Марли, Боб

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Боб Марли Bob Marley
Основная информация
Полное имя	Роберт Неста Марли
Дата рождения	6 февраля 1945(1945-02-06)
Место рождения	Найн-Майлс, Ямайка
Дата смерти	11 мая 1981(1981-05-11) (36 лет)
Место смерти	Майами, США
Годы активности	1961—1981
Страна	Ямайка Ямайка
Профессии	композитор, певец, гитарист
Жанры	регги ска рокстеди
Псевдонимы	Tuff Gong
Коллективы	The Wailers
Лейблы	Studio One, Big Tree, Beverley's, Upsetter/Trojan, Island/Tuff Gong
Награды
[www.bobmarley.com marley.com]

Боб Марли (англ. Bob Marley; полное имя Роберт Неста Марли, англ. Robert Nesta Marley; 6 февраля 1945, Найн-Майлс — 11 мая 1981, Майами) — ямайский музыкант, гитарист, вокалист, композитор. Несмотря на то, что со времени его смерти прошло много лет, Боб Марли до сих пор является самым известным исполнителем в стиле регги. Именно благодаря его международному успеху регги приобрёл широкую популярность за пределами Ямайки.

Боб Марли был одним из виднейших сторонников панафриканизма, а после 1966 года — также правоверным растаманом; многие последователи этого движения даже считают Марли пророком.

Биография

Ранние годы

Боб Марли родился в деревне Найн-Майлс, Ямайка. Его отец, Норвал Марли, по происхождению европеец, служил генералом ВМС Великобритании, а потом служил управляющим на одной из плантаций Ямайки. Там он познакомился с матерью Роберта, 16-летней ямайской девушкой Седеллой Букер. При жизни Роберт видел своего отца всего 2 раза. В 1955 году, когда Бобу Марли было 10 лет, отец умер.

Когда-то, ещё не влившись в течение регги, совсем молодой Боб Марли был руд-боем. В конце 1950-х Марли, как и многие другие ямайские провинциалы, перебрался вместе с матерью в столицу Ямайки Кингстон, где поселился в бедном районе Тренчтаун. Там он познакомился с Невиллом Ливингстоном по прозвищу Банни, с которым и начал делать свои первые шаги в музыке. После окончания школы Марли устроился работать сварщиком, а в свободное время совершенствовал свои музыкальные навыки. Помощь в этом ему оказал известный ямайский музыкант Джо Хиггс, дававший Марли и Банни бесплатные уроки вокала. Вскоре состоялось знакомство с Питером Макинтошем, который позже станет известен как Питер Тош.

Начало карьеры

В 18 лет Боб Марли дебютировал с синглом «Judge Not», который написал вместе с Джо Хиггсом. В 1962 году Боб и его друзья, Банни Ливингстон и Питер Тош, попали на прослушивание к местной антрепренёрше Лесли Конг, которая записала с ними в студии несколько треков.

В 1963 году при помощи того же Хиггса Боб Марли организовал вокальную группу, в которую, помимо него, вошли Питер Тош, Банни Ливингстон, Джуниор Брейтуэйт, Черри Грин и Беверли Келсо. Сначала она имела название «The Teenagers» («Тинейджеры»), потом «The Wailing Rudeboys» («Причитающие Руд-бои»), затем «The Wailing Wailers» («Причитающие плакальщики»), и, наконец, «The Wailers» («Плакальщики»). Музыкальным директором группы стал её бас-гитарист Астон «Family Man» Баррет.

Первый же сингл группы «Simmer Down» (1964) возглавил хит-парад Ямайки и разошёлся тиражом более чем 80 тысяч экземпляров. В 1965 году Брэйтвейт, Кельсо, и Смит покинули коллектив, сократив состав The Wailers до трио и, несмотря на успех песен (например, «Rude Boy» вошла в местный «Тор 10»), в 1966 году распались.

