорском склепе. После её смерти её сестра Мария Каролина вышла замуж за Фердинанда.
Титул
- 19 марта 1751 — 15 октября 1767 Её Императорское Высочество Эрцгерцогиня Австрийская, принцесса Венгрии, Чехии и Богемии
Родословная
Напишите отзыв о статье "Мария Йозефа Австрийская (1751—1767)"
Отрывок, характеризующий Мария Йозефа Австрийская (1751—1767)
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
