Марсианин (фильм)

Марсианин
The Martian
Жанр	научно-фантастическая драма / космическая робинзонада / приключенческий фильм
Режиссёр	Ридли Скотт
Продюсер	Саймон Кинберг Ридли Скотт Адитья Суд Майкл Шэфер Марк Хаффам
Автор сценария	Роман: Энди Уир Сценарий: Дрю Годдард
В главных ролях	Мэтт Деймон Джессика Честейн Чиветел Эджиофор
Оператор	Дариуш Вольский
Композитор	Гарри Грегсон-Уильямс
Кинокомпания	20th Century Fox, TSG Entertainment, Scott Free Productions, Genre Films, International Traders, Kinberg Genre, Mid Atlantic Films
Длительность	142 мин.
Бюджет	108 млн долл.
Сборы	630 161 890 долл.
Страна	США США
Язык	английский
Год	2015
Выход фильма «Марсианин» (оригинальное название — The Martian)

К:Фильмы 2015 года

«Марсиа́нин» (англ. The Martian) — научно-фантастический фильм режиссёра Ридли Скотта с Мэттом Деймоном в главной роли. Сценарий написан Дрю Годдардом по мотивам книги Энди Уира «Марсианин». Сюжет, который разворачивается в недалёком будущем, рассказывает историю астронавта Марка Уотни, члена исследовательской экспедиции на Марс. Случайно оставленный на планете, Уотни, проявив смекалку и волю, выживает в экстремальных условиях и оказывается наконец спасён вернувшимся за ним экипажем.

Картина была снята полностью в цифровом формате, сразу в 3D. Съёмки проходили в Будапеште и в пустыне Вади-Рам (Иордания) с ноября 2014 по март 2015 года. Премьерный показ состоялся 11 сентября 2015 года в рамках кинофестиваля в Торонто. Кинопрокат в США начался 2 октября 2015 года, в России, Белоруссии и на Украине — 8 октября. Фильм вышел в форматах 2D, 3D, IMAX 3D, 4DX, Dolby Vision. Один из первых в истории 20th Century Fox релизов в формате Blu-Ray 4K.

Самая успешная в коммерческом плане работа в фильмографии Ридли Скотта, принёсшая в мировом прокате свыше 600 млн долларов. «Марсианин» заслужил в целом благоприятные отзывы критиков. Они отметили, что, несмотря на нагруженность сценария научными деталями, создателям удалось их донести до широкой публики в развлекательном и комедийном ключе. Высокую оценку заслужила актёрская игра Мэтта Деймона и команды специальных эффектов картины. Однако специалисты отметили наличие проблем, связанных с научной достоверностью событий.

Фильм получил несколько значимых кинематографических наград, в том числе «Золотой глобус» за лучший фильм-комедию и лучшую мужскую роль в комедийном фильме (Мэтт Деймон) и премии Национального совета кинокритиков США (в трёх номинациях). Также картина получила семь номинаций на премию «Оскар».

Сюжет

Близкое будущее. Земная экспедиция Ares III, высадившаяся на Марсе в районе Ацидалийской равнины, попадает в песчаную бурю. Группе из шести астронавтов приходится досрочно покинуть планету и отправиться домой. При переходе к взлётной площадке ботаника Марка Уотни сметает элементом спутниковой антенны и уносит бурей. Биомонитор астронавта оказался повреждён. Руководитель миссии Мелисса Льюис, не найдя его и сочтя погибшим, отдаёт приказ на старт. Астронавт остаётся один на планете, раненый, без связи с Землёй (антенна и корабль уже недоступны), в жилом модуле с ресурсами на месяц для группы из шести человек. Марк рассчитывает, что ему нужно передать сигнал на Землю и выжить в течение трёх лет до следующей миссии Ares IV. Для пополнения запасов пропитания Марк использует несколько имевшихся клубней картофеля, припасённых для праздничного ужина к Дню благодарения, разбивает делянку (для этого он насыпал внутрь модуля марсианский грунт, затем добавил органику, добытую из накопившихся отходов жизнедеятельности, в качестве удобрения) и начинает выращивать картофель. Для получения воды Марк проводит химическую реакцию, используя оставшееся в баках посадочной ступени улетевшего корабля ракетное топливо — гидразин.

На Земле спустя почти 2 месяца после эвакуации специалисты NASA, анализируя спутниковые фотографии, выдвигают предположение, что Уотни выжил. На Марсе Уотни находит не функционирующий с 1997 года аппарат Mars Pathfinder. Он использует передатчик аппарата, чтобы отправить данные на Землю. NASA правильно угадывает его намерения и возрождает программу аппарата, за которым уже давно никто не следит. Установив связь, специалисты начинают расчёт по следующей пилотируемой миссии Ares IV с учётом операции спасения, но подготовка займёт долгое время. Астронавту хотят выслать грузовой корабль с оборудованием и запасами для выживания. Подготовка запуска в сжатые сроки без проверок заканчивается катастрофой: взрывом во время старта. Помогают китайские коллеги, запуская зонд на своём носителе. На поверхности планеты Марк делает ошибку, пользуясь только одним шлюзом жилого модуля. Надувные стенки шлюза износились и однажды происходит взрывная разгерметизация жилища Марка — картофельная ферма погибает.

Тем временем экипаж Ares III летит домой, но на Земле считают, что экипажу лучше не знать, что Марк выжил. Но тем не менее команда узнаёт правду и негласно получает расчёты того, что, совершив гравитационный маневр у Земли, они теоретически могут вернуться к Марсу. Льюис и экипаж решают взломать компьютеры корабля, чтобы центр управления их не остановил, и вернуться на выручку товарища. Они готовы провести в космосе ещё 533 дня. Перехватив по дороге китайский зонд, астронавты летят к Марсу