Некоторое время Боб Марли работал подсобным рабочим на автомобильном заводе в США, куда переехала его мать, но вскоре вернулся на Ямайку и воссоздал The Wailers. Группа работала в самых разных жанрах — ска, калипсо, фьюжн, но за пределы острова её популярность не распространялась. В 1971 году музыканты организовали собственную фирму грамзаписи «Tuff Gong», но и это предприятие успеха не имело.

Однако в конце 1971 года Боб Марли подписал контракт с американским певцом Джонни Нэшем и написал для него две песни, ставшие хитами: «Guava Jelly» и «Stir It Up». В 1972 году «The Wailers» наконец получили контракт с международной фирмой Island Records и выпустили альбом Catch a Fire, ставший их первой продукцией, которая вышла за пределы Ямайки. Популярность группы росла; во многом музыкантам помог Эрик Клэптон, который записал свою версию песни «I Shot The Sheriff», ставшую международным хитом.

В 1973 году группа предприняла гастроли по США. Вскоре после этого Тош и Ливингстон покинули группу, начав сольную карьеру.

Bob Marley & The Wailers

Боб Марли включил в состав The Wailers женское вокальное трио I Threes (в состав которой входила жена Боба, Рита Марли, а также Марсия Гриффитс и Джуди Моват), сменил название группы на «Bob Marley and The Wailers» и вместе со своим бывшим наставником Хиггсом отправился в турне по Африке, Европе и обеим Америкам. К середине 1970-х годов Боб Марли и его группа стали признанными лидерами регги, а в Великобритании практически все новые песни Марли входили в «Тор 40» («No Woman, No Cry», 1975; «Exodus», 1977; «Waiting In Vain», 1977; «Satisfy My Soul», 1978) и Top 10 («Jamming», 1977; «Is This Love», 1978).

В США, однако, лишь композиция «Roots, Rock, Reggae» попала в хит-парад категории «поп» (1976, 51-е место), а «Could You Be Loved» прошла по категории соул (1980, 56-е место), но альбомы группы неизменно занимали высокие места, а песни «любви, веры и бунта», как называли их произведения журналисты, пользовались невероятной популярностью в среде интеллектуальной элиты.

На Ямайке же Боб Марли стал настоящей культовой фигурой, его политические и религиозные выступления публика воспринимала как откровения святого. В декабре 1976 года на него, поневоле оказавшегося втянутым в местную политику, было совершено покушение. В собственном доме Боба Марли, его жену и его менеджера Дона Тейлора обстреляли неизвестные всего за два дня до концерта «Smile Jamaica». Этот бесплатный концерт в надежде примирить две враждующие политические силы острова организовал ямайский премьер-министр Майкл Мэнли, которого поддерживал Марли. Несмотря на огнестрельные ранения в грудную клетку и руку, он провёл все запланированные концерты, объяснив это тем, что «в мире слишком много зла» и он «не имеет права тратить хотя бы один день впустую». На главном ямайском концерте он вначале согласился спеть одну песню, но в итоге провёл полуторачасовое выступление с группой Zap Pow перед 80-тысячной аудиторией.

В 1978 году Боб Марли вернулся на Ямайку, чтобы дать ещё один политический концерт, призванный предотвратить гражданскую войну — «One Love Peace Concert». В конце этого выступления по просьбе Марли на сцену поднялись предводители противостоящих групп — социалист Майкл Мэнли (лидер правящей Народной национальной партии) и консерватор Эдвард Сеага (лидер оппозиционной Лейбористской партии) — и пожали друг другу руки.

Болезнь и последние годы жизни

В июле 1977 года у Марли была обнаружена злокачественная меланома на большом пальце ноги, развившаяся после травмы во время игры в футбол — давнее увлечение певца. Он отказался от ампутации, мотивируя это боязнью потерять возможность играть в футбол и потерять пластику на сцене, кроме того, растаманы верят, что тело должно оставаться «целым»:

Раста не приемлет ампутации. Я не допускаю, чтобы человека разбирали на запчасти.

