Мари Дюплесси

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мари Дюплесси
Альфонсина Плесси

Мари Дюплесси. Акварель работы Камиля Рокплана
Род деятельности:

куртизанка, любовница Александра Дюма-сына, прообраз главной героини его романа «Дама с камелиями».

Дата рождения:

15 января 1824(1824-01-15)

Место рождения:

Орн

Дата смерти:

5 февраля 1847(1847-02-05) (23 года)

Место смерти:

Париж


Мари Дюплесси (фр. Marie Duplessis; 15 января 1824, Нонан-лё-Пен, департамент Орн — 5 февраля 1847, Париж) — известная французская куртизанка, любовница Александра Дюма-сына, прообраз главной героини его романа «Дама с камелиями».





Биография

Настоящее имя — Альфонсина Плесси. Родилась в 1824 году в семье фермера. Переехав в Париж, изменила фамилию, добавив к ней частичку «дю» (что должно было указывать на дворянское происхождение; впрочем, её бабушка по материнской линии действительно была дворянкой), и имя. Непродолжительное время работала модисткой.

Светская жизнь

В 16 лет Мари стала куртизанкой. Первым, кто взял её на содержание, был владелец ресторана, имя которого не сохранилось. Его сменил герцог де Гиш, и с тех пор жизнь Мари кардинально изменилась: днём прогулки в экипаже, вечером опера или театр, а затем романтические встречи с мужчинами. Популярность Мари была так велика, что она легко могла позволить себе тратить 100 000 франков в год (для сравнения, годовая зарплата клерка составляла 1500 франков). Она соперничала с такими известными куртизанками, как Алиса Ози, Лола Монтес и Атала Бошен. Современники описывали Мари как «очень привлекательную молодую женщину с миниатюрной фигурой и обворожительной улыбкой». Не получившая в детстве никакого образования, Мари увлеклась литературой и поэзией, училась музыке, приобрела изящные манеры и слыла самой элегантной женщиной Парижа. Её салон посещали Эжен Сю, Альфред де Мюссе, Роже де Бовуар, Арсен Уссе.

Встреча с Александром Дюма-сыном

Её первая встреча с Александром Дюма-сыном состоялась в сентябре 1844 года. Их роман продолжался чуть меньше года, до августа 1845 года и закончился по инициативе Дюма. В прощальном письме он написал:

«Дорогая Мари, я не настолько богат, чтобы любить вас так, как мне хотелось бы, и не настолько беден, чтобы быть любимым так, как хотелось бы вам. И поэтому давайте забудем оба: вы — имя, которое вам было, должно быть, почти безразлично; я — счастье, которое мне больше недоступно.
Бесполезно рассказывать вам, как мне грустно, потому что вы и сами знаете, как я вас люблю. Итак, прощайте. Вы слишком благородны, чтобы не понять причин, побудивших меня написать вам это письмо, и слишком умны, чтобы не простить меня. С тысячью лучших воспоминаний.»

Последним любовником Мари стал композитор Ференц Лист, отзывавшийся о ней как о женщине исключительной доброты. 21 февраля 1846 года Мари вышла замуж в Лондоне за одного из своих поклонников — графа Эдуара Перрего. Брак не считался действительным во Франции, так как не был утверждён французским консулом, но Мари до самой смерти называла себя графиней.

Болезнь и смерть

Несмотря на внешние атрибуты (роскошная квартира, дорогие украшения, богемный образ жизни) жизнь Мари омрачал туберкулез: в те времена неизлечимое заболевание. Он и стал в итоге причиной её смерти.

Мари Дюплесси умерла 5 февраля 1847 года, в возрасте 23-х лет. Через несколько недель после смерти все её имущество было распродано на аукционе, чтобы покрыть долги (последние 2 года жизни из-за прогрессирующей болезни она не могла зарабатывать деньги привычным способом). В то время Александр Дюма-сын находился не во Франции, он путешествовал по Алжиру и Испании и узнал о смерти Мари лишь только по дороге домой. Поспешив к дому Мари, он увидел объявление о распродаже имущества. В то время он не был особенно богат, и из-за этого смог выкупить только золотую цепочку, которую Мари носила на шее.

Деньги, оставшиеся после уплаты долгов, по завещанию перешли племяннице Мари (дочери её сестры) с условием, чтобы она никогда не приезжала в Париж.

Похоронена на кладбище Монмартр, участок для могилы был приобретён Эдуаром Перрего.

Стихи

Александр Дюма, узнав о её смерти, написал «своё лучшее стихотворение»[1] — «Расстался с вами я…».

Образ в искусстве

Мари Дюплесси была прообразом Маргариты Готье, героини романа Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». По этому роману была написана опера «Травиата» (композитор Джузеппе Верди, премьера состоялась в венецианском театре Ла Фениче в 1853 году), поставлены балеты «Маргарита и Арман[en]» (балетмейстер Фредерик Аштон специально для Рудольфа Нуреева и Марго Фонтейн, 1963) и «Дама с камелиями» (хореограф Джон Ноймайер, премьера состоялась в Штутгардском театре в 1978 году).

Существуют многочисленные экранизации романа, в том числе с Сарой Бернар и Гретой Гарбо в главных ролях.

Также образ куртизанки был выведен в пьесе Лады Лузиной «Альфонсина (Дама с камелиями)».

Напишите отзыв о статье "Мари Дюплесси"

Примечания

  1. Моруа А. Три Дюма // Собр. соч. — Т. 1. — М.: Пресса, 1992. — С. 222.

Литература

  • Моруа А. Три Дюма // Собр. соч. — Т. 1. — М.: Пресса, 1992. — С. 202—224.
  • [www.netslova.ru/luzina/alfonsina.html Сетевая словесность] Л. Лузина Альфонсина
  • [www.veltain.ru/pravda-vymysel/kurtizanka-mari-duplessi-pokorivshay-duma.html Мари Дюплесси] Куртизанка Мари Дюплесси, покорившая Дюма

Отрывок, характеризующий Мари Дюплесси

Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…