Мария Целеста

«Мария Целеста» («Мария Селеста», Mary Celeste, «Мария Небесная») — судно, покинутое экипажем по невыясненной причине и найденное 4 декабря 1872 года в 400 милях от Гибралтара судном «Деи Грация» (Dei Gratia). Классический пример корабля-призрака.

Судно

«Мария Целеста» — бригантина длиной 103 фута (31 метр), шириной 7,6 м, осадкой 3,5 м, водоизмещением 282 тонны. Судно было построено в доках Spencer’s Island в Новой Шотландии в 1862 году корабельным мастером Джошуа Дэвисом и первоначально называлось «Амазонка» (Amazon).

Судно было добротным, однако пользовалось дурной славой из-за неудач. Первый капитан погиб во время первого же плавания. Несколько раз корабль менял владельца. В 1869 году, попав в шторм у берегов Новой Шотландии, судно было выброшено на берег. После этого инцидента корабль был продан американскому владельцу, который переименовал его в «Мария Целеста» («Мария Небесная»).

Исчезновение экипажа

5 ноября 1872 года началось очередное плавание «Марии Целесты» под командованием 37-летнего капитана Бенджамина Бриггса. Судно с грузом спирта-ректификата, принадлежавшего компании «Meissner Ackermann & Coin», вышло из Статен-Айленд, Нью-Йорк в порт Генуя, Италия. На судне, кроме капитана и команды в 7 человек, находилась жена капитана Сара Элизабет Кобб-Бриггс и его двухлетняя дочь София Матильда.

«Мария Целеста» была обнаружена спустя четыре недели, 4 декабря (по некоторым отчётам, 5 декабря, из-за отсутствия стандарта часовых поясов в XIX веке) бригом «Деи Грация» под командованием капитана Дэвида Рида Морхауза, лично знавшего Бенджамина Бриггса; за день до отплытия «Марии Целесты» капитаны и их жёны ужинали вместе. Судно было покинуто командой: ни одного человека, ни живого, ни мёртвого, на борту не было.

Между переборками и палубами обнаруженного судна была морская вода, её уровень в трюме достигал 3,5 футов (1 метр). Крышки люков были сняты, причем створки носового люка были сорваны с петель и валялись на палубе. В остальном судно казалось неповреждённым. Окна кормовой надстройки, где находилась капитанская каюта, закрыты брезентом и заколочены досками. Секстант и хронометр не были найдены (что подразумевает эвакуацию команды), в часах кончился завод. Компас разрушен, предположительно при неудачной попытке спешно его снять. В каюте капитана остались нетронутыми шкатулка с драгоценностями и две пачки денег. По полу каюты были раскиданы игрушки, швейная машинка жены капитана стояла с неоконченным шитьём.

Расположение вещей свидетельствовало о том, что судно не попадало в сильный шторм — в частности, на швейной машинке лежала маслёнка, которая при сильной качке обязательно бы свалилась. Об отсутствии шторма свидетельствовали и наблюдения других судов в районе в предполагаемое время катастрофы. Сырость в жилых помещениях судна объяснялась только повсеместно открытыми люками, в том числе световым в каюте капитана, что было сделано явно не по погоде.

Матросы не забрали с собой свои трубки — они были сложены в надлежащем месте в кубрике.

В плавание «Мария Целеста» отправилась с одной спасательной шлюпкой, вторая из штатных шлюпок была сдана в ремонт. Шлюпка, скорее всего, была спущена на воду, а не сорвана стихией. При этом, судя по состоянию перил, шлюпка была спущена с борта, который при господствующих в это время года ветрах и курсе на Геную являлся бы наветренным.

Груз в 1701 баррель спирта оказался цел (однако после доставки его в Геную владелец сообщил об исчезновении 9 баррелей). Нетронутым оказался полугодовой продовольственный запас. Все бумаги, за исключением судового журнала, исчезли. Последняя запись в судовом журнале датирована 24 ноября, с координатами «Марии Целесты»: [maps.google.com/maps?q=36.95,+-27.33333+ 36°57' с. ш. и 27°20' з. д.] Согласно надписи на грифельной доске в кают-компании, в 8 часов утра следующего дня бригантина находилась бы в 6 милях к юго-юго-западу от острова Санта-Мария (один из Азорских островов).

Перегон в Гибралтар и следствие

Дэвид Морхауз, пообещав долю в призе, высадил на покинутое судно своего штурмана Оливера Дево и несколько матросов с «Деи Грация», которые, на скорую руку исправив судно, привели его в Гибралтар. Британское Адмиралтейство провело обстоятельное следствие с подробным обследованием судна (в том числе и ниже ватерлинии, водолазами) и тщательным опросом очевидцев. Именно материалы этого следствия и являются основным и самым надёжным источником сведений. Это расследование сильно отсрочило получение Морхаузом призовых, так как груз не был доставлен вовремя, а судно было задержано в Гибралтаре.

