Марри, Гилберт

Гилберт Марри

Гилберт Марри, также Маррей, Мюррей (англ. George Gilbert Aimé Murray, 2 января 1866 года, Сидней – 20 мая 1957 года, Оксфорд) – английский филолог-классик, писатель, переводчик, публицист, авторитетный публичный интеллектуал.

Биография

Отец, по происхождению ирландец, – член парламента Нового Южного Уэльса. Мать, по вероисповеданию протестантка, руководила школой для девочек, в 1877 вместе с сыном переехала в Англию, где в 1891 умерла. Гилберт закончил Сент-Джонс колледж в Оксфорде. В 1889-1899 гг. профессор в Университете Глазго, оставил должность из-за плохого состояния здоровья. Затем несколько лет занимался литературой, театром и политикой. В 1905 г. вернулся в Оксфорд - членом Нью-колледжа, с 1908 г. — королевский профессор. В 1925-1926 открыл лекции Чарльза Элиота Нортона в Гарвардском университете.

Жена – леди Мэри Генриетта Говард, дочь девятого графа Карлайла. У супругов было пятеро детей. Сын Бэзил дружил с Ивлином Во и стал прообразом Бэзила Сила в романах «Черная напасть» и «Не жалейте флагов», дочь Розалинда вышла замуж за историка Арнольда Тойнби, второй сын Стивен стал известным адвокатом и общественным деятелем.

Научная деятельность

В исследованиях греческого театра и греческой религии был близок к Джейн Харрисон, с которой познакомился в 1900, и в целом к ритуальной школе (кембриджским ритуалистам).

Литературное творчество

В поэзии – последователь Суинбёрна. Переводил пьесы Эсхила, Софокла (перевод Царя Эдипа был заказан ему Йейтсом), Еврипида, Аристофана, Менандра, в его переводах ряд из них был тогда же поставлен в лондонском Ройал-Корт, в театрах США.

Политическая деятельность

На протяжении всей жизни поддерживал либеральную партию. В 1901-1902 сблизился с Независимой рабочей партией. После окончания Англо-бурской войны 1899—1902 отошел от активной политической деятельности, вернувшись к прерванной академической карьере. Вместе с тем, выступал как активный политический журналист и памфлетист. Участвовал в работе Лиги Наций, сблизился на этой почве с Уэллсом.

Избранные публикации

Труды о классической литературе

• История древнегреческой литературы/ A History of Ancient Greek Literature (1897)
• The Rise of the Greek Epic (1907)
• Greek Historical Writing, and Apollo: Two Lectures (1908, вместе с Ульрихом фон Вилламовиц-Мёллендорфом)
• Ancient Greek Literature (1911)
• Four Stages of Greek Religion (1913)
• Еврипид и его эпоха/ Euripides and his Age (1913)
• Гамлет и Орест/ Hamlet and Orestes: A Study in Traditional Types (1914)
• Философия стоиков/ The Stoic Philosophy (1915)
• Aristophanes and the War Party, A Study in the Contemporary Criticism of the Peloponnesian War (1919)
• Greek Historical Thought: from Homer to the Age of Heraclius (1924, вместе с А.Дж. Тойнби)
• Five Stages of Greek Religion (1925)
• Классическая традиция в поэзии/ The Classical Tradition in Poetry (1927, Нортоновские лекции)
• Aristophanes: A Study (1933)
• Aeschylus: The Creator of Tragedy (1940)
• The Wife of Heracles (1947)
• Greek Studies (1947)
• Hellenism and the Modern World (1953, радиобеседы)

Литературные труды

• Gobi or Shamo, роман (1889)
• Carlyon Sahib, драма (1899)

Эссе, статьи, памфлеты

• Либерализм и империя/ Liberalism and the Empire: Three Essays (1900, в соавторстве)
• Thoughts on the War (1914)
• The Foreign Policy of Sir Edward Grey, 1906–1915 (1915)
• Ethical Problems of the War (1915)
• Herd Instinct and the War (1915)
• How can war ever be right?' (1915)
• Impressions of Scandinavia in War Time (1916)
• The United States and the War (1916)
• The Way Forward: Three Articles on Liberal Policy (1917)
• Great Britain's Sea Policy - A Reply to an American Critic (1917)
• Faith, War and Policy (1917)
• The League of Nations and the Democratic Idea (1918)
• Religio Grammatici: The Religion Of A Man Of Letters (1918)
• Satanism and the World Order (1920)
• The League of Nations and its Guarantees (1920)
• Essays and Addresses (1921)
• The Problem of Foreign Policy: A Consideration of Present Dangers and the Best Methods for Meeting Them (1921)
• Tradition and Progress (1922)
• The Ordeal of This Generation: The War, the League and the Future Halley Stewart Lectures 1928 (1930)
• The Intelligent Man's Way To Prevent War (1933, в соавторстве)
• Problems of Peace (1933, в соавторстве)
• Then and Now (1935)
• Liberality and Civilisation (1938)
• Stoic, Christian and Humanist (1940)
• The Deeper Causes of the War and its Issues (1940, в соавторстве)
• Anchor of Civilisation (1942)
• Myths and Ethics, or Humanism and the World's Need (1944)
• Humanism: Three B.B.C. talks (1944, в соавторстве)
• Victory and After (1945)
• From the League to the U.N. (1948)
• Spires of Liberty (1948, в соавторстве)
• Andrew Lang: The Poet (1948)
• The Meaning of Freedom (1956, в соавторстве)
• Humanist Essays (1964)

Публикации на русском языке

• [samlib.ru/s/shugrina_j_s/fau.shtml Из книги Пять стадий греческой религии]

Литература

• Greek Poetry and Life/ Essays presented to Gilbert Murray on his Seventieth Birthday, 2 January 1936. London: G. Allen & Unwin, 1936 (переизд. 1967)
• Gilbert Murray, an unfinished autobiography. With contributions by his friends/ Ed. by Jean Smith and Arnold Toynbee. London: Allen and Unwin, 1960
• West F. Gilbert Murray, a life. London: Croom Helm; New York: St. Martin's Press, 1984
• Wilson D. Gilbert Murray, OM, 1866-1957. Oxford: Clarendon Press; Oxford; New York: Oxford UP, 1987
• Gilbert Murray reassessed: Hellenism, theatre, and international politics/ Ed. by Christopher Stray. Oxford: Oxford UP, 2007

Признание

Награждён степенью доктора права (LLD) университета Глазго (1900). В 1912 отказался от рыцарского звания. Получил Орден Заслуг в 1941. Член Британской Академии.

Интересные факты

Стал прототипом Адольфуса Казинса в драме Бернарда Шоу Майор Барбара.

Ссылки

• www.universitystory.gla.ac.uk/biography/?id=WH2276&type=P  (англ.)

Отрывок, характеризующий Марри, Гилберт

Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.