Маркин, Виктор Фёдорович

Виктор Фёдорович Маркин
Общая информация
Полное имя	Виктор Фёдорович Маркин
Дата и место рождения	23 февраля 1957(1957-02-23) (67 лет) пос. Октябрьский, Усть-Таркский район, Новосибирская область, РСФСР, СССР
Рост	183 см
Вес	73 кг
Клуб	«Буревестник», Новосибирск
Тренеры	Александр Бухашеев
Личные рекорды
Международные медали
Олимпийские игры Золото Москва 1980 400 м Золото Москва 1980 эстафета 4×400 м Чемпионаты мира Золото Хельсинки 1983 эстафета 4×400 м Чемпионаты Европы Бронза Афины 1982 400 м Бронза Афины 1982 эстафета 4×400 м Универсиады Серебро Бухарест 1981 400 м Дружба-84 Золото Москва 1984 400 м Золото Москва 1984 эстафета 4×400 м

Виктор Фёдорович Маркин (23 февраля 1957 года, Октябрьский, Усть-Таркский район, Новосибирская область, СССР) — советский легкоатлет (длинный спринт). Двукратный олимпийский чемпион, заслуженный мастер спорта СССР.

Биография

Ранние годы

Родился 23 февраля 1957 года в пос. Октябрьский Усть-Таркского района Новосибирской области. Мать, Галина Григорьевна, работала санитаркой в больнице. Отец — участник Великой отечественной войны, встретил победу 9 мая 1945 года в Чехословакии, затем осваивал целину, работал в местном совхозе «Дубровинский». Кроме Виктора в семье было два ребёнка — Ольга и Наталья.

Начало спортивной карьеры

Начал заниматься лёгкой атлетикой в 18 лет под руководством тренера Александра Бухашеева, будучи студентом Новосибирского медицинского института. Через три месяца тренировок имел результаты в беге на 100 м — 11,4 с, в беге на 200 м — 22,8 с, что соответствовало второму разряду спортивной классификации. В 1977 году в возрасте 20 лет стал мастером спорта, специализировался на дистанциях 100 и 200 метров, 400-метровую дистанцию бегал эпизодически. В том же году попал в финал мемориала братьев Знаменских на дистанции 200 метров, где занял 7 место.

После обследования в лаборатории Сибирского отделения Академии медицинских наук и лаборатории физиологии спорта областного врачебно-физкультурного диспансера решил переквалифицироваться на более длинную дистанцию. В 1978 году улучшил личный рекорд на 400-метровой дистанции на две секунды, показав 47,4 с.

Весной 1979 года во время игры в футбол получил тяжёлую травму — разрыв связок голеностопного сустава. Благодаря специальному комплексу упражнений быстро восстановился, в конце сезона установил личный рекорд — 47,20 с. Это было на 2 секунды хуже рекорда СССР (45,12 с), установленного в том же году Николаем Чернецким на Универсиаде в Мехико. В списке лучших бегунов СССР Виктор занимал на этой дистанции 12-е место, в списке сильнейших спортсменов мира — место за пределами первой сотни.

1980 год

27 апреля 1980 года на Кубке России в Сочи Маркин пробежал дистанцию с личным рекордом — 46,96 с, что было неплохим результатом для начала сезона. В мае в Сочи проходили соревнования сильнейших бегунов России. Маркин не попал в список восьми сильнейших длинных спринтеров и участвовал в соревнованиях благодаря случайности — не смог выступить Виктор Бураков. На неклассической дистанции 300 м Маркин занял второе место, отстав на 0,4 с от лучшего спринтера страны Николая Чернецкого. Вскоре он побеждает на матче союзных республик, а в июне занимает первое место в соревнованиях на призы газеты «Правда» с личным рекордом — 45,33 с и попадает в состав сборной страны. В июле 1980 года на мемориале братьев Знаменских он вновь побеждает с результатом 45,34 с. В течение нескольких месяцев из малоизвестного спортсмена, не входящего в восьмёрку лучших в СССР, Маркин превращается в лидера сборной. По предварительным расчётам тренера, Маркин мог показать на Олимпийских играх результат порядка 44,80 с.

Олимпийские игры в Москве

Американские спринтеры всегда занимали ведущие позиции в мире в беге на 400 м, однако из-за организованного администрацией США бойкота олимпийских игр западными спортсменами, явных фаворитов на этой дистанции не оказалось. Чемпион прошлой Олимпиады кубинец Альберто Хуанторена был не в лучшей спортивной форме из-за перенесённой в 1979 году операции на ахилловом сухожилии, но его личный рекорд (44,27 с) находился далеко за пределами возможностей остальных участников соревнований, и кубинец мог оказать существенное влияние на распределение мест.

Виктор Маркин легко прошёл отборочные соревнования, дважды выбежав из 46 секунд. В четвертьфинале он имел лучший результат — 45,58 с, в полуфинале был вторым в своём забеге пятым в общем списке с результатом 45,60 с, самое быстрое время здесь показал бельгиец Фонс Брийденбах — 45,47 с.

В финале быстрее всех стартовал Брийденбах, бежавший по соседней с Виктором дорожке, после первой стометровки он выигрывал у Виктора 3,5 метра. На отметке 200 метров Маркин шёл пятым, несмотря на то, что секундомер показал рекордный для Маркина промежуточный результат — 21,2 с. На финишной прямой первым был Франк Шаффер из ГДР, вторым — австралиец Рик Митчелл, Маркин проигрывал лидеру 3,5 метра. За 70 метров до финиша Маркин начал финишный рывок и финишировал первым с новым рекордом Европы — 44,60 с. Этот результат в дальнейшем остался первым результатом сезона в мире — лишённые олимпийской мотивации лидеры американского спринта не смогли на других соревнованиях достичь лучших результатов. Победитель проведённых в Филадельфии альтернативных «Игр олимпийского бойкота» Билли Кончеллах из Кении показал результат на секунду хуже — 45,59 с. Результат Маркина до сих пор является рекордом России.

Вторую золотую медаль Олимпиады Маркин завоевал в эстафете 4×400 м, на последнем этапе обойдя лидировавшего спортсмена из ГДР Фолькера Бека.

Дальнейшая спортивная карьера

После Олимпиады ушёл от активных занятий спортом, сосредоточившись на учёбе в Новосибирском медицинском институте. Его возвращение состоялось в 1982 году на чемпионате Европы, где он завоевал две бронзы (400 м, 4х400 м). На первом чемпионате мира 1983 года в Хельсинки стал чемпионом в эстафете 4×400 м, а на дистанции 400 м занял пятое место в полуфинале и не прошёл в финал.

После объявления руководством СССР бойкота Олимпиады 1984 года в Лос-Анджелесе решил оставить большой спорт, однако выступил на альтернативных играх «Дружба-84», где завоевал две золотые медали (400 м, 4х400 м).

Был чемпионом СССР в 1981 и 1983 годах.

После окончания спортивных выступлений

После окончания спортивной карьеры работал врачом в Новосибирске. Кандидат медицинских наук. В 1999—2000 годах был председателем регионального спорткомитета, с 2001 года — советник по спорту при полномочном представителе Президента Российской Федерации в Сибирском федеральном округе.

Результаты

Лучшие результаты по годам

Год	1980	1981	1982	1983	1984
Бег на 400 метров (с)	44,60		45,30	45,73	44,78
Место в мировом списке	1		15		7

Все результаты лучше 45,20 на дистанции 400 метров

Рез.	Место	Стадион	Дата	Примечание
44,60	1	Москва	30.07.1980
44,78	1	Москва	17.08.1984	«Дружба-84»
44,92	1	Киев	22.06.1984

Цитаты

«Европейский рекорд Виктора Маркина в беге на один круг на московском стадионе явился безусловно величайшей сенсацией XXII Олимпиады»

Ссылки

Статистические данные

• [www.iaaf.org/athletes/biographies/athcode=6453 Маркин, Виктор Фёдорович] — профиль на сайте IAAF (англ.)

Видео

• [www.youtube.com/watch?v=ZDb4Os2Rue8 1980 Olympic Men’s 400m final (partial) — Viktor Markin] — финальный забег на 400 м на Олимпийских играх в Москве (фрагмент) на портале YouTube.
• [www.youtube.com/watch?NR=1&v=BR-MIGpp1MQ&feature=endscreen 1980 Moscow Olympic Games, Athletics, Women (100 metres, 800 metres, 1500 metres, 100 metres Hurdles) and Men (100 metres, 400 metres, 110 metres Hurdles, 400 metres Hurdles)] — подборка видеозаписей забегов в беговых дисциплинах на Олимпийских играх в Москве на портале YouTube.

Отрывок, характеризующий Маркин, Виктор Фёдорович

Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.