Судьба команды и пассажиров

Люди, находившиеся на борту, были перечислены в корабельном журнале как:

Команда

Имя	Оригинал имени	Положение	Гражданство	Возраст
Бенджамин Бриггс	Benjamin S. Briggs	Капитан	США США	37
Альберт Ричардсон	Albert G. Richardson	Помощник капитана	США США	28
Эндрю Джиллинг	Andrew Gilling	2-й помощник капитана	Дания Дания	25
Эдвард Хэд	Edward Head	Стюард и кок	США США	23
Волкерт Лоренсон	Volkert Lorenson	Матрос	Германия Германия	29
Ариан Мартенс	Arian Martens	Матрос	Германия Германия	35
Бой Лоренсон	Boy Lorenson	Матрос	Германия Германия	23
Готтлиб Гондешаль	Gottlieb Gondeschall	Матрос	Германия Германия	23

Пассажиры

Имя	Положение	Возраст
Сара Элизабет Бриггс	Жена капитана	31
София Матильда Бриггс	Дочь капитана	2

Судьба всех членов команды и пассажиров полностью покрыта мраком. Впоследствии появлялись и были разоблачены несколько самозванцев, выдававших себя за членов экипажа и пытавшихся нажиться на трагедии. Чаще всего самозванец выдавал себя за кока корабля.

• Benjamin Briggs captain of Mary Celeste.jpg

  Капитан Бенджамин Бриггс

• Sarah Briggs wife of Benjamin.JPG

  Сара Бриггс

• Sophia Briggs daughter of Benjamin.JPG

  София Бриггс

• Albert Richardson first mate Mary Celeste.JPG

  1-й помощник Альберт Ричардсон

Попытки объяснить произошедшее

Обнаружение судна породило массу домыслов и слухов. Обсуждались возможности мятежа, нападения пиратов, воздействия Бермудского треугольника и даже вмешательства пришельцев из космоса. Некоторые вспоминали полуфантастические истории о якобы имевших место нападениях на корабли гигантских кальмаров, осьминогов и «морских змеев».

Однако даже такие экзотические версии не смогли свести воедино все факты. Например, версия захвата пиратами не объясняет, почему остался нетронутым весьма привлекательный для них груз спирта — точнее, коньячного ректификата — который можно было бы не только пить, но и выгодно продать. Версия нападения или мятежа не объясняет отсутствия следов борьбы или записей жертв. Версии, связанные с загадками Бермудского треугольника, инопланетянами и т. п., содержат большое количество непроверяемых предположений.

Правдоподобные объяснения сводятся к тому, что экипаж и пассажиры покинули корабль по своей воле, отличаясь только в толковании причин, побудивших их на такое странное поведение в относительно спокойном (по свидетельству других судов в этом районе и в это время), но холодном океане (это северная Атлантика в ноябре), при более чем приемлемом состоянии судна.

Одновременно трудно объяснить повсеместно открытые световые и грузовые люки, брошенные ценности и судовой журнал, порядок в капитанской каюте и кубрике, заколоченные брезентом надстройки, оставленные матросские трубки и т. д.

Гипотеза Кобба о воспламенении паров спирта

Наиболее правдоподобная гипотеза была высказана дальним родственником Бриггса — Коббом. Согласно его утверждению, он каким-то образом сумел на время заполучить у сына капитана Морхауза семейный архив и изучить все материалы, относящиеся к тайне «Марии Целесты». Кроме того, он детально ознакомился с материалами следствия по бригантине, сохранившимися в архивах английского Адмиралтейства. Версия Кобба изложена в его книге «Розовый коттедж», изданной в США в 1940 году.

По мнению Кобба, причина трагедии заключалась в негерметичности бочек со спиртом. Спирт медленно испарялся из бочек, его пары смешивались с воздухом в замкнутом пространстве трюмов, образуя взрывоопасную смесь. 24 ноября 1872 года произошёл взрыв этой смеси в кормовом трюме бригантины. Мощность взрыва была небольшой, и деревянные люковые крышки остались на месте. Бриггс приказал проверить трюм, для чего матросы сняли крышки. Несколько позже аналогичный, но более сильный взрыв произошёл в носовом трюме; в этом случае взрывная волна опрокинула крышки люков.

