Тюссо, Мария

Мария Тюссо
фр. Anna Maria Tussaud
Имя при рождении:	Анна Мария Гросхольц
Дата рождения:	12 декабря 1761(1761-12-12)
Место рождения:	Страсбург
Дата смерти:	18 апреля 1850(1850-04-18) (88 лет)
Место смерти:	Лондон

Анна Мария Тюссо́ (фр. Anna Maria Tussaud, при рождении Гросхольц, нем. Grosholtz; 12 декабря 1761, Страсбург — 18 апреля 1850, Лондон) — скульптор, основатель известного музея восковых фигур мадам Тюссо в Лондоне.

Биография

Ранние годы жизни

Мария родилась под именем Мари Гросгольц (нем. Marie Grosholtz) в семье эльзасского офицера Йозефа Гросгольца и швейцарки Анны-Марии Вальтер. Её отец погиб в Семилетней войне незадолго до рождения Мари; после его смерти мать с детьми переехала в Берн и начала работать экономкой у доктора Филиппа Вильгельма Куртиуса (1741—1794). Куртиус делал анатомические модели из воска, позже занялся изготовлением восковых фигур, портретов. В 1765 году Куртиус переехал в Париж и основал там свою мастерскую. Мари вместе с матерью переехали к нему в 1767 году — мать продолжила работать экономкой, а Мари начала учиться искусству изготовления восковых скульптур.

В Париже Куртиус создал несколько восковых фигур, одной из которых была фаворитка Людовика XV мадам Дюбарри. Эта модель и другие дала возможность доктору получить популярность в Париже. Шаблон от этой скульптуры сохранился в музее восковых фигур. На первой выставке в 1770 году его работы пользовались необычайной популярностью — это позволило ему открыть выставки в других известных местах Парижа.

Куртиус научил Мари искусству создания восковых скульптур, у неё рано проявился талант к воссозданию образов известных людей того времени. Мари создала в то время скульптуры таких известных личностей, как Вольтер, Жан-Жак Руссо, Бенжамин Франклин. Со временем её начали приглашать выполнять модели членов королевской семьи. Отношения Мари с членами королевской семьи были настолько хороши, что её даже пригласили переселиться в Версаль, где она преподавала искусство, в частности, сестре короля Людовика XVI.

Французская революция

Восковые фигуры Куртиуса сыграли определенную роль во Французской революции. 12 июля 1789 года, за два дня до начала революции, во время беспорядков повстанцы несли по улицам восковые фигуры Дюка Орлеанского и ненавистного министра финансов Жака Неккера. Со сменой власти Мари была арестована как одна из представителей прошлого режима и сочувствующих ему. Во время заключения в тюрьме она познакомилась с Жозефиной Богарне, будущей женой Наполеона Бонапарта. Во время режима террора её приговорили к смерти на гильотине и не казнили только потому, что после смерти Робеспьера её пригласили сделать посмертную маску революционера и его убийцы. Кроме Робеспьера она сделала ещё несколько масок других жертв террора — Марии Антуанетты, Марата и многих других.

Избавившись от террора, Мари вернулась в мастерскую Куртиуса, который после смерти в 1794 году завещал её и коллекцию скульптур Мари. В 1795 году она вышла замуж за инженера Франсуа Тюссо, у них родилось два сына: Жозеф и Франсуа. Коллекция фигур Мари значительно увеличилась и пользовалась большой популярностью парижан, однако её муж стал злоупотреблять алкоголем. Кроме того, он начал проигрывать в карты почти всё, что Мари зарабатывала выставкой восковых фигур.

Жизнь в Великобритании

В 1802 году Мари решила оставить мужа и, взяв с собой старшего четырёхлетнего Жозефа и свою коллекцию, отправилась в турне по Великобритании. С началом правления Наполеона и ухудшением отношений между двумя странами она не смогла вернуться и продолжила путешествовать по Великобритании и Ирландии. После падения Наполеона её младший сын Франсуа присоединился к ней, и в 1835 году она оборудовала свою первую постоянную выставку в известном ныне месте Бейкер-стрит, что стало началом её известного музея. Некоторые из скульптур были разрушены, но были вновь восстановлены благодаря шаблонам, которые Мари хранила. В 1842 году она сделала свою скульптуру, которая до сих пор хранится в Музее Мадам Тюссо. 18 апреля 1850 года в возрасте 88 лет Мари Тюссо скончалась в Лондоне. Её музей стал одной из достопримечательностей Лондона с филиалами в Амстердаме, Гонконге, Лас-Вегасе, Нью-Йорке, Вашингтоне и ряде других городов.

Источники

• Marie Tussaud: Madame Tussaud’s memoirs and reminiscences of France, Hrg. F. F. Hervé, London 1838 Hervé, London 1838.

Отрывок, характеризующий Тюссо, Мария

Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!