Дитрих, Марлен

Марлен Дитрих
Marlene Dietrich
Студийная фотография 1951 года
Имя при рождении:	Мари Магдалене Дитрих
Место рождения:	Шёнеберг, Германская империя
Место смерти:	Париж, Франция
Профессия:	актриса, певица
Карьера:	1919—1984
Награды:

Мария Магдалена (Марле́н) Дитрих (нем. Marie Magdalene "Marlene" Dietrich, [maɐˈleːnə ˈdiːtʁɪç]; 27 декабря 1901, Берлин — 6 мая 1992, Париж) — немецкая и американская актриса, секс-символ и певица, создавшая один из совершенных кинематографических женских образов. Её знойная женщина со стальным позвоночником отличалась как от загадочной женщины Греты Гарбо, так и от естественности, воплощённой в женских образах Ингрид Бергман, не походила на интеллектуальную изысканность, которой блистала Клодетт Колбер. Кинематографическая судьба Дитрих была во многом определена Джозефом фон Штернбергом. Именно Штернбергу приписывают заслуги по созданию того образа Дитрих, что на протяжении многих лет не теряет своей притягательной силы. Союз Дитрих-Штернберг так же примечателен своей уникальностью, как и более поздний не менее значительный союз Де Ниро-Скорсезе.

Дитрих осталась в истории и как популярная певица. Её жестковатое контральто с выразительным тембром привлекало поклонников во все времена.

Марлен Дитрих оказала яркое, незабываемое влияние на моду, кино, стиль и женское сознание. Она представляла собой шокирующий тип прекрасной и обаятельной женщины, одновременно порочной и невинной, вызывающе сексуальной и неприступной. Несмотря на то, что Марлен Дитрих не была величайшей в мире актрисой, певицей или танцовщицей, её популярность была исключительно высока. Её необычная судьба, связанная с искусством, политикой и сексом, с одиночеством в конце жизни, вызывает интерес и споры и в ХХI веке.

Биография

Юные годы

Мари Магдалене Дитрих родилась 27 декабря 1901 года в городе Шёнеберг (с 1920 года — район Берлина) в семье Луи Эриха Отто Дитриха (1868 г. р.) и его жены Вильгельмины Йозефины Фельзинг (1876 г. р.). Некоторые источники ссылаются на 1904 год рождения. Сама Дитрих называла 1900 год. Отец в 1890-х годах служил в уланских войсках, где заслужил несколько наград, а в момент рождения дочери был лейтенантом полиции. Мать происходила из зажиточной семьи торговцев-часовщиков. Несмотря на недовольство родных простым происхождением Отто, она вышла замуж за Дитриха в 1898 году. За год до рождения Мари в семье родилась старшая сестра — Элизабет.

Дитрихи вели скромную жизнь, карьеры Отто не сделал. Когда Марлен было шесть лет, отец умер. Но ещё годом ранее родители разъехались по разным адресам, и отца Марлен практически не помнила. В дальнейшем в общении с матерью она нередко играла придуманную ею роль отца, изображая из себя мужчину, называя себя по имени «Поль», и мать потворствовала этой выдумке. Мать была строгой женщиной, позже Дитрих говорила, что та ничего не прощала. В родной семье Йозефину называли «драконом».

С 1907 года Марлен училась в школе для девочек, где, по воспоминаниям подруг, вела себя, как «маленькая серая мышка». Для того, чтобы прокормить семью, мать устроилась домохозяйкой в богатый дом. Марлен начала увлекаться музыкой, она училась играть на лютне, а позже стала заниматься на скрипке, в чём проявила большое упорство. Две большие влюблённости её детства — это преподавательница-француженка мадемуазель Бреган и звезда киноэкрана Хенни Портен. Обожание Бреган обеспечило её привязанность на всю жизнь к Франции. А Хенни Портен была для Марлен и её школьных подруг настоящим идолом.

В 1914 году, с началом Первой мировой войны, жизнь семьи Дитрих изменилась. Они были вынуждены переехать в Дессау. В новой школе все праздники и распорядок дня были подчинены текущим военным событиям. Новости о ходе военных действий наполняли жизнь с утра до вечера. Ученицы устраивали концерты для солдат, уходящих на фронт, и для солдат, лежащих в госпиталях.

В 1917 году семья вернулась в Берлин. К этому времени Марлен уже почувствовала свою способность влиять на мужчин. Летом 1917 года она впервые выступила на публике, играя на скрипке.

Марлен посещала среднюю школу в Берлине до 1918 года. Страна лежала в разрухе, инфляция, эпидемии и проигрыш в войне довели народ до отчаяния. Мать решает уберечь Марлен от опасностей столичной жизни и отправляет её в Веймар, где Марлен поселяется в школе Фрау фон Штайн и продолжает заниматься скрипкой. Одновременно с появлением Дитрих в Веймаре там зарождается Баухаус под руководством Вальтера Гропиуса. В Баухаусе собралось множество талантливых архитекторов, художников-авангардистов: И. Иттен, Л. Мохой-Надь, П. Клее, В. Кандинский, Л. Фейнингер, О. Шлеммер, Г. Маркс, Ю. Шмидт, Г. Штёльцль. Основатели Баухауса благоволили заведению Фрау фон Штайн, и Марлен была знакома со многими из них. Вплоть до того момента, как в июле 1921 года мать забрала её обратно в Берлин, Марлен занималась скрипкой у профессора Роберта Райца.

По возвращении в Берлин Марлен была вынуждена оставить постоянное обучение на скрипке. Этому были две причины: боли в руке, но главная — нужно было зарабатывать деньги. Она устроилась на работу в оркестр, аккомпанирующий немым фильмам, и получила возможность смотреть весь репертуар кинопроката не по одному разу. Однако её красота слишком отвлекала музыкантов (она была единственной женщиной в оркестре), и через месяц её уволили. Она стала брать уроки вокала у одного из лучших преподавателей в Берлине, и хотя её голос был не слишком силён, все отмечали присущую ей музыкальность.

Карьера в Германии

Дитрих работала в кабаре Рудольфа Нельсона, где танцевала и пела в ревю вместе с другими девушками. На целое десятилетие к ней приклеивается прозвище «девушка с Курфюрстендамм». В это время она понимает, что хочет стать звездой и с присущим ей упорством начинает идти к цели.

В 1922 году Марлен не проходит конкурс в актёрскую школу Макса Рейнхардта в Немецком театре. Не желая сдаваться, она отправляется к Розе Валетти, популярной актрисе кабаре. Та впечатлена голосом молодой девушки и отсылает её к Феликсу Холлендеру, одному из администраторов Рейнхардта. Таким образом Марлен принимают в школу. Учится она вместе с Гретой Мосхайм. В этом же году начинает появляться в многих спектаклях.

17 мая 1923 года Марлен вышла замуж за администратора кинопроизводства Рудольфа Зибера (1897 г. р.), работавшего у Джо Мэя. Они познакомились на съёмках фильма «Трагедия любви», где Дитрих играла одну из эпизодических ролей. В декабре 1924 года у них родилась дочь Мария. В 1925 году Марлен возобновила работу в театре и кино. В 1928 году прошли первые записи песен на пластинки вместе с ансамблем ревю «Это витает в воздухе».

Год спустя Джозеф фон Штернберг увидел её в ревю «Два галстука» и пригласил на роль Лолы-Лолы в фильме «Голубой ангел». «Голубой ангел» становится не только стартовой площадкой для Дитрих как мировой звезды, не только началом творческого и интимного союза Дитрих и фон Штернберга, но и одним из важнейших фильмов немецкого кинематографа. По выражению биографа Дитрих, Дональда Спото, «Голубой ангел» стал не просто синонимом Дитрих, он сформировал её личность. Это стало понятно лишь какое-то время спустя, ведь первоначально фильм рассматривался как успех Эмиля Яннингса, исполнителя главной роли. Но Дитрих затмила его. В создание образа Лолы Штернберг вложил всю свою энергию и воображение.

Он создаёт образ, будто пришедший из эротических фантазий, продумывает костюмы, грим. Поведение Лолы на сцене ставится с хореографической точностью, её игра в кошки-мышки с профессором (персонажем Яннингса) создаёт для Дитрих материал, которым она пользовалась в дальнейшем на протяжении всей карьеры. Однако Штернберг не смог бы ничего сделать, не будь самой Дитрих. То, чему он придал форму, уже существовало в ней. Хотя её ранние фильмы остались малоизвестными, они получали положительные отзывы критиков, и уже в них была заметна провокационная манера игры Дитрих («Целую вашу руку, мадам», «Женщина, которая желанна» — в обоих этих фильмах 1929 года она играет женщину-соблазнительницу). С самого начала критики стали сравнивать Дитрих с Гарбо, что Марлен приходилось оспаривать, даже уже переехав в Голливуд.

Премьера «Голубого ангела» 31 марта 1930 года стала сенсацией. Зрители слетались на Лолу в исполнении Дитрих, как мотыльки на огонь. И хотя критика на фильм была скудна, успех у аудитории сделал самое главное — привлёк внимание к фильму американских кинопроизводителей и прокатчиков. По прошествии времени фильм продолжает оставаться иконой кинематографии, пробуждающей в зрителях мечты и желания.

1930—1975 годы

После успеха в фильме «Голубой ангел», в феврале 1930 года Марлен Дитрих подписала контракт с голливудской компанией «Paramount Pictures» и 1 апреля 1930 года, в день премьеры «Голубого ангела», покинула Берлин.

Шесть фильмов, которые она сняла в Голливуде со Штернбергом, принесли ей всемирную известность. «Дьявол — это женщина» (1935) стал их последней совместной работой.

В 1936 году Йозеф Геббельс предложил ей за каждый фильм, снятый с её участием в Германии, 200 000 рейхсмарок, а также свободный выбор темы, продюсера и режиссёра. Но актриса отказала министру. В 1937 году во время последнего посещения Германии она снова отклонила предложения национал-социалистов. 9 июня 1939 года Марлен Дитрих получила американское гражданство.

После прекращения совместной работы со Штернбергом Дитрих продолжает много сниматься. Она делает попытки отойти от сотворённого Штернбергом образа, что зачастую негативно воспринимается критикой.

В марте 1943 года Марлен прервала актёрскую карьеру и в течение трёх лет выступала с концертами в войсках союзников в Северной Африке, Италии и Франции. Всего за годы войны Дитрих выступила более чем в пятистах представлениях. В 1947—1950 годы Марлен Дитрих была награждена высшей наградой американского военного министерства для гражданских лиц — медалью Свободы, а также произведена в кавалеры и офицеры «ордена Почётного легиона».

С 1946 по 1951 год Дитрих снова регулярно снималась в кино. Помимо этого она вела радиопередачи и писала статьи в гламурные журналы. В 1953 году в Лас-Вегасе начала новую успешную карьеру в качестве певицы и конферансье. На экране Марлен Дитрих появлялась всё реже, при этом сама выбирала роли и снималась в мелких сценах за большие гонорары.

В 1960 году она приехала с гастролями в ФРГ, где встретила более чем холодный приём вследствие её антигерманской позиции в период Второй мировой войны. В 1963 году с огромным успехом прошли её концерты в Москве и Ленинграде. В интервью певица заявила, что побывать в СССР было её давней мечтой, а также призналась в любви к русской литературе, особенно к Константину Паустовскому.

Личная жизнь и отношение к религии

17 мая 1923 года Марлен Дитрих вышла замуж за администратора кинопроизводства Рудольфа Зибера (1897—1976), позднее ставшего заместителем директора французского отделения кинокомпании «Paramount Pictures». В декабре 1924 года у них родилась дочь Мария — единственный ребёнок Марлен. Супруги жили вместе лишь первые 5 лет, тем не менее они никогда не разводились.

Несмотря на то, что Марлен Дитрих официально была замужем, она заводила любовные романы. Самыми известными любовными отношениями Дитрих были романы с немецким писателем Ремарком и французским актёром Габеном. С американским писателем Эрнестом Хемингуэем у Марлен Дитрих была многолетняя переписка, которая была опубликована спустя 15 лет после её смерти.

Марлен Дитрих родилась и воспитывалась в лютеранской семье, но впечатления, полученные на фронтах Второй мировой войны, заставили её потерять веру в бога. Однажды она сказала: «Если бог существует, он должен пересмотреть свои планы». Однако, Марлен, не веря в жизнь загробную, верила в переселение душ после смерти. Как-то, в последние годы своей жизни Марлен сказала: «Сколько же людей я смогу навестить, когда вновь вернусь!»

Последние годы

В 1975 году после несчастного случая в сиднейском театре «Her Majestry» и многонедельной госпитализации в Нью-Йорке актрисе пришлось завершить свою карьеру. Спустя год от рака умер её супруг Рудольф Зибер. Последний раз на киноэкранах актриса появилась в эпизодической роли в фильме «Прекрасный жиголо, бедный жиголо» (вышел на экраны в 1978 году) с Дэвидом Боуи в главной роли. Для этой картины Дитрих также исполнила главную музыкальную тему и приняла участие в записи саундтрека. Став зависимой от алкоголя и обезболивающих, Марлен Дитрих уединилась в своей квартире в Париже на авеню Монтень, поддерживая связь с внешним миром только посредством телефона. В 1979 году в Германии вышла её книга «Marlene Dietrich ABC», которая сразу же была переведена на несколько языков (в России книга вышла под названием «Азбука моей жизни»). Сломав в 1979 году шейку бедрa, Дитрих не согласилась на госпитализацию и последние 13 лет своей жизни была прикована к постели, позволяя лишь немногим избранным навещать её.

В 1982 году Дитрих дала согласие Максимилиану Шеллу на создание о ней документального фильма, но при условии, что сама в кадре не появится. В итоге Шелл создал картину «Марлен», представляющую собой аудио-интервью с актрисой, а также содержащую комментарии Дитрих к кинохронике кадров её жизни и карьеры.

Марлен Дитрих скончалась 6 мая 1992 года в своей квартире в Париже в результате нарушения функции почек. Прощание с актрисой, состоявшееся в церкви Мадлен, собрало более трёх тысяч её поклонников. Её гроб, покрытый французским и американским флагами, был доставлен в Берлин. Актрису похоронили 16 мая в её родном районе Шёнеберг рядом с могилой матери на кладбище Штадттишер Фридхоф III.

Дитрих бережно хранила всё, что касалось её жизни. Множество вещей, картин, фотографий она держала в специальных компаниях, что требовало немалых сумм на содержание. После её смерти все эти вещи были собраны вместе (25 тысяч предметов и 18 тысяч изображений). Большая часть была передана в Берлинский музей кино, часть — продана на аукционе Сотбис.

Память

• 12 июня 2003 года в Париже была открыта площадь имени Марлен Дитрих
• В честь Марлен Дитрих назван астероид (1010) Марлен, открытый в 1923 году немецким астрономом Карлом Рейнмутом.
• В 2002 году посмертно Марлен Дитрих была удостоена титула почётного гражданина Берлина.
• В Германии и Молдавии были выпущены почтовые марки в честь Дитрих.
• 24 июля 2008 года на доме Леберштрассе 65 в районе Шёнеберг, в котором родилась Марлен Дитрих, была установлена официальная мемориальная доска.
• «Марлен» — песня (слова и музыка) А. Н. Вертинского, написанная в 1935 году и посвященная Марлен Дитрих.
• На Евровидении 1970 года певицей Доминик Дюссо была исполнена песня «Marlène», посвящённая Дитрих.
• Марлен Дитрих посвящена песня Питера Мёрфи «Marlene Dietrich’s Favourite Poem»
• Альбом Стереолюбовь рок-группы Animal ДжаZ завершает песня «Марлен Дитрих»
• Имя Марлен Дитрих было упомянуто в одной из песен Патрисии Каас «D`allemagne»
• 26 сентября 2000 года была открыта постояннодействующая выставка предметов коллекции Марлен Дитрих.
• Певица Мадонна в песне «Vogue» в числе прочих культовых артистов Голливуда упоминает Марлен Дитрих.
• В 1999 году Американский институт киноискусства назвал Марлен Дитрих одной из величайших актрис американского кино.
• В композиции «Ауфидерзейн, Джон!» российской группы «Нож для фрау Мюллер», был использован семпл с голосом Марлен Дитрих.

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1922	ф	Таковы мужчины	So sind die Männer	Катрин
1923	ф	Трагедия любви	Tragödie der Liebe	Люси
1923	ф	Человек в дороге	Der Mensch am Wege	дочь лавочника
1924	ф	Прыжок в жизнь	Der Sprung ins Leben	девушка на пляже
1926	ф	Манон Леско	Manon Lescaut	Мишлена
1926	ф	Современная Дюбарри	Eine Dubarry von heute	Дюбарри
1926	ф	Выше голову, Чарли!	Kopf hoch, Charly!	Эдме Маршан
1926	ф	Мадам не желает детей	Madame wünscht keine Kinder	танцовщица
1927	ф	Его величайший обман	Sein größter Bluff	Иветта
1927	ф	Кафе Электрик	Café Electric	Эрни
1929	ф	Целую вашу руку, мадам	Ich küsse Ihre Hand, Madame	Лоранс Жерар
1929	ф	Женщина, которая желанна	Die Frau, nach der Man sich sehnt	Сташа
1929	ф	Опасности брачного периода	Gefahren der Brautzeit	Эвелин
1930	ф	Голубой ангел	Der blaue Engel	Лола-Лола
1930	ф	Марокко	Morocco	Эми Джолли
1931	ф	Обесчещенная	Dishonored	Мэри Колверер
1932	ф	Белокурая Венера	Blonde Venus	Хэлен Фарадэй
1932	ф	Шанхайский экспресс	Shanghai Express	Магдален / Лили Шанхай
1933	ф	Песнь песней	Song of Songs	Лили Кжепанек
1934	ф	Распутная императрица	The Scarlet Empress	Екатерина II
1935	ф	Дьявол — это женщина	The Devil is a Woman	Кончита Пэрез
1936	ф	Желание	Desire	Маделен де Бюпрэ
1936	ф	Сад Аллаха	The Garden of Allah	Домини Энфильден
1937	ф	Рыцарь без доспехов	Knight Without Armour	герцогиня Алесандра Владинофф
1937	ф	Ангел	Angel	Мария 'Ангел' Бэйкер
1939	ф	Дестри снова в седле	Destry Rides Again	Фрэнчи
1940	ф	Семь грешников	Seven Sinners	Бижу Бланш
1941	ф	Энергия	Manpower	Фэй Дуваль
1942	ф	Так хочет леди	The Lady is Willing	Элизабет Мадден
1942	ф	Негодяи	The Spoilers	Шэрри Малотт
1942	ф	Питтсбург	Pittsburg	Джоси 'Ханки' Винтерс
1942	ф	Нью-орлеанский огонек	The Flame of New Orleans	Клэр Леду / Лили
1944	ф	Кисмет	Kismet	Джамилла
1944	ф	Следуя за парнями	Follow the Boys	камео
1946	ф	Мартин Руманьяк	Martin Roumagnac	Бланш Ферранд
1947	ф	Золотые серьги	Golden Earrings	Лидия
1948	ф	Зарубежный роман	A Foreign Affair	Эрика фон Шлютов
1949	ф	Головоломка	Jigsaw	камео
1950	ф	Страх сцены	Stage Fright	Шарлотт Инвуд
1951	ф	На небе нет шоссе	No Highway in the Sky	Моника Тисдейл
1951	ф	Пресловутое ранчо	Rancho Notorious	Алтар Кин
1956	ф	Вокруг света за 80 дней	Around the World in 80 Days	хозяйка салона
1957	ф	Монте-Карло	Montecarlo	Мария де Крэвесье
1957	ф	Свидетель обвинения	Witness for the Prosecution	Кристина Хельм / Воул
1957	ф	Печать зла	Touch of Evil	Тана
1961	ф	Нюрнбергский процесс	Judgment at Nuremberg	госпожа Бертхольт
1962	ф	Черная лиса. Правдивая история Адольфа Гитлера	The Black Fox. The True Story of Adolf Hitler	диктор
1964	ф	Париж, когда там жара	Paris When It Sizzles	камео (в титрах не указана)
1978	ф	Прекрасный жиголо, бедный жиголо	Schöner Gigolo, armer Gigolo	баронесса фон Зомеринг
1984	ф	Марлен	Marlene	голос за кадром

Альбомы

• 1951: Marlene Dietrich Overseas
• 1954: Live at the Café de Paris
• 1959: Dietrich in Rio
• 1960: Wiedersehen mit Marlene
• 1964: Marlene singt Berlin
• 1964: Die neue Marlene
• 1964: Dietrich in London

Сборники (выборочно)

• 1949: Souvenir Album
• 1952: M.D. Live 1932—1952
• 1959: Lili Marlene
• 1969: Marlene Dietrich
• 1973: The Best of Marlene Dietrich
• 1974: Das war mein Milljöh
• 1982: Her Complete Decca Recordings
• 1992: The Marlene Dietrich Album
• 1992: Art Deco Marlene Dietrich
• 2007: Marlene Dietrich with the Burt Bacharach Orchestra

Литература

• Норма Боске, Мишель Рахлин. Марлен Дитрих: последние секреты. — М.: Текст, 2011.
• Надеждин Н. Я. Марлен Дитрих: «Уйти, чтобы остаться»: Биографические рассказы. — М., 2011. — 192 с. — (Неформальные биографии). — 2000 экз. — ISBN 978-5-98551-162-8.
• Надеждин Н. Я. Марлен Дитрих. — М.: Мир энциклопедий Аванта+, Астрель, 2011. — 224 с., ил с. — (Секрет успеха). — 3000 экз. — ISBN 978-5-98986-511-6, ISBN 978-5-271-36823-3.
• Паван Ж. Марлен Дитрих / Пер. с фр. Е. Пурыжинской. — Молодая гвардия, Палимпсест, 2012. — 256 с. — (Жизнь замечательных людей). — 5 000 экз экз. — ISBN 978-5-235-03472-3.
• Robert Pardi. DIETRICH, Marlene // International dictionary of films and filmmakers / editors, Tom Pendergast, Sara Pendergast. — 4th ed. — USA: St. James Press, 2000. — Т. 3. Actors and Actresses. — 1350 с. — ISBN 1-55862-452-X.
• Дэвид Брет. Марлен Дитрих / Пер. О. Кольцова, Т. Новикова.. — Эксмо, 2006. — ISBN 5-699-18628-X.
• Steven Bach. [books.google.ru/books?id=MahIKu7q9X0C Marlene Dietrich: Life and Legend]. — U of Minnesota Press, 2011. — 640 с. — ISBN 9780816675845.
• Мария Рива. Моя мать Марлен Дитрих: в 2-х т.т. — СПб., Лимбус Пресс, 1998.

Ссылки

• [www.marlene.com/ Официальный сайт]
• Марлен Дитрих (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [ibdb.com/person.php?id=38065 Марлен Дитрих] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=1991 Марлен Дитрих] (англ.) на сайте Find a Grave
• [www.webcitation.org/6lUXo0Fgc Портреты знаменитостей. Фотограф Гойнинген-Гюне]

Отрывок, характеризующий Дитрих, Марлен

– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.