Марли (дворец, Петергоф)

Дворец
Марли
Дворец Марли
Страна	Россия
Город	Петергоф
Координаты	59°53′08″ с. ш. 29°54′14″ в. д.59.88556° с. ш. 29.90389° в. д. / 59.88556; 29.90389
Архитектурный стиль	Барокко
Автор проекта	Иоганн Браунштейн
Основатель	Пётр I
Строительство	1720—1723 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810406069

Марли́ — миниатюрный павильон-дворец в западной части Нижнего парка дворцово-паркового ансамбля Петергоф.

Описание

Дворец получил своё имя в память о посещении Петром I в 1717 резиденции французских королей в Марли-ле-Руа под Парижем (не сохранилась; разрушена во время Великой французской революции). Петергофский Марли и окружающие его пруды и сады не повторяют французский прототип; от него заимствованы общие композиционные решения и идея сочетания декоративного и хозяйственного предназначения парка.

Сооружён одновременно с закладкой Марлинских прудов по проекту Иоганна Браунштейна в 1720—1723. Первоначально планировался одноэтажным. В процессе постройки по распоряжению Петра в проект внесли изменения, и дворец приобрёл второй этаж, что придало пропорциям дворца уравновешенность и законченность (в объёме дворец — чётко выявленный куб). В строительстве и декоре дворца Марли принимали участие скульптор Никола Пино, каменных дел мастера Я. Неупокоев и А. Кардасье.

Отмечается особая скромность дворца относительно других построек Петергофского ансамбля, характерная и для других малых дворцов, созданных для Петра (см. Летний дворец в С.-Петербурге). Фасады декорированы лаконичными деталями — рустованные лопатки с дорическими капителями, балконы с коваными решётками, переплёты мелкой квадратной расстекловки окон. Всего во дворце 12 помещений, не считая лестницы и двух коридоров. Необычно то, что во дворце нет традиционного парадного зала. Пётр I отводил эту роль вестибюлю («Переднему залу»).

Первоначально Марли использовался для проживания знатных особ, гостивших в Петергофе; однако уже в середине XVIII века он приобрёл мемориальный характер. Здесь долгое время хранился гардероб Петра I (впоследствии большая часть его передана в Эрмитаж) и другие личные вещи. В дальнейшем за всю историю дворца его предназначение не менялось.

Реставрация

В 1899 дворец был полностью разобран для постановки на новый фундамент. Необходимость радикальных работ возникла из-за того, что пошли трещины по стенам дворца. Руководил реставрационными работами инженер А. Семёнов; все подлинные детали отделки были сохранены, а точность воссоздания была превосходной .

Дворец сильно пострадал в ходе Великой Отечественной войны от попадания мины замедленного действия (коллекции эвакуированы в 1941). Фасады были восстановлены после 1955 года, причём с 1982 Марли снова открыт для посещения как музей.

Современное состояние

В современной экспозиции дворца Марли представлены уникальные экспонаты: морская шинель императора Петра I и кафтан с шитым орденом Андрея Первозванного, книги из его библиотеки, стол с «аспидной» доской, выполненный руками царя, его личная посуда. Здесь же представлена коллекция живописи, собранная императором, которая составляет основу живописной экспозиции дворца. В неё входят работы малоизвестных голландских, фламандских и итальянских мастеров XVII—XVIII веков: А. Сило, А. Сторка, П. Белотти, А. Челести и др.. Некоторые предметы меблировки аутентичны, другие тщательно подобраны по аналогии, в соответствии сохранившимися документами.

Самую западную часть Нижнего парка занимает Марлинский сад, разделённый Большим прудом на Сад Бахуса (расположен к югу от пруда) и Сад Венеры (расположен с северной стороны, ближе к морю). Сады закладывались одновременно со строительством дворца и имели утилитарное значение. В саду Венеры выращивали фрукты для придворных трапез. Название сада Бахуса прозрачно: при Петре I здесь пробовали выращивать виноград, но неудачно. Сад Венеры защищён от ветров со стороны Балтики земляным валом, насыпанным при закладке прудов.

С восточной стороны от дворца Марли расположен Марлинский, а с западной — Секторальные пруды. Их предназначение было не только декоративным: в прудах содержалась рыба к царскому столу, привезённая из различных уголков России, а с 1724 её здесь стали разводить. Марлинские пруды — своего рода действующий памятник. Традиция разводить рыбу возобновлена в наше время, и любители рыбной ловли могут провести досуг в Марли за любимым занятием.

Планировка Марлинского сада выполнена по канонам регулярного парка; удачное сочетание живописной парадности и хозяйственно-бытового предназначения привело к тому, что Марли стал образцом для устройства русских усадеб в XVIII веке.

Отрывок, характеризующий Марли (дворец, Петергоф)

Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.