Мармарис
Город
|
Ма́рмарис (тур. Marmaris) — город-порт и курорт в Турции. Административный центр одноимённого района. Располагается на побережье Средиземного моря на юго-западе Турции, в провинции Мугла (граница Средиземного и Эгейского морей находится между Мармарисом и Даламаном). В туристический сезон 2014 года город принял около 2 млн туристов со всего мира.
География
Мармарис вытянулся по берегу бухты, со всех сторон окружённой горами. Вход в бухту защищает остров, поэтому штормы и сильные волны никогда не достигают берега. Существует регулярное паромное сообщение с греческим островом Родос. В городе несколько районов — Сителер, Армуталан, Меркез. Меркез — район в самом центре города. Армуталан (с тур. «Armut» — груша) — расположен на окраине города. Ичмелер — небольшой городок, район Мармариса, расположенный в 15 минутах езды.
Мармарис расположен в юго-западной части Турции в районе слияния Эгейского моря со Средиземным.
Достопримечательности
- Форт Мармарис — старый замок, расположенный в старой части города, на данный момент являющийся музеем.
- Улица баров (Bar street) — находится в восточной части города, и является популярной прогулочной зоной, с огромным количеством ресторанов и баров.
- Аква Парк Aqua Dream — главный аквапарк Мармариса, находится на небольшом холме в восточной части города.
История
Точная дата основания города неизвестна, уже в XI веке до н. э. город был известен под названием Фискос и входил в состав Карии. В X в. до н. э. попал под влияние соседнего Родоса, который также рядом с Фискосом основал город Амос. С VI в. до н. э. под властью персов. В 334 году до н. э., после прихода Александра Македонского, город был отдан Родосу.
С 164 г. до н. э. город переходит под контроль римлян, окончательно присоединён к Риму в I в. до н. э. С 395 года в составе Византийской империи. В VII—VIII в.в. город подвергся опустошениям арабов. В конце XIII в. город захвачен тюрками бейлика Ментеше. В 1391 г. захвачен турками-османами, и в 1424 году окончательно присоединён к Османской империи. В 1522 г. по приказу султана Сулеймана Великолепного была построена крепость, и город был переименован в Мармарис (с древнегреческого языка — Сияющий, Блестящий). В 1957 г. город был разрушен землетрясением, после чего был отстроен заново.
В 1912 году в городе и районе проживали: мусульмане — 12 128 чел., греки — 720 чел.
В 1980-х годах город получил мощный импульс к развитию туристической отрасли.
Климат
Климат в Мармарисе типичный средиземноморский. Средняя температура января около 7,5 градусов с дождями и мокрым снегом. Абсолютный минимум составляет всего −4.
Летом температура колеблется около +30. Максимальной температурой было зафиксировано +52.
| Климат Мармарис | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | |
| Средний максимум, °C | 14 | 15 | 17 | 20 | 25 | 30 | 34 | 33 | 30 | 25 | 20 | 16 | |
| Средний минимум, °C | 6 | 7 | 8 | 11 | 14 | 18 | 22 | 21 | 18 | 14 | 11 | 8 | |
| Норма осадков, мм | 249 | 183 | 126 | 65 | 46 | 20 | 7 | 8 | 13 | 67 | 137 | 283 | |
| Температура воды, °C | 16 | 16 | 17 | 18 | 20 | 22 | 24 | 25 | 24 | 22 | 20 | 18 | |
| Источник: [www.svali.ru/climat/100000/17298/index.htm www.svali.ru] | |||||||||||||
Транспорт
Город находится в 95 километрах от аэропорта Даламан.
По городу курсируют маршрутные такси (долмуши), которые отличаются по цвету полоски на нём. Бирюзовый долмуш ходит по городу, оранжевый долмуш ходит до района Ичмелер, а синий — в район Армуталан.
На северо-востоке города находится автостанция (Otogar), с которой можно уехать в другие города, такие как Датча (Datcha), Мугла (Mugla), Кушадасы (Kusadasi), Айдын (Aydin), Акяка (Akyaka), Даламан (Dalaman), Дальян (Dalyan), Анталья и другие.
Имеется водное сообщение с городами Датча (Datcha), Ичмелер (Ichmeler) и Дальян (Dalyan).
Напишите отзыв о статье "Мармарис"
Примечания
- ↑ [rapor.tuik.gov.tr/reports/rwservlet?adnksdb2&ENVID=adnksdb2Env&report=wa_turkiye_ilce_koy_sehir.RDF&p_il1=48&p_kod=1&p_yil=2012&p_dil=2&desformat=html Турецкий статистический институт]
Ссылки
- [www.marmaris.bel.tr/ Официальный сайт города]
| Административное деление ила Мугла
|
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мармарис
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