В 1980 году Марли выступил в Зимбабве, получившей в том году независимость от Великобритании: к тому времени Марли был символом африканского единства, особенно в бывших колониальных странах (ещё до Зимбабве первой африканской страной, где выступил Боб Марли, в том же году стал Габон). Следом прошли успешные гастроли по Германии. Однако намеченное американское турне было прервано, когда, проведя два концерта в Мэдисон-Сквер-Гарден, певец потерял сознание во время пробежки в центральном парке Нью-Йорка. Зимой 1980 года Боб Марли прошёл курс лечения в Мюнхене у специалиста по раковым заболеваниям Йозефа Иссельса (Josef Issels), но безрезультатно. В результате химиотерапии у Марли начали выпадать дреды, и их пришлось состричь.

4 мая 1981 года Боб Марли крестился в Эфиопской православной церкви в Кингстоне от рук архиепископа Западного полушария Абуны Йисхака. В новом крещении он взял имя Берхане Селассие (на амхарском языке — Свет Святой Троицы). Затем он был награждён Ямайским Орденом Почёта. Боб Марли желал провести свои последние дни на Ямайке, но из-за состояния здоровья перелёт из Германии пришлось прервать в Майами, Флорида. Рак к этому моменту охватил его лёгкие и мозг. Несмотря на интенсивное лечение, 11 мая 1981 года Боб Марли скончался в больнице. Последними словами, сказанными им сыну Зигги, были: «Money can’t buy life» («рус. Жизнь за деньги не купишь», дословно «Деньги не могут купить жизнь»).

Боб Марли был похоронен на Ямайке. Его похороны прошли по законам Эфиопской православной церкви, при соблюдении традиций растафарианства. В склепе рядом с ним покоятся гитара «Gibson Les Paul», футбольный мяч, пучок марихуаны, Библия и кольцо, которое он носил постоянно (подарок эфиопского принца, старшего сына Хайле Селассие I).

Рита Марли, которая всю жизнь поддерживала и сопровождала мужа, после его смерти попыталась начать сольную карьеру. Некоторые её песни, например, «One Draw», «Many Are Called» и «Play Play», обратили на себя внимание меломанов, но к середине 1980-х она почти полностью отошла от шоу-бизнеса и посвятила себя семье — ведь за годы музыкальной активности Боба Марли Рита параллельно с концертами и студийными записями родила и воспитала семерых детей. Дэвид, старший сын Боба Марли, известный больше как Ziggy, достаточно успешно выстроил свою карьеру и стал популярным поп-исполнителем, возглавляя группу Melody Makers. В коллектив привлечены еще трое детей Боба Марли — Сиделла, Стивен и Шэрон. Ещё трое детей Боба Марли — Дэмиан, Джулиан и Кай-Мани, тоже выбрали музыкальную карьеру.

В 2012 году вышел документальный фильм «Марли».

Дискография

Студийные альбомы

• 1965 — The Wailing Wailers
• 1970 — Soul Rebels
• 1971 — Soul Revolution
• 1971 — The Best of the Wailers
• 1973 — Catch a Fire
• 1973 — Burnin'
• 1974 — Natty Dread
• 1976 — Rastaman Vibration
• 1977 — Exodus
• 1978 — Kaya
• 1979 — Survival
• 1980 — Uprising
• 1983 — Confrontation (посмертно)

Концертные альбомы

• 1975 — Live! (Запись концерта в «Lyceum Theatre», Лондон, июль 1975)
• 1978 — Babylon by Bus (Записи с концертов в Европе, 1978)
• 1991 — Talkin' Blues (Запись концерта в «Record Plant», Сан-Франциско, 1973)
• 2003 — Live at the Roxy (Запись концерта в «Roxy», Уэст-Голливуд, 26 мая 1976)
• 2011 — Live Forever: The Stanley Theatre, Pittsburgh, PA, September 23, 1980

