Мария Ярославна
Мария Ярославна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Свадьба Василия и Марии | ||
| ||
|---|---|---|
| 1433 — 27 марта 1462 | ||
| Предшественник: | Софья Витовтовна | |
| Преемник: | Мария Борисовна | |
| Рождение: | ок. 1418 | |
| Смерть: | 4 июля 1484 | |
| Место погребения: | Вознесенский монастырь Кремля → Архангельский собор Кремля | |
| Род: | Рюриковичи | |
| Отец: | Ярослав (Афанасий) Владимирович | |
| Мать: | Мария Фёдоровна, дочь боярина Фёдора Фёдоровича Голтяя Кошкина | |
| Супруг: | Василий II Тёмный | |
| Дети: | Юрий Большой, Иван III, Юрий (Георгий) Молодой, Андрей Большой, Симеон, Борис Волоцкий, Анна, Андрей Меньшой | |
Мария Ярославна, в постриге Марфа (ок. 1418 — 4 июля 1484) — великая княгиня московская, мать Ивана III.
Биография
Дочь князя Серпуховского, Боровского и Малоярославского Ярослава (Афанасия) Владимировича и Марии Фёдоровны (дочери боярина Фёдора Фёдоровича Голтяя Кошкина). В 1433 году выдана замуж за великого князя Московского Василия II Тёмного и стала великой княгиней.
Во второй год замужества, после захвата власти сыновьями князя Юрия Звенигородского — Василием и Дмитрием Юрьевичами, она была отправлена в ссылку в Галич, откуда ей удалось впоследствии вернуться с большим трудом.
12 февраля 1446 года князья Дмитрий Шемяка, Иоанн Можайский, Борис Тверской напали на Москву, захватили город и посадили Марию Ярославну в тюрьму, затем пленили Василия II и 16 февраля 1446 года приняли решение ослепить его и сослать с супругой в Углич.
В дальнейшем Мария Ярославна, наряду с матерью Василия II Тёмного — Софьей Витовтовной принимала большое участие в жизни и управлении княжеством.
Стараясь снискать расположение церкви, она предоставила ей различные льготы, в частности в 1450 году был освобождён от пошлин Троице-Сергиев монастырь, в 1471 году был освобождён от налогов Кирилло-Белозерский монастырь и др.
После смерти мужа в 1462 году она получила в наследство Ростов и Пошехонье (местность), часть волостей Колменского уезда.
В 1480 году Мария Ярославна благословила своего сына, великого князя Ивана III, на борьбу с ханом Ахматом.
Летописи сохранили образ Марии Ярославны как мудрой, рассудительной матери, совета которой не раз в сложные периоды жизни просили её уже взрослые дети.
В 1482 году была пострижена в монастырь под именем инокини Марфы.
Умерла в 1484 году. Первоначально была захоронена в Вознесенском женском монастыре Московского Кремля, который в 1467 году был отремонтирован и восстановлен на личные средства Марии Ярославны. В 1929 году прах Марии Ярославны перезахоронен в Архангельском соборе Московского Кремля.
Дети
Всего родила 8 детей:
- Юрий Большой (1437—1441).
- Иван III (22 января 1440 — 27 октября 1505) — великий князь московский с 1462 по 1505 год.
- Юрий (Георгий) Молодой (1441—1472) — князь дмитровский, можайский, серпуховской.
- Андрей Большой (1446—1493) — князь углицкий, звенигородский, можайский.
- Симеон (1447—1449).
- Борис (1449—1494) — князь волоцкий и рузский.
- Анна (1451—1501).
- Андрей Меньшой (1452—1481) — князь вологодский.
Напишите отзыв о статье "Мария Ярославна"
Ссылки
- [www.krugosvet.ru/enc/istoriya/MARIYA_YAROSLAVNA.html Мария Ярославна] Энциклопедия «Кругосвет»
- [www.russianfamily.ru/b/borov.html История русских родов. Боровские князья]
|
Это заготовка статьи о монархе, династии или её представителе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Мария Ярославна
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
