Герцог Лерма
Поделись знанием:
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
(перенаправлено с «Маркиз Дениа»)
| Герцоги Лерма | |
 Герб герцогов Лерма | |
| Период | |
|---|---|
| Родоначальник: | |
| Когнаты: | |
| Подданство | |
Герцог Лерма (duque de Lerma) — наследственный аристократический титул в Испанском королевстве. Он был создан 11 ноября 1599 года королем Филиппом III для своего фаворита Франсиско Гомеса из рода Сандовалей, чьи предки на протяжении нескольких предшествующих поколений (с 1484 г.) носили титул маркиза Дения (marqués de Denia).
Название титула происходит от названия муниципалитета Лерма в провинции Бургос, автономное сообщество Кастилия и Леон, где 1-й герцог Лерма выстроил свой дворец.
Со смертью в 1651 году правнучки 1-го герцога титул покинул род Сандовалей и на протяжении последующих столетий «путешествовал» из рода в род. Его последовательно носили представители семейств Кардона (ветвь герцогов Сегорбе), Сильва (ветвь герцогов Инфантадо), Тельес-Хирон (ветвь герцогов Осуна) и Кордоба.
2 декабря 1726 года король Филипп V пожаловал 8-му герцогу Лерма достоинство гранда Испании 1-го класса.
Список герцогов Лерма
| Титул | Период | |
|---|---|---|
| Креация Филиппа III | ||
| I | Франсиско Гомес де Сандоваль и Рохас, 1-й герцог Лерма (1553 — 17 мая 1625), сын Франсиско Гомеса де Сандоваля Рохаса и Суньиги, 4-го маркиза де Дениа (ок. 1540—1574), и Изабель де Борха (1532—1558) | 1599—1625 |
| II | Франсиско Гомес де Сандоваль и Падилья, 2-й герцог де Лерма (июль 1598 — 13 ноября 1635), старший сын Кристобаля де Сандоваля и Рохаса, 1-го герцога де Уседа (1577—1624), и Марианы де Падилья и Асуна, 5-й графини де Санта-Гадеа (ок. 1575—1611), внук предыдущего | 1625—1635 |
| III | Мариана Гомес де Сандоваль и Энрикес де Кабрера, 3-я герцогиня де Лерма (18 ноября 1614 — 12 марта 1651), старшая дочь предыдущего и Феличе Энрикес, супруга Луиса Рамона Фолька де Кардона де Арагон и де Фернандеса де Кордова, 6-го герцога де Сегорбе (1608—1670) | 1635—1651 |
| IV | Амбросио де Арагон и Сандоваль, 4-й герцог де Лерма (10 декабря 1650 — 29 декабря 1659), младший сын Луиса Рамона де Кардоны де Арагона и де Фернандеса де Кордовы, 6-го герцога де Сегорбе, и Марианы Изабель де Сандоваль Рохас Манрике де Падилья и Асуна, 3-й герцогини де Лерма | 1651—1659 |
| V | Каталина де Арагон и Сандоваль, 5-я герцогиня де Лерма (21 марта 1635 — 16 февраля 1697), старшая дочь Луиса Рамона де Кардоны де Арагона и де Фернандеса де Кордовы, 6-го герцога де Сегорбе, и Марианы Изабель де Сандоваль Рохас Манрике де Падилья и Асуна, 3-й герцогини де Лерма, старшая сестра предыдущего. Супруга Хуана Франсиско Томаса де ла Серда, 8-го герцога де Мединасели (1637—1691) | 1660—1668 |
| VI | Каталина Гомес де Сандоваль и Мендоса, 8-й герцогиня де Инфантадо, 6-я герцогиня де Лерма (1616 — июль 1686), дочь Диего Гомеса де Сандоваля (ум. 1632) и Рохаса и Луизы де Мендосы и Мендосы, 9-й графини де Салдана (1582—1619), внучка 1-го герцога Лермы. Супруга Родриго де Сильва и Мендоса, 4-го герцога де Пастрана (1614—1675) | 1668—1686 |
