Маркионитство
Маркиони́тство — гностическое течение в раннем христианстве, связанное с именем Маркиона. Маркиониты (др.-греч. μαρκιωνισταί; лат. marcionistæ) проповедовали дуализм, считая, что справедливый, но жестокий и мстительный Бог Ветхого Завета (Демиург материального мира) не имеет ничего общего с истинным, всеблагим и трансцендентным Богом — Отцом Небесным, сыном которого и был Иисус Христос.
Содержание
Происхождение
О времени происхождения ереси, получившей название маркионитства, современные учёные спорят. Адольф Гарнак (в «Quellenkritik der Geschichte des Gnosticismus» Лпц., 1873 г.) считает её одной из древнейших гностических сект, относя её происхождение почти ко времени апостольскому. Липсиус (в статье «Ueber die Zeit des Markion», в «Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie», 1867 г., и в сочин. «Zur Quellenkritik des Epiphanios», Вена, 1865 г.) признает её одним из позднейших видоизменений гностицизма.
Доктрина маркионитов
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Маркионитская практика
Маркиониты, проповедуя аскетизм, практиковали безбрачие.
Крещение (совершаемое во имя Иисуса Христа[1]) могло быть совершаемо трижды: при каждом повторении его прощались грехи, совершенные со времени первого крещения[2]. Евхаристию совершали водой (а не вином).
Седьмой день недели (субботу) освящали особым постом.
Маркионитство после Маркиона
По смерти Маркиона его церковь раскололась на египетское и ближневосточное крыло. Во главе первой партии стоял Апеллес, а во главе второй Татиан.
Египетские маркиониты отрицали вечность материи, считая её неудачным творением Бога. Тело Сына Божия не было только призрачным, как учил Маркион, но материальным, состоявшим из тончайших воздушных элементов, рассеявшихся при вознесении, так что только душа его вознеслась на небо. Характеристично изречение Апеллеса: «Каждый должен неуклонно пребывать в своём учении, каково бы оно ни было; только бы веровал в распятого Иисуса и делал добро — спасен будет».
Во главе другой фракции маркионитства стоял Татиан, уроженец Ассирии, сначала философ-платоник, потом христианин, ученик Иустина Философа, по смерти учителя усвоивший учение Маркиона о противоположности между Ветхим и Новым Заветами и о презрении к плоти — материи. Он проповедовал это учение на Востоке, где его последователи носили название энкратитов (воздержников) и гидропарастатов (водопийц). Из других вождей маркионитства известны Севир Антиохийский (Севир Антиохийский не был маркионитом, внимательно смотрите его биографию, он был миафизитом!), Кассиан, Гермоген и Ермий, отчасти повторявшие, отчасти видоизменявшие учение своих предшественников.
Во времена Епифания Кипрского (около 400 года) маркионитство было очень распространено в Малой Азии, Сирии, Армении, а на Западе — в Риме и Карфагене.
Критика
В III веке явилось сочинение против Маркиона даже в стихах, приписывавшееся Тертуллиану. Самое обширное из этих сочинений — Тертуллиана, «Против Маркиона в пяти книгах»[3] (лат. «Adversus Marcionem libri quinque») («Patrologia Latina» Миня, том II), и «Против Гермогена»[4] (лат. «Adversus Hermogenem») (там же). В первом из этих сочинений особенно важен подробный разбор сочинения Маркиона «Antitheses». Опровержению Маркиона посвящали ещё свои труды Климент Александрийский и Ориген. Специальное сочинение против Маркиона написал также Ипполит Римский, но оно доселе не найдено, хотя думают, что содержание его повторяет Епифаний Кипрский, в своём Панарионе. До IV века маркиониты считались одной из наиболее опасных для церкви ересей, так что каждый почти церковный учитель считал своей обязанностью полемизировать с Маркионом (Иустин[5], Феофил Антиохийский, Аполлинарий Иерапольский, Модест, Родон, Ириней, Филастрий, Августин и другие).
См. также
Напишите отзыв о статье "Маркионитство"
Примечания
- ↑ [www.acts29.ru/uchenie/history/?id_chapter=3&part=1 История Христианского учения 100—1500 гг. н.э.]
- ↑ [www.gumer.info/bogoslov_Buks/sekta/Article/damask_o100eres.php Дамаскин Иоанн. О ста ересях вкратце. Откуда они начались и от чего произошли. 42]
- ↑ Тертуллиан [azbyka.ru/otechnik/Tertullian/protiv-markiona-v-pjati-knigakh/ «Против Маркиона в пяти книгах»]
- ↑ Тертуллиан [azbyka.ru/otechnik/Tertullian/protiv_germogena/ «Против Гермогена»]
- ↑ [khazarzar.skeptik.net/books/justinus/apolog_1.htm Юстин (Иустин) Мученик]
Ссылки
- П. А. Алексеев. [books.google.ru/books?id=YuxOAAAAcAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false «Церковный словарь, или Использования речений славенских древних, також иноязычных без перевода положенных в Священном Писании и других церковных книгах» Часть 3. стр. 9]
- [lib.eparhia-saratov.ru/books/02b/bulgakov/handbook/118.html Маркиониты]
Отрывок, характеризующий Маркионитство
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
