Колло, Мари-Анна

Мари-Анна Колло
.Портрет Мари-Анны Колло. Художник Пьер-Этьен Фальконе, 1773 г.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Мари-Анна Колло (фр. Marie-Anne Collot; 1748, Париж — 1821, Маримон (Бурдоннеи), близ Нанси) — французский скульптор, портретист.

В 15 лет стала моделью в мастерской скульптора Жана-Батиста Лемуана, который, вероятно, был её первым учителем. В 16 лет стала ученицей Э. Фальконе, специализируясь в области скульптурного портрета. К произведениям Колло, выполненным в этом жанре относятся: «Актер Превиль в роли Сганареля» (1765—1766), «Портрет Дидро» (1766, Париж, Музей архитектуры (Париж, фр. Musée des monuments français), «Портрет неизвестного» (1765, Париж, Лувр), князя Голицына (1766). Голицын, российский посланник в Париже, подписавший от имени правительства контракт на выполнение памятника Петру I Фальконе, писал канцлеру А. М. Голицыну: «Он [Фальконе] везёт с собой молодую ученицу 18 лет, у которой определённый талант делать портреты».

Колло приехала в Санкт-Петербург вместе с Э. Фальконе в 1766 году и до 1778 года жила и работала в России. Здесь она пользовалась успехом и выполнила ряд портретных медальонов и бюстов: медальон с изображением фаворита императрицы графа Г. Г. Орлова (1767, Санкт-Петербург, Гос. Эрмитаж), Екатерина II в лавровом венке (1769, медальон, Гатчинский дворец; имеются повторения); бюсты: Екатерина II в диадеме, молодой Вольтер (ок. 1770); классицистский бюст Дидро в античном стиле — c обнаженной грудью и плечами (1772); портрет Э. Фальконе (1773, все — Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж).

В 1770-е Колло выполнила портреты наследника Павла Петровича, его первой жены Натальи Алексеевны и др. В 1767 году была удостоена диплома Императорской Академии художеств. Возможно, самым значительным творческим свершением Колло было её участие в работе над головой Петра I для конного монумента, над которым трудился Фальконе. Портрет был выполнен с посмертной маски Петра Растрелли. Оригинал гипсовой модели этой головы хранится в Русском музее Санкт-Петербурга (1770-е). Фальконе считал это произведение большой удачей своей ученицы. Екатерина, которой очень понравился образ, созданный Колло, назначила художнице пожизненную пенсию в 10000 рублей и пожелала, чтобы та была избрана в Академию художеств. Судя по переписке Фальконе с императрицей, участие Колло в работе над памятником не ограничилось портретом Петра.

Колло выполнила и другие «ретроспективные» портреты по заказу Екатерины, в том числе бюсты Генриха IV и его министра Сюлли (ок. 1769). Описывая создание этих работ, Фальконе утверждал, что Колло более руководствовалась своим воображением. В качестве образцов художница использовала маски, доставленные из Парижа.

В 1777 году вышла замуж за сына Фальконе — живописца Пьера Этьена. Брак был неудачным, известно, что Мари-Анна подавала официальную жалобу на супруга за жестокое обращение с ней. Покинула Париж в 1779 году и вместе с Фальконе работала в Голландии. В Гааге выполнила несколько портретов: штаттгальтера Вильгельма фон Нассау и его супруги Фредерики Софи Вильгельмины фон Нассау (оба — ок. 1782, Гаага, Маурицхейс). Причина, по которой Колло оставила занятия скульптурой неизвестна. С 1783 по 1791 годы она жила в Париже, где ухаживала за свёкром, частично парализованным в результате инсульта. После смерти мужа и свёкра (1791) Колло уехала в Лотарингию и поселилась в Маримоне (ныне часть коммуны Бурдоннеи).

Ссылки

• [wikiwix.com/cache/?url=www.siefar.org/DictionnaireSIEFAR/SFCollot.html&title=R%C3%A9f%C3%A9rence Биография (англ.)]

Литература

• Мацулевич Ж. Французская портретная скульптура XV—XVIII веков в Эрмитаже. Л.; М., 1940.
• Lami St. Dictionnaire des sculpteurs français du XVIII-e s. Paris, 1911.

Отрывок, характеризующий Колло, Мари-Анна

– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?