Мария Прусская (1579—1649)
| Мария Прусская | ||
| ||
|---|---|---|
Мария Прусская (нем. Marie von Preußen; 23 января 1579, Кёнигсберг — 11 февраля 1649, Байройт) — принцесса Прусская, в замужестве маркграфиня Бранденбург-Байрейтская.
Содержание
Биография
Мария — вторая дочь герцога Прусского Альбрехта Фридриха и его супруги Марии Элеоноры Юлих-Клеве-Бергской, дочери герцога Вильгельма Богатого. Принцесса вместе с сёстрами выросла в Кёнигсбергском замке.
29 апреля 1604 года в крепости Плассенбург Мария вышла замуж за Кристиана Бранденбург-Байрейтского. Поскольку у её отца не было наследников мужского пола, по поводу наследства Марии в Пруссии и Юлих-Клеве-Берге возник конфликт.[1] В 1613 году Мария приобрела рыцарские поместья Шрец и Кульмбах. Доходы от них Мария использовала на обустройство своих вдовьих владений в Нижнем Шреце.[2] Однако эти владения были утрачены во время Тридцатилетней войны. Мария похоронена в городской церкви Байрейта.
Потомки
- Елизавета Элеонора (1606)
- Георг Фридрих (1608)
- Анна Мария (1609—1680), замужем за князем Иоганном Антоном I Эггенбергом (1610—1649)
- Магдалена Сибилла (1612—1687), замужем за курфюрстом Саксонии Иоганном Георгом II (1613—1680)
- Агнесса София (1611)
- Кристиан Эрнст (1613—1614)
- Эрдман Август (1615—1651), наследный принц Бранденбург-Байрейтский, женат на принцессе Софии Бранденбург-Ансбахской (1614—1646)
- Георг Альбрехт (1619—1666), неправивший маркграф Бранденбург-Кульмбахский, женат на принцессе Марии Елизавете Гольштейн-Зондербург-Глюксбургской (1628—1664), затем на графине Софии Марии Сольмс-Барутской (1626—1688)
- Фридрих Вильгельм (1620)
Напишите отзыв о статье "Мария Прусская (1579—1649)"
Примечания
Литература
- Julius Mebes: Beiträge zur Geschichte des Brandenburgisch-Preussischen Staates und Heeres, Lüderitz, 1861, S. 863
Отрывок, характеризующий Мария Прусская (1579—1649)
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
