Мария Тереза Рафаэла Испанская
Мария Тереза Антония Рафаэла María Teresa Antonia Rafaela of Spain<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Ван Лоо</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> | ||
| ||
---|---|---|
23 февраля 1745 — 22 июля 1746 | ||
Предшественник: | Мария Аделаида Савойская | |
Преемник: | Мария Жозефа Саксонская | |
Рождение: | 11 июня 1726 Мадридский Алькасар, Мадрид | |
Смерть: | 22 июля 1746 (20 лет) Версаль, Париж | |
Место погребения: | аббатство Сен-Дени | |
Род: | Бурбоны | |
Отец: | Филипп V (король Испании) | |
Мать: | Изабелла Фарнезе | |
Супруг: | Людовик Фердинанд (дофин Франции) | |
Автограф: |
Инфанта Мария Тереза Антония Рафаэла Испанская (11 июня 1726 — 22 июля 1746) — испанская инфанта, первая супруга дофина Франции Людовика Фердинанда.
Содержание
Жизнь
Мария Тереза родилась в Мадридском Алькасаре. Она была второй дочерью короля Испании Филиппа V и его супруги Изабеллы Фарнезе. До замужества инфанты, испанский и французский королевские дворы были в плохих отношениях. Брак между Марией Терезой и дофином Франции Людовиком Фердинандом был объявлен в августе 1739 года, после свадьбы французской принцессы Марии Луизы с испанским инфантом Филиппом. Оба брака должны были укрепить королевские дома Франции и Испании.
Мария Тереза сочеталась браком с французским дофином 18 декабря 1744 года в Мадриде. В Версаль они прибыли 21 февраля 1745 года. Официальная свадьба состоялась 23 февраля. С первых дней супруги чувствовали прохладу друг к другу. Но через несколько месяцев между ними возникла привязанность, к тому же инфанта очень нравилась королю и королеве. Как Дофина Франции, она занимала самое высокое место в королевской семье, после королевы Марии Лещинской. Дофина была описана как человек красивый, благочестивый и образованный, но современникам не нравился рыжий цвет её волос. Освоившись в Версале, Мария Тереза стала открыто критиковать поведение короля и его фаворитки мадам де Помпадур. 19 июля 1746 года она родила дочь, но сама скончалась через три дня, 22 июля в Версале. Её супруг тяжело переживал смерть жены, и впал в долгую депрессию. Их единственный ребенок был крещён под именем Мария Тереза, мадам Royale. Но принцесса прожила всего два года и скончалась в 1748 году.
Мария Тереза Рафаэла была похоронена в аббатстве Сен-Дени 6 августа 1746 года. В следующем году её супруг женился на Марии Жозефе Саксонской, которая родила ему троих сыновей — последних королей Франции и двух дочерей: Марию Клотильду, королеву Сардинии и казнённую во время Французской революции принцессу Елизавету. Сам дофин умер от туберкулёза в 1765 году при жизни отца.
Титулы
- 11 июля 1726 — 23 февраля 1745 Её Королевское Высочество Инфанта Испанская
- 23 февраля 1745 — 22 июля 1746 Её Королевское Высочество Дофина Франции
Родословная
См. также
Напишите отзыв о статье "Мария Тереза Рафаэла Испанская"
Литература
- Armstrong. Edward: Elisabeth Farnese: The Termagant of Spain, London, 1892
- Broglie. Emmanuel de: Le fils de Louis XV, Louis, dauphin de France, 1729—1765, E. Plon, 1877
- Mitford. Nancy: Madame de Pompadour, Sphere, London, 1964
Отрывок, характеризующий Мария Тереза Рафаэла Испанская
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.