Награды и номинации

• Июнь 1978: Награждён медалью «третьего мира» от Организации Объединенных Наций
• Февраль 1981: Награждён орденом «За заслуги», за вклад в историю Ямайки
• Июль 1992: Эфиопским Императорским домом в изгнании посмертно награждён Орденом Хайле Селассие I.
• Март 1994 года: Добавлен в Зал славы рок-н-ролла
• 1999: Альбом века «Exodus»
• Февраль 2001: Получил звезду на Голливудской аллее славы
• Февраль 2001: Награждён премией «Грэмми»
• 2004: Журнал Rolling Stone поставил его на 11 строчку в списке 100 величайших артистов всех времен
• «One Love» по версии BBC песня тысячелетия
• По опросу BBC назван одним из величайших лириков всех времен
• 2010: Сингл «Catch a Fire» введен в зал славы премии «Грэмми» (Reggae Album)

Семья

• Имани Кэрол Марли (р. 1963) — первая дочь
• Шэрон Марли (р. 1964) — приёмная дочь (певица)
• Сиделла Марли (р. 1967) — вторая дочь (дизайнер)
• Дэвид Нэста «Зигги» Марли (р. 1968) — первый сын (музыкант)
• Стивен Марли (р. 1972) — второй сын (музыкант)
• Роберт «Робби» Марли (р. 1972) — третий сын (стантрайдер)
• Роэн Марли (р. 1972) — четвёртый сын (футболист)
• Карен Марли (р. 1973) — третья дочь
• Стефани Марли (р. 1974) — приёмная дочь
• Джулиан Марли (р. 1975) — пятый сын (музыкант)
• Кай-Мани Марли (р. 1976) — шестой сын (музыкант)
• Дэмиан «Гонг-мл.» Марли (р. 1978) — седьмой сын (музыкант)
• Мадека Марли (р. 1981) — четвёртая дочь

Дополнительные факты

• Очень часто Бобу приписывают чужие песни, в частности:
  • Бобби Макферрин — «Don’t Worry, Be Happy»
  • Inner Circle — «Bad Boys», «Sweat (A La La La La Long)»
  • UB40 — «Red Red Wine»
  • Laid Back — «Sunshine Reggae»
  • Max Romeo — «I Chase the Devil»
  • Elijah Prophet — «Piece of Ganja»
  • Дэмиан Марли — «Welcome to Jamrock», «Reggi»
  • Big Mountain — «Baby, I Love Your Way»
  • Majek Fashek — «Hotel California»
  • Guerrillafinga — «Ganjagun»

Большинство из них были написаны после смерти Марли.

• В 2012 году Кевин МакДональд выпустил документально-биографический фильм «Боб Марли. Регги навсегда» получивший высокие оценки как поклонников творчества Боба, так и членов его семьи.

• 6 февраля 2015 года, в день рождения Боба Марли, Ямайский сенат принял закон о декриминализации марихуаны. Теперь обладание 2 унциями (56 граммов) марихуаны будет караться только штрафом, без заведения уголовного дела. Известно, что Марли считал коноплю «главным целителем страны», а во время пребывания в Лондоне его арестовывали за хранение небольшого количества каннабиса.

Литература

• Пэнни Рил. Простой парень Боб Марли // «Экзотика» (Москва). — №2 (1994). — С. 42-46.

Ссылки

• [www.bobmarley.com Официальный сайт Боба Марли]
• [hazzen.com/music/bands/bob_marley/photos Фотографии Боба Марли]
• [selfire.com/2013/01/4887/ История жизни Боба Марли]
• [myspace.com/bobmarley Официальная страница Марли, Боб] (англ.) на сайте Myspace
• [www.last.fm/ru/music/Bob+Marley Профиль Марли, Боб] на Last.fm
• [www.discogs.com/artist/Bob+Marley Марли, Боб] (англ.) на сайте Discogs
• [musicbrainz.org/artist/ed2ac1e9-d51d-4eff-a2c2-85e81abd6360.html Марли, Боб] (англ.) на сайте MusicBrainz
• Марли, Боб (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.bbc.co.uk/music/artists/ed2ac1e9-d51d-4eff-a2c2-85e81abd6360#p00ffm5g BBC Music Page]  (англ.)
• [www.rollingstone.com/music/artists/bob-marley/biography The Rolling Stone Encyclopedia of Rock & Roll]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Марли, Боб

Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.