Мария Медичи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мария Медичи
итал. Maria de Medici
фр. Marie de Médicis
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Королева Франции
17 декабря 1600 — 14 мая 1610
Предшественник: Маргарита де Валуа
Преемник: Анна Австрийская
регентша Франции
14 мая 1610 год — 27 сентября 1614 год
 
Рождение: 26 апреля 1575(1575-04-26)
Флоренция
Смерть: 3 июля 1642(1642-07-03) (67 лет)
Кёльн
Род: Медичи
Отец: Франческо I Тосканский
Мать: Иоанна Австрийская
Супруг: Генрих IV (король Франции)
Дети: сыновья: Людовик XIII, Николя, Гастон Орлеанский
дочери: Изабелла, Кристина, Генриетта Мария

Мария Медичи (итал. Maria de Medici, фр. Marie de Médicis; 26 апреля 1575, Флоренция — 3 июля 1642, Кёльн) — королева Франции, вторая жена Генриха IV Бурбона, мать Людовика XIII.





Биография

Мария Медичи родилась 26 апреля 1575 года во Флоренции. Была шестым ребёнком и шестой дочерью в семье великого герцога Тосканы Франческо I и его первой жены Иоанны Австрийской. По материнской линии приходилась внучатой племянницей Карлу V, императору Священной Римской империи и праправнучкой Изабелле I Кастильской.

Когда Марии было два года, в результате несчастного случая погибла её мать, а отец женился на своей многолетней любовнице Бьянке Каппелло, властной и хитрой женщине, которая при тосканском дворе получила прозвище «Колдунья». Единственной подругой Марии Медичи, несмотря на значительную разницу в социальном положении и происхождении, стала её камеристка и молочная сестра Леонора Дори Галигай (ок. 1571 — 1617).

В 1599 году французский король Генрих IV Французский после аннулирования брака с бездетной Маргаритой де Валуа и смерти своей официальной фаворитки Габриэль д’Эстре, на которой он хотел жениться, вступил в переговоры с представителем Фердинанда Медичи, дяди Марии, преемника Франческо I, умершего в 1587 году, о возможном браке с его племянницей, Марией Медичи, которой к тому времени уже исполнилось двадцать четыре года. После длительных переговоров, закончившихся в марте 1600 года, обе стороны пришли к согласию, Фердинанд I дал приданое в шестьсот тысяч крон, таким образом Мария Медичи принесла своему жениху самое большое приданое за всю историю Франции. В октябре в палаццо Питти во Флоренции состоялось венчание в отсутствие жениха — по доверенности, а 17 декабря, когда принцесса прибыла во Францию, в Лионе состоялась свадьба. А уже через девять месяцев, 27 сентября 1601 года Мария Медичи родила первого ребёнка, сына, будущего французского короля Людовика XIII. Вслед за ним последовало ещё пятеро детей: два сына и три дочери, из которых в детстве умер второй сын Николя Орлеанский.

Мария обладала красотой, но отвратила от себя супруга слишком властным характером и постоянными, хотя и вполне заслуженными, сценами ревности. Особенно ненавистно было Генриху IV влияние на королеву, прибывшей во Францию в качестве придворной дамы в её свите Леоноры Галигай, и мужа последней, Кончини, который был фаворитом Медичи. Леонора имела огромное влияние на королеву, что многие приписывали колдовству, и вместе с супругом нажила на этом неплохое состояние.

Когда Генрих в 1610 году хотел отправиться с войском в Германию для поддержки протестантов, стремящаяся к власти Мария Медичи, которую не устраивало положение жены короля, и которая сама мечтала управлять страной, уговорила его короновать её в Сен-Дени. На следующий день, 14 мая, король был убит Равальяком. Подозрение, что Мария была соучастницей этого заговора, так и не было с неё снято.

Она приняла регентство за несовершеннолетнего своего сына, Людовика XIII, при затруднительных обстоятельствах. Высшая аристократия была ею недовольна, и Мария стала опираться на клерикальную и испанскую партию. Главными её советниками сделались испанский и римский посланники, а также Кончини, которого она в 1614 году пожаловала в маркизы д’Анкр. Принцы крови и знать неоднократно поднимали восстания, подавлять которые Марии удавалось лишь ценой больших усилий и жертв.

После провозглашения молодого короля совершеннолетним в 1614 году, Мария смогла удерживать в своих руках бразды правления, пока Людовик, подстрекаемый своим любимцем Альбером де Люинь, не велел убить Кончини (1617) и удалить мать в Блуа, что было осуществлено. Вслед за королевой-матерью в ссылку был отправлен ее советник будущий кардинал Ришелье.

В феврале 1619 года Мария бежала в Ангулем, помирилась с сыном и после смерти Люиня (1621) вернулась в Париж, где снова встала во главе государственного совета. Чтобы упрочить своё влияние, она предоставила своему советнику Ришелье возможность стать кардиналом и первым министром Франции, но вскоре была им отстранена от дел. Напрасно она приводила в движение все рычаги, чтобы удалить ненавистного министра от двора; в так называемый «день обманутых» (11 ноября 1630 года) она окончательно должна была признать себя побежденной своим противником (см. Ришельё) и в июле 1631 года бежала в Брюссель. Удаленная оттуда по требованию Ришелье (1638), она переселилась в Англию, прибыла в Амстердам, где была торжественно принята, а потом в Кельн, где и умерла в одиночестве и бедности в доме Рубенса в Цветочном переулке, 3 июля 1642 года.

Довольно часто в описаниях характера Марии Медичи встречается упоминание ее любви к своему попугаю, которого она содержала до конца жизни. Перед смертью королева-мать завещала своего любимца кардиналу Ришелье.

Париж обязан Марии Люксембургским дворцом[1], бульваром Cours la Reine[1], хорошими водопроводами[1] и собранием аллегорических картин Рубенса[1] в Лувре.

Брак и потомство

С 17 декабря 1600 года жена Генриха IV. В браке родилось шестеро детей:

Кинематограф

Генеалогия

Предки Марии Медичи
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Джованни Медичи (1467 – 1498)
 
 
 
 
 
 
 
 
Джованни, сын Джованни Медичи (1498 – 1526)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Катерина Сфорца (1463 — 1509)
 
 
 
 
 
 
 
 
Козимо I (1519 — 1574)
великий герцог Тосканы
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Якопо Сальвиати[it] (1461 – 1533)
 
 
 
 
 
 
 
 
Мария Сальвиати (1499 – 1543)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Лукреция Медичи (1470 – 1553)
 
 
 
 
 
 
 
 
Франческо I (1541 — 1587)
великий герцог Тосканы
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фадрике Альварес де Толедо (1460 – 1531)
герцог Альба
 
 
 
 
 
 
 
Педро Альварес де Толедо (1484 – 1553)
вице-король Неаполя
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Исабель де Суньига-и-Пиментел (1470 – 1520)
 
 
 
 
 
 
 
 
Элеонора Альварес де Толедо (1522 — 1562)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Луис Пиментел-и-Пачеко[es] (1467 – 1497)
маркиз Вильяфранка-дель-Бьерсо
 
 
 
 
 
 
 
Мария Осорио-и-Пиментел[it] (1498 – 1539)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Хуана Осорио-и-Басан (1470 – 1491)
 
 
 
 
 
 
 
 
Мария Медичи (1575 — 1642)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Максимилиан I (1459 — 1519)
император Священной Римской империи
 
 
 
 
 
 
 
Филипп I Красивый (1478 — 1506)
герцог Бургундии
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Мария Бургундская (1457 — 1482)
 
 
 
 
 
 
 
 
Фердинанд I (1503 — 1564)
император Священной Римской империи
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фердинанд II (1452 — 1516)
король Арагона
 
 
 
 
 
 
 
Хуана I Безумная (1479 — 1555)
королева Кастилии и Леона
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Изабелла I (1451 — 1504)
королева Кастилии и Леона
 
 
 
 
 
 
 
Иоганна Австрийская (1547 — 1578)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Казимир IV (1427 — 1492)
король Польши, великий князь Литвы
 
 
 
 
 
 
 
Владислав II (1456 — 1516)
король Чехии и Венгрии
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Елизавета Германская (1436 — 1505)
 
 
 
 
 
 
 
 
Анна Богемская и Венгерская (1503 — 1547)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Гастон II де Фуа (1448 — 1500)
граф Кандаль и Бенож
 
 
 
 
 
 
 
Анна де Фуа (1484 — 1506)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Екатерина де Фуа[fr] (1455 — 1494)
 
 
 
 
 
 
 

См. также

Напишите отзыв о статье "Мария Медичи"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Мария Медичи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

  • d’Estrées, «Mémoires d’Etat sous la régence de Marie de Médicis» (П., 1666);
  • Ponchartrain, «Mémoires concernant les affaires de France sous la régence de Marie de Médicis» (Гаага, 1720);
  • miss Pardoe, «The life of Mary de Medicis» (Л., 1852);
  • Perrens, «Les mariages espagnols sous Henri IV et la régence de Marie de Médicis» (П., 1869);
  • Perrens, «L’Eglise et l'état en France sous le règne d’Henri IV etc.» (П., 1872).
  • Э.Фисэль. Жизнь Марии Медичи. М.: Эксмо, 2012. — 304 с. — Серия «Исторические портреты», 5 000 экз., ISBN 978-5-699-51430-4
  • Мария Медичи // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Мария Медичи

Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».