| VII | Грегорио де Сильва и Мендоса, 9-й герцог де Инфантадо, 7-й герцог де Лерма (24 апреля 1649 — 1 сентября 1693), второй сын предыдущих | 1686—1693 |
| VIII | Хуан де Диос де Сильва и Харо, 10-й герцог де Инфантадо, 8-й герцог де Лерма (13 ноября 1672 — 9 декабря 1737), сын предыдущего и Марии Мендес де Харо и Фернандес де Кордобы (ок. 1650—1693) | 1693—1737 |
| IX | Мария Франсиска де Сильва и Гутиеррес де лос Риос, 11-я герцогиня де Инфантадо, 7-я герцоня де Пастрана и 11-я герцогиня де Лерма (1707—1770), дочь предыдущего и Марии Терезы Гутиеррес де лос Риос Запата и Гусман (ум. 1737). Супруга Мигеля Альвареса де Толедо, 10-й маркиза де Тавара, графа де Вильада (ум. 1734) | 1737—1770 |
| X | Педро Алькантара Альварес де Толедо и Сильва, 12-й герцог де Инфантадо и 10-й герцог де Лерма (27 декабря 1729 — 10 июня 1790), старший сын предыдущих | 1770—1790 |
| XI | Педро Алькантара Альварес де Толедо и Сальм-Сальм, 13-й герцог де Инфантадо, 11-й герцог де Лерма (20 июля 1768 — 27 ноября 1841), старший сын предыдущих | 1790—1841 |
| XII | Педро де Алькантара Тельес-Хирон и Бофорт Спонтин, 11-й герцог де Осуна, 12-й герцог де Лерма (10 сентября 1810 — 29 сентября 1844), старший сын Франсиско де Борха Тельес-Хирон и Пиментель, 10-го герцога де Осуна (1785—1820), и Марии Франсиски де Бофорт и Альварес де Толедо, графини де Бофорт-Спонтин (1785—1830)) | 1841—1844 |
| XIII | Мариано Тельес-Хирон и Бофорт Спонтин, 12-й герцог де Осуна, 13-й герцог де Лерма (19 июля 1814 — 2 июня 1882), младший брат предыдущего | 1844—1882 |
| XIV | Фернандо Мария де Константинопла Фернандес де Кордоба и Перес де Баррадас, 14-й герцог де Лерма (12 июня 1860 — 10 сентября 1936), третий сын Луиса Томаса де Вильянуэвы Фернандеса де Кордобы Фигероа и Понсе де Леон, 15-го герцога де Мединасели (1813—1873), и Анжелы Перес де Баррадас и Бернуй, 1-й герцогини де Тарифа (1827—1903) | 1887—1936 |
| XV | Мария де ла Пас Фернандес де Кордоба и Фернандес де Хенестроса, 15-я герцогиня де Лерма (22 января 1919 — 3 октября 1998), вторая дочь Луиса Хесуса Фернандеса де Кордобы и Салберта, 17-го герцога де Мединасели (1879—1956), от первого брака с Аной Марией Фернандес де Хенестроса и Гайосо де лос Кобос (1879—1939). Супруга Хосе Лариоса и Фернандеса де Вильявисенсио, маркиза де Лариоса (1910—1997) | 1952—1997 |
| XVI | Фернандо Лариос и Фернандес де Кордоба, 16-й герцог де Лерма (род. 6 апреля 1943), старший сын предыдущей | 1997 — настоящее время |
Источники
- [www.grandesp.org.uk/historia/gzas/lerma.htm/ Información sobre los Duques de Lerma], en el sitio web Grandes de España.
- [geneall.net/es/title/2870/duques-de-lerma/ Duques de Lerma]
Напишите отзыв о статье "Герцог Лерма"
Отрывок, характеризующий Герцог Лерма
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.
Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.
Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
