Марк Валерий Проб
Поделись знанием:
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Марк Валерий Проб (лат. Marcus Valerius Probus; I век до н. э.) — древнеримский филолог.
Проб происходил из римской колонии Берит. Долгое время он находился на военной службе, добиваясь звания центуриона, но потом ушёл в отставку и занялся литературой. Проб исправил и снабдил комментариями ряд рукописей латинских авторов, в том числе Лукреция, Вергилия и Горация. Правда, сказать, насколько сильно отразилась его работа на дошедших до нас текстах, нельзя[1]. Кроме того, Проб издал ряд филологических работ «по мелким частным вопросам» и составил «отличный сборник наблюдений над речью древних»[2].
Напишите отзыв о статье "Марк Валерий Проб"
Примечания
Отрывок, характеризующий Марк Валерий Проб
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
