Марк Гораций Барбат
Марк Гораций Барбат |
Марк Гораций Барбат (лат. Marcus Horatius Barbatus; V век до н. э.) — древнеримский политический деятель, консул 449 года до н. э.
Происхождение
Марк Гораций принадлежал к знатному патрицианскому роду. Дионисий Галикарнасский называет его потомком Марка Горация Пульвилла, одного из легендарных основателей республики[1].
Биография
Марк Гораций вторым после своего друга Луция Валерия Потита заявил в сенате протест против фактического захвата власти второй коллегией децемвиров[2][3] (449 год до н. э.). После этого ему пришлось содержать вооружённый отряд для своей охраны[4]. Позже он вместе с Луцием Валерием поддержал народное возмущение, ставшее следствием гибели Вергинии[5][6]. Поэтому, когда восставшие плебеи заняли Авентин, они потребовали, чтобы для переговоров им прислали Валерия и Горация[7] и встретили их с восторгом «как несомненных освободителей»[8].
Гораций и Валерий смогли отклонить требование плебеев о выдаче им децемвиров для сожжения заживо. Остальные условия о восстановлении власти трибунов и амнистии для участников восстания были приняты ими от лица сената. Так произошло примирение между плебсом и патрициями.
Согласно постановлению народного собрания были проведены консульские выборы, на которых победили Марк Гораций и Луций Валерий. Источники характеризуют этих консулов как первых, кто действовал в интересах плебса. Так, им приписываются законы об обязательности решения народного собрания для всего народа, о запрете избрания должностных лиц без права обжалования их действий, закон, охраняющий неприкосновенность народных трибунов, эдилов и судей (человек, причинивший какой-либо вред этим должностным лицам, обрекался в жертву Юпитеру, а его имущество подлежало конфискации)[9][10]. Но такая датировка этих законов сомнительна: так, неприкосновенность плебейских магистратов была утверждена lex Hortensia в 287 году до н. э.[11].
Гораций разбил сабинян[12][13], в то время как его коллега одержал победу над вольсками и эквами. Сенат отказал консулам в триумфе; тогда триумф был присуждён им решением народного собрания (это был первый случай такого рода)[14][15].
В 444 году Марк Гораций оказался в числе немногих сенаторов, которые в очередном конфликте между патрициатом и плебсом сочувствовали последнему. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.
Напишите отзыв о статье "Марк Гораций Барбат"
Примечания
- ↑ Дионисий Галикарнасский. Римские древности XI, 5.
- ↑ Тит Ливий. История Рима от основания Города III, 39 — 41.
- ↑ Дионисий Галикарнасский XI, 5.
- ↑ Дионисий Галикарнасский XI, 22, 3.
- ↑ Тит Ливий III, 49, 3 — 5.
- ↑ Дионисий Галикарнасский XI, 38, 5.
- ↑ Тит Ливий III, 50, 16.
- ↑ Тит Ливий III, 53, 2.
- ↑ Тит Ливий III, 55.
- ↑ См. также: Дионисий Галикарнасский XI, 45.
- ↑ Robert Werner: Der Beginn der römischen Republik. Historisch-chronologische Untersuchungen über die Anfangszeit der libera res publica. München, Wien 1963, S. 272.
- ↑ Тит Ливий III, 61, 11 — 63, 4.
- ↑ Дионисий Галикарнасский XI, 48.
- ↑ Тит Ливий III, 63.
- ↑ Дионисий Галикарнасский. XI, 49 — 50.
Отрывок, характеризующий Марк Гораций Барбат
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.