Марк Петелий Либон
| Марк Петелий Либон Marcus Poetelius Libo | ||
| ||
|---|---|---|
Марк Петелий Либон (лат. Marcus Poetelius Libo) — консул Древнего Рима 314 до н. э.
В 314 до н. э. Марк Петелий был избран консулом совместно с Гаем Сульпицием Лонгом. Приняв войско под Сорой, консулы распустили большую часть ветеранов и набрали новобранцев. Благодаря перебежчикам Марк Петелий и Гай Сульпиций взяли Сору и три города авзонов.[1]
В том же году консулы дали сражение самнитам, подступившим к Кавдию с целью захвата Капуи. В этом бою Марк Петелий, командовавший левым флангом, усилил первые ряды резервными войсками, благодаря чему римляне в первой же атаке потеснили врага. Наскочившая конница довершила разгром самнитов на этом фланге. Одержав блестящую победу, консулы двинулись к Бовиану, который держали в осаде всю зиму, пока не передали войска диктатору Гаю Петелию Либону Визолу.[2]
Напишите отзыв о статье "Марк Петелий Либон"
Примечания
- ↑ Тит Ливий. История от основания города, IX, 24-25: текст на [www.thelatinlibrary.com/liv.html латинском] и [www.ancientrome.ru/antlitr/livi/index.htm русском]
- ↑ Тит Ливий. История от основания города, IX, 28: текст на [www.thelatinlibrary.com/liv.html латинском] и [www.ancientrome.ru/antlitr/livi/index.htm русском]
Ссылки
- [quod.lib.umich.edu/m/moa/ACL3129.0002.001/789?rgn=full+text;view=image Марк Петелий Либон] (англ.). — в Smith's Dictionary of Greek and Roman Biography and Mythology.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Марк Петелий Либон
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
