Мария Стюарт (опера)

Опера

Мария Стюарт
Maria Stuarda
Статуя Марии Стюарт в Люксембургском саду в Париже
Композитор	Гаэтано Доницетти
Автор(ы) либретто	Джузеппе Бардари
Жанр	Лирическая трагедия
Действий	3
Год создания	1835
Первая постановка	30 декабря 1835 года.
Место первой постановки	Милан

Мари́я Стюа́рт (итал. Maria Stuarda) — лирическая трагедия в трех актах итальянского композитора Гаэтано Доницетти. Итальянское либретто Джузеппе Бардари по мотивам драмы немецкого писателя Фридриха Шиллера «Мария Стюарт» (1800). Премьера состоялась 30 декабря 1835 года в Милане в театре Ла Скала. Опера попала под запрет цензуры в 1836 году и практически не исполнялась до середины ХХ века, когда возобновился интерес к постановкам опер бельканто.

Опера «Мария Стюарт» относится к циклу опер Доницетти из истории Англии XVI века. Сюда входят также «Замок Кенилворт» (1829), «Анна Болейн» (1835) и «Роберто Деверё» (1837).

Действующие лица

Мария Стюарт, королева Шотландии	сопрано
Елизавета, королева Англии	сопрано
Роберт Дадли, граф Лестер	тенор
Анна Кеннеди, придворная дама Марии Стюарт	меццо-сопрано
Лорд Уильям Сесил, канцлер	баритон
Джордж Тэлбот, граф Шрусбери	бас
Герольд	тенор
Действие происходит в Лондоне и в замке Фотерингей в 1587 году

Либретто

Акт первый. Вестминстерский дворец

Елизавета получает письмо от французского короля, в котором тот просит её руки для своего брата герцога Анжуйского. Одновременно король просит выпустить из заточения и отправить во Францию Марию Стюарт, которая уже много лет заключена в замке Фотерингей по обвинению в покушении на английский престол. За Марию просит также Тэлбот, граф Шрусбери. Категорически против высказывается лорд Сесил. Многое будет зависеть от позиции королевского фаворита графа Лестера. Елизавета оставляет Лестера с придворными. Тэлбот просит Лестера поддержать освобождение Марии и для этого устроить личную встречу Марии с Елизаветой. Лестер соглашается. Все, кроме Лестера, уходят. Возвращается Елизавета. После длительного объяснения Елизавета позволяет Лестеру убедить себя — она встретится с Марией и тогда решит её судьбу.

Акт второй. Парк замка Фотерингей

Мария со своей придворной дамой Анной Кеннеди прогуливается по парку. Прекрасный весенний день рождает в душе узницы надежду на возможное освобождение. Издалека доносятся звуки приближающейся кавалькады охотников. Герольд сообщает, что это королева Елизавета. Входит Лестер. Он рассказывает Марии, что устроил как бы случайную встречу Елизаветы с нею, и умоляет Марию смирить свою гордость и на коленях молить об освобождении. Только так можно добиться милости Елизаветы. Входит Елизавета в сопровождении Тэлбота, Сесила и придворных. Мария опускается на колени. Елизавета подает руку для поцелуя. Кажется, примирение вот-вот состоится, но Сесил провоцирует Елизавету, и та подвергает Марию насмешкам, перечисляет её любовников, обвиняет в организации убийства собственного мужа. Гордость Марии оскорблена. Она бросает Елизавете самое страшное для той обвинение в том, что она не дочь Генриха, так как её мать Анна Болейн была уличена в супружеской измене и казнена за это, а сам король Генрих подвергал сомнению происхождение Елизаветы. Примирение более невозможно. Елизавета в гневе уходит. Марию берут под стражу.

Акт третий. Сцена первая. Кабинет Елизаветы

Сесил настаивает на том, чтобы Елизавета подписала для Марии смертный приговор. Елизавета колеблется. Входит Лестер и просит помиловать Марию. Тогда Сесил обвиняет Лестера в том, что тот интригует в пользу Марии, потому что решил помочь ей захватить английский престол, жениться на ней, и таким образом стать королём. Разгневанная Елизавета подписывает приказ о казни Марии.

Акт третий. Сцена вторая. Комната Марии

Лорды Сесил и Тэлбот приносят Марии смертный приговор. После его оглашения королева просит Тэлбота остаться: она испытывает к нему чувство уважения. Мария безутешна: приближается смерть, и призраки былых грехов тревожат её, ей то и дело мерещится тень её секретаря Риччо, убитого её мужем. Лорд Тэлбот открывает ей тайну, которая скрыта от всех при дворе: он — католический священник. Мария исповедуется ему в грехах праздности, гордыни и суесловия, признается, что хотела в союзе с дворянином Бабингтоном убить Елизавету и бежать из тюрьмы. Тэлбот отпускает ей грехи и причащает святых таинств.

Акт третий. Сцена третья. Большой зал в замке Фотерингей

Придворные Марии оплакивают свою королеву. Входит Анна. Она в отчаянии. Появляется Мария. Она идёт с гордо поднятой головой в королевской мантии и короне. Торжественно прощается она со своими придворными, с Анной, благодарит за службу. Появляются Сесил, Тэлбот и Лестер. Мария благодарит Тэлбота и Лестера за помощь, с презрением отвечает Сесилу, предрекает скорый конец правления Елизаветы и возвращение на престол законной династии Стюартов. Все потрясены королевским величием Марии. Её уводят на казнь.

Дискография

• Доницетти. Мария Стюарт. Л. Генчер, Ш. Верретт, Ф. Тальявини. Дирижер Ф. Молинари-Праделли. Флорентийский музыкальный май 2.5.1967 / MEMORIES
• Доницетти. Мария Стюарт. М. Кабалье, М. В. Менендес, Х. Каррерас, Э. Серра. Дирижер Н. Санти. Париж, Ралио Франс 26.3.1972
• Доницетти. Мария Стюарт.Б. Силлз, М. Гальвани, К. Ригель, Р. Фридерикс. Дирижёр Ч. Вилсон. NYCO 17.9.1972
• Доницетти. Мария Стюарт. Дж. Сазерленд, Ю. Туранжё, Л. Паваротти, Дж. Моррис. Дирижёр Р. Бонинг. DECCA 1976
• Доницетти. Мария Стюарт. Дж. Бейкер, Р. Плоурайт, Д. Рэндалл, Дж. Томлинсон. Дирижёр Чарльз Маккеррас. Лондон. CHANDOS 1982.
• Доницетти. Мария Стюарт. Э. Груберова, А. Бальтса, Ф. Арайса, С. Алаймо. Дирижёр Дж. Патане. Мюнхен. 1989.
• Доницетти. Мария Стюарт. Э. Груберова, С. Ганасси, Х. Д. Флорес, С. Орфила. Дирижёр Фридрих Хайдер. Барселона Liceu 20.11.2003

Видеография

• Доницетти. Мария Стюарт. М. Кабалье, Б. Берини, Э. Химненс, Э. Серра. Дирижёр А. Гатто. Барселона Liceu 31.12.1978 (TV)
• Доницетти. Мария Стюарт. К. Ремиджио, С. Ганасси, Ж. Каллейя, Р. Дзанеллато. Дирижёр Фабрицио Мария Карминати. Бергамо, Театр Доницетти 2002 / DYNAMIC

Ссылки

• [libretto-oper.ru/operas/donizetti/mary-stuart.php Полное либретто оперы «Мария Стюарт» на русском]

Отрывок, характеризующий Мария Стюарт (опера)

Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.