Бриггс, опасаясь очередного, ещё более сильного взрыва, приказал спешно покинуть судно. Спуск шлюпки и покидание корабля, по-видимому, происходили в обстановке нарастающей паники. Вероятно, первыми в шлюпку сели жена капитана с дочерью, штурман Ричардсон и один из матросов. Бриггс бросился к себе в каюту, собрал судовые документы, взял хронометр и секстант, но в спешке забыл о судовом журнале; кок в это время забрал с камбуза провизию для шлюпки, что объясняет отсутствие на «Марии Целесте» приготовленной пищи.

По-видимому, Бриггс не намеревался совсем покидать бригантину, а просто хотел временно удалиться от судна на расстояние порядка 100—150 метров, чтобы обезопасить команду на случай очередного взрыва. Однако буксирного троса такой длины на судне не оказалось, и второй штурман Джиллинг с матросом временно позаимствовали для этой цели деррик-фал — длинную снасть, которой поднимают косой парус, — что объясняет, почему на грот-мачте «Марии Целесты» парус был спущен. Более того, Кобб разыскал в архивах протокол допроса Дево, где тот утверждает, что, готовя «Марию Целесту» к плаванию в Гибралтар от Азорских островов, он не обнаружил на бригантине деррик-фала и вынужден был закрепить его заново.

Когда отцепили деррик-фал и все сели в шлюпку, Бриггс вспомнил, что не взял с собой компас. Матрос, которому это было поручено, в спешке погнул нактоуз и уронил компас на палубу.

Шлюпка быстро отошла от бригантины на расстояние порядка 130 метров. «Мария Целеста» дрейфовала. Сидящие в шлюпке ожидали очередного, ещё более сильного взрыва, однако его не произошло, поскольку взрывоопасная смесь улетучилась через открытые люки обоих трюмов.

Внезапно изменившийся ветер наполнил паруса бригантины, и та быстро набрала ход, в то время как тяжёлая, перегруженная людьми шлюпка оставалась на месте; связывавший её с бригантиной деррик-фал резко натянулся и, не выдержав рывка, оборвался. Неуправляемая «Мария Целеста» ушла на восток со скоростью, гораздо большей, чем та, которую могла развить вёсельная шлюпка. Надвигающийся шторм потопил шлюпку со всеми людьми.

Гипотеза о столкновении с плавающим островом

Данная гипотеза была высказана в 1951 году моряком Додом Орсборном. Она основана на следующих фактах. Под территорией Мавритании под песками Сахары протекает большая подземная река, в устье которой время от времени скапливается огромное количество наносного песка, слипающегося в глыбы большого размера. Под напором водного потока глыбы сносит в море, и потом они всплывают в море в виде небольших островов. По мнению Орсборна, «Мария Целеста» столкнулась с одним из таких островов, её экипаж пытался добраться до Азорских островов на шлюпках, но утонул. Остров же затем снова погрузился на морское дно, и судно стало просто дрейфовать в море. Тот факт, что парусник был обнаружен не у берегов Мавритании, а между Азорскими островами и Португалией, Орсборн объяснял тем, что он в течение восьми-десяти дней шёл через штормовую зону, в результате чего координаты были рассчитаны неверно, и «Марию Целесту» отнесло на несколько сот миль к востоку от Азор, где она и столкнулась с песчаным островом. Как уже упоминалось выше, экипаж погиб. Впоследствии ветры отнесли судно к месту его обнаружения.

В свою очередь, некоторые факты опровергают данную версию: во-первых, песчаные острова никогда не сносит так далеко от берега, во-вторых, пассаты отнесли бы судно не на север, а на юг, в-третьих, согласно утверждению некоторых исследователей, последний раз координаты «Марии Целесты» были сняты в пяти милях от одного из Азорских островов, то есть в пределах видимости берега. Впрочем, подтвердить последний факт вскоре стало невозможно, поскольку судовой журнал «Марии Целесты» исчез из канцелярии Гибралтарского суда.

Гипотеза Лоуренса Киттинга

Писатель Лоуренс Киттинг выдвинул гипотезу, согласно которой капитаны Морхауз и Бриггс изначально договорились, что, поскольку команда «Марии Целесты» была недоукомплектована, три матроса с «Деи Грация» помогут «Марии Целесте» преодолеть наиболее трудную часть перехода, после чего корабли встретятся у Азорских островов, и матросы вернутся на «Деи Грация».

В ходе плавания жена капитана погибла в результате несчастного случая (была придавлена пианино во время качки), после чего капитан стал вести себя неадекватно и перестал руководить командой. Команда предалась пьянству, капитан погиб (упал за борт?), в пьяной драке был убит матрос. В конце концов первый офицер Хулок, не желая отвечать за случившееся, убедил часть команды оставить судно и по возвращении заявить, что судно погибло. В результате оставшиеся в живых члены команды, кроме кока и трех матросов с «Деи Грация», испугались предстоящего суда и поплыли на шлюпках к Азорам.

Оставшаяся часть команды была обнаружена судном «Деи Грация», однако капитан убедил моряков представить дело так, как будто судно было обнаружено пустым, а сами они являются членами команды «Деи Грация». Таким образом капитан Морхауз получил премию, которой поделился и с моряками с найденного судна.

Главным недостатком данной версии является то, что она основана на показаниях единственного свидетеля — восьмидесятилетнего старика Джона Пэмбертона, якобы являвшегося коком с «Марии Целесты». Данный свидетель мог просто забыть многие подробности произошедшего или сознательно исказить факты. Кроме того, кок мог быть просто подставным лицом, поскольку Киттинг никогда не сообщал, где конкретно встретил его, а журналистам всегда заявлял, что Пэмбертон умер.

Дальнейшие спекуляции

Несколько раз в печати (главным образом — американской) появлялись сообщения якобы членов экипажа «Марии Целесты». После того как первый — кок «Марии Целесты» — с успехом прокатился по Америке с циклом выступлений, в разных городах одновременно появилось сразу пятеро самозванцев, которые были быстро разоблачены из-за незнания деталей расследования и оказались в тюрьме — на этот раз уже вместе.

Судьба судна

После ремонта судно использовалось еще в течение 12 лет. В январе 1885 года оно налетело на рифы у берегов Гаити; как выяснилось впоследствии, это было мошенничеством капитана с целью получения страховки.

Хронология

• 1861 — «Амазонка» построена в Новой Шотландии, Канада
• 1867 — Попав в шторм, судно выброшено на берег в бухте Глэйс в Новой Шотландии
• 1869 — Отремонтировано и продано американскому владельцу. Переименовано в «Марию Целесту»
• 1872 — 7 ноября — отправилось в плавание из Нью-Йорка в Геную
• 1872 — 24 ноября — последняя запись в журнале капитана
• 1872 — 25 ноября — последняя запись на грифельной доске
• 1872 — 4 декабря — судно найдено покинутым
• 1885 — 3 января — судно под командованием капитана Паркера налетело на риф

Ссылки

• [www.proza.ru/texts/2006/04/30-164.html Баша В. Наследники Летучего Голландца. Тайна бригантины «Мария Селеста»]
• [n-t.ru/ri/ks/bt04.htm Куше Л. Бермудский треугольник: мифы и реальность (глава «Мэри Селест»)]
• [zhurnal.lib.ru/b/birjuk_a_w/celest.shtml Бирюк Александр Владимирович: Тайна «Марии Целесты»]
• [www.scaryforkids.com/mary-celeste/ The Mary Celeste] Картинки и видео
• [www.deafwhale.com/maryceleste/ Теория подводного землетрясения]
• www.maryceleste.net
• www.occultopedia.com/m/mary_celeste.htm
• [www.gutenberg.net/etext/294 Капитан «Полярной Звезды» в проекте Гутенберг]
• [news.bbc.co.uk/1/hi/world/americas/1482337.stm Репортаж BBC об обнаружении судна]
• [www.numa.net/expeditions/mary_celeste.html NUMA сайт с фотографиями и видео]
• [www.siracd.com/work_mary.shtml J. Habakuk Jephson’s Statement by Arthur Conan Doyle] О рассказе Артура Конан Дойля, основанном на загадке «Марии Целесты»
• [www.straightdope.com/mailbag/mmaryceleste.html «The Straight Dope» on the Mary Celeste']
• [www.archive.org/details/phantom_ship Film «The Phantom Ship» (1936) on the Internet Archive]
• [www.smithsoniannetworks.com/site/smithsonian/show_mary.do The True Story of the Mary Celeste, Smithsonian Networks]

Литература

• Белоусов Р. С. Тайны морских катастроф. Исторические очерки. — М.: Олимп, 1997. — 480 с. — Серия «Занимательная история». — ISBN 5-7390-0127-7
• Величайшие катастрофы мира. Энциклопедический справочник / Автор-составитель Н. Н. Непомнящий. — М.: 2006. — С. 238—240.
• Скрягин Л. Н. Тайны морских катастроф. — М.: Транспорт, 1978. — 432 с.
• The Saga of the Mary Celeste: Ill-Fated Mystery Ship, Stanley T. Spicer — ISBN 0-88999-546-X
• The Bermuda Triangle Mystery Solved, Lawrence David Kusche — ISBN 0-87975-971-2
• Ghost Ship: The Mysterious True Story of the Mary Celeste and her Missing Crew, Brian Hicks — ISBN 0-345-46391-9
• The «Mary Celeste», John Maxwell — ISBN 87-15-01118-6

Отрывок, характеризующий Мария Целеста

Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.