Марковцы (воинские части)

Ма́рковцы — название войсковых частей Добровольческой Армии (впоследствии В. С. Ю. Р. и Русской Армии), получивших именное шефство одного из основоположников Белого движения на Юге России Генерального штаба генерал-лейтенанта С. Л. Маркова. Дата образования первой марковской части — 1-го Офицерского генерала Маркова полка — 4 (17) ноября 1917 года — день посещения генералом Алексеевым в Новочеркасске лазарета № 2 по Барочной улице, после чего из первых добровольцев была организована Сводно-Офицерская рота.

В ноябре 1917 года была создана и артиллерийская часть, которая впоследствии получила шефство генерала Маркова. Она, созданная из юнкеров Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ, послужила впоследствии основой для Артиллерийской генерала Маркова бригады.

С началом Первого Кубанского похода в станице Ольгинской было произведено переформирование Добровольческой армии путём сведения мелких частей в более крупные соединения. В числе вновь сформированных оказался и Сводно-Офицерский полк, получивший в дальнейшем именное шефство своего первого командира генерала Маркова.

В ходе похода было произведено и переформирование будущей артиллерии марковцев: был расформирован 1-й отдельный лёгкий артиллерийский дивизион, а входившая в его состав 1-я офицерская батарея, после включения в её состав 4-й батареи дивизиона, стала называться 1-й отдельной батареей в составе 1-й пехотной бригады.

У всякого полка есть своя физиономия. Неистощим задор и молодечество дроздовцев. Непоколебимо спокойное мужество, неотвратимый порыв корниловцев. Но есть ещё один полк. Странен и неповторим его облик. Строгая, простая без единого украшения чёрная форма, белеют лишь просветы да верхи фуражек. Заглушенный мягкий голос… Сдержанность — вот отличительная черта этих людей, которых провинциальные барышни давно очертили «тонные марковцы»

— «Россия». Курск. 1919. № 8 от 10 октября

В середины марта 1918 года на базе сформированной в декабре 1917 года Технической роты была организована вошедшая в 1-ю бригаду 1-я Инженерная рота. Она получила шефство генерала Маркова 8 (21) декабря 1919 года.

После гибели генерала Маркова в самом начале Второго Кубанского похода приказом командующего Добровольческой Армии 1-й Офицерский полк был переименован в 1-й Офицерский генерала Маркова полк.

Во время Второго Кубанского похода артиллерия марковцев была вновь реорганизована: 1-я отдельная батарея 8 (21) июля 1918 г. была развёрнута в 1-й отдельный лёгкий артиллерийский дивизион в составе 1-й пехотной дивизии.

7 (20) августа 1-я батарея получает именное шефство генерала Маркова и название 1-й Офицерской генерала Маркова батареи.

В мае 1918 года была сформирована ещё одна часть, получившая впоследствии наименование «марковской». В соответствии с просьбой генерала Маркова из состава Конной бригады была выделена сотня кубанских казаков (Отдельная конная сотня при 1-й пехотной бригаде). Казаки нашили чёрные «марковские» погоны, и сотня стала неофициально называться «марковской».

В декабре 1919 года Марковская дивизия почти полностью погибла при отступлении от Харькова перед превосходящими силами красных в бою у села Алексеево-Леоново Области Войска Донского.

Уже в Крыму в Русской Армии генерала барона П. Н. Врангеля в Марковской дивизии приказом Главнокомандующего № 3517 от 21 августа (3 сентября) 1920 г. из Отдельной конной сотни был образован Конный генерала Маркова дивизион.

Военная форма марковцев

Форма марковцев символ Смерти и Воскресения.

См. также

• 1-й Офицерский генерала Маркова полк
• Генерал Марков (бронепоезд)
• «Цветные» части

Библиография

• «Марков и марковцы». М.: НП «Посев», 2001. ISBN 5-85824-146-8
• В.Е. Павлов. «Марковцы в Донбассе». // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года.. — М: Центрполиграф, 2003. — С. 105-119. — 672 с. — («Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России», том 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
• А. Леонтьев. Марковцы-артиллеристы в боях в Донбассе. // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года.. — М: Центрполиграф, 2003. — С. 119-145. — 672 с. — ("Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России", том 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.

Отрывок, характеризующий Марковцы (воинские части)

После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.