Конопницкая, Мария

Мария Конопницкая

Мари́я Юзефовна Конопни́цкая (польск. Maria Konopnicka; 23 мая 1842, Сувалки — 8 октября 1910, Львов) — польская писательница; поэт, новеллистка, литературный критик и публицист, автор произведений для детей и юношества.

Биография

Урождённая Василовская. Рано осиротела. Получила домашнее образование. В 1862 вышла замуж за Ярослава Конопницкого и жила в имении мужа Бронув. Семья была причастна к восстанию 1863 года; опасаясь преследований, Конопницкие выехали в Германию. В Бронув вернулись в 1865 после объявления амнистии. В 1872 Конопницкий был вынужден продать Бронув и переехать с женой и шестью детьми в небольшой фольварк Гусин.

В 1877 Мария Конопницкая переехала с детьми в Варшаву. Зарабатывала частными уроками и литературным трудом. С 1890 подолгу жила за границей в связи с болезнью одной из дочерей. В 1902 по случаю 25-летия творческой деятельности получила в дар от нации небольшое имение в Жарновце близ Кросна в Галиции и там поселилась.

Умерла в санатории во Львове, где и похоронена на Лычаковском кладбище.

Творчество

Дебютировала в печати стихотворением «W zimowy poranek» («Зимним утром», 1870). В 1876 начала публиковать цикл стихов «W górach» («В горах») в журнале «Tygodnik Ilustrowany». Цикл принёс Конопницкой известность, его высоко оценил Генрик Сенкевич. Основная тема творчества Конопницкой — жизнь деревенской и городской бедноты, проповедь служения народу — звучит уже в первой её книге стихов «Поэзия» (т. 1, 1881). На фольклорных мотивах и поэтике основаны стихи сборника «Поэзия» (т. 2, 1883; т. 3, 1886). В поэзии Конопницкой 1890-х гг. усиливаются патриотические мотивы и тема тоски по родине. (сборники стихов «Поэзия», т. 4, 1896; «Линии и звуки», 1897).

В эпической поэме «Pan Balcer w Brazylii» («Пан Бальцер в Бразилии», 1892—1906, полное издание 1910), повествующей о судьбах польских крестьян-эмигрантов, придала эмигрантским скитаниям символическое значение мученического пути народа, обретающего с страданиях и борьбе отчизну.

К жизни крестьянства, позднее также и городского пролетариата, к истории польского национально-освободительного движения обращалась в своей новеллистике. Первые прозаические опыты относятся к 1882. Вначале следовала Болеславу Прусу, Генрику Сенкевичу, Элизе Ожешко. Первый сборник «Cztery nowele» («Четыре новеллы», 1888), за ним последовали сборники рассказов «Moi znajomi» («Мои знакомые», 1890), «Na drodze» («На дороге», 1893), «Nowele» («Новеллы», 1897), «Ludzie i rzeczy» («Люди и вещи», 1898), «Na normandzkim brzegu» («На Нормандском берегу», 1904).

Была автором детских сказок: «O krasnoludkach i sierotce Marysi» («О гномах и сиротке Марысе», 1896).

В 1884—1887 редактировала журнал для женщин «Świt». Пользовалась псевдонимами Jan Sawa, Marko, Jan Waręż.

В 1908 году написала патриотическое стихотворение «Клятва» (польск. Rota), которое быстро стало популярным в Польше; до 1918 года оно было гимном польских скаутов и позднее рассматривалось в качестве возможного гимна Польши, а также бывшего гимном Срединной Литвы.

Литература

• Конопницкая, Мария // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [univ.gda.pl/~literat/autors/konopn.htm Биография и тексты (на польском и английском)]

Ссылки

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003735624#?page=5 Затравленная] / М. Конопницкая; С польск. пер. Ю. О. Якубовский. — М.: Посредник, 1906. — 159 с.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003735627#?page=5 Со взломом] / М. Конопницкая; Пер. М. Троповской. — М.: Посредник, 1906. — 32 с.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003768767#?page=7 Убийца] / М. Конопницкая; Пер. М. Троповской. — М.: Посредник, 1910. — 31 с.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003768763#?page=5 Ласточка и другие рассказы] / М. Конопницкая; Пер. с пол. В. Высоцкого; С рис. худож. П. Афанасьева. — М.: И. Кнебель, 1910. — 119 с.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004834420#?page=2 Избранное]. — М.: Гос. изд-во художественной лит., 1950. — 643 с.

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Конопницкая, Мария

Отрывок, характеризующий Конопницкая, Мария

Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.