Мария II (королева Португалии)

Мария II порт. Maria II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Королева Португалии
3 марта 1828 года — 11 июля 1828 года
Предшественник:	Педру IV
Преемник:	Мигел I
Королева Португалии
26 мая 1834 года — 15 ноября 1853 года
Предшественник:	Мигел I
Преемник:	Педру V
Рождение:	4 апреля 1819(1819-04-04) Рио-де-Жанейро, Колониальная Бразилия
Смерть:	15 ноября 1853(1853-11-15) (34 года) Лиссабон, Королевство Португалия
Место погребения:	Пантеон дома Браганса, Лиссабон
Род:	Династия Браганса
Отец:	Педру IV
Мать:	Мария Леопольдина
Супруг:	1) Огюст де Богарне 2) Фернанду II
Дети:	от 2-го брака: 7 сыновей
Награды:

Мария II (порт. D. Maria II; 4 апреля 1819, Рио-де-Жанейро, Бразилия — 15 ноября 1853, Лиссабон, Португалия) — глава Регентского совета с 6 марта 1826 по 26 февраля 1828, королева Португалии с 3 марта по 11 июля 1828 (1-й раз) и с 26 мая 1834 по 15 ноября 1853 (2-й раз, формально с 15 марта 1830 — Азорские острова и часть Португалии, провозглашение королевой в Лиссабоне 23 сентября 1833). Дочь короля Португалии Педру IV (императора Бразилии Педро I) и австрийской эрцгерцогини Марии Леопольдины.

Правление

Когда в марте 1826 года умер дед Марии король Португалии Жуан VI, возникла проблема престолонаследия. Его сын Педру в 1822 году провозгласил независимость Бразилии и стал там императором Педру I. Другой его сын, Мигел, был сослан в Австрию за попытки революции против либерального правления отца. Незадолго до смерти Жуан VI назначил дочь Изабеллу Марию регентшей до момента когда «его сын вернется в королевство», но не уточнил какой из двух сыновей.

Отец Марии, Педру, не желал видеть на престоле брата, поэтому он предложил взаимовыгодное решение: отдать Марию замуж за Мигела, который будет регентом до её совершеннолетия. Мигел согласился, но приехав в Португалию в 1828 году, сместил Марию и провозгласил себя королём.

Мария была отправлена в июле в Англию, от которой ждали помощи против Мигела, когда же эти ожидания не оправдались, она в 1829 году снова вернулась в Рио-де-Жанейро. Сложив с себя в апреле 1831 года императорские полномочия в Бразилии и оставив престол сыну Педру II, Педру повез свою дочь в Европу, поселил её в Париже и начал с Мигелом войну, которая продолжалась три года и окончилась изгнанием последнего из Португалии в мае 1834. Провозглашенная королевой в Лиссабоне, 23 сентября 1833 года, Мария в 1834 была признана совершеннолетней и после смерти своего отца, бывшего регентом, стала во главе управления страной.

В 1842 году королева Мария получила от папы римского Григория XVI Золотую розу. Это искусственная роза с лепестками из золота, которой папа римский редко и в исключительных случаях награждает католических принцесс и женщин-монархов.

Во время правления Марии произошло революционное восстание 16 мая 1846, но оно было сокрушено войсками роялистов 22 февраля 1847, и Португалия избежала переворота, какие происходили в то время в Европе.

Королева Мария да Глория умерла при родах в 1853 году. С её смертью в Португалии прекратилась династия Браганса.

Семья и дети

В январе 1835 года, в возрасте пятнадцати лет, Мария вышла замуж за Августа, герцога Лейхтенбергского (1810—1835), сына Евгения Богарне. Через два месяца её супруг скончался.

В январе 1836 года Мария вступила в брак с Фердинандом Саксен-Кобург-Готским (1816—1885), который правил вместе с ней в качестве короля-консорта под именем Фернанду II. Выжившие дети (принадлежат уже к династии Кобург-Браганса):

• Педру V (1837—1861), король Португалии (1853—1861)
• Луиш I (1838—1889), король Португалии (1861—1889)
• Жуан (1842—1861),
• Мария Анна (1843—1884), супруга Георга, короля Саксонии
• Антония (1845—1913), супруга Леопольда, князя Гогенцоллерна
• Фернанду (1846—1861), умер от холеры
• Августо (1847—1889).

Источники

• Мария II да Глория // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Мария II (королева Португалии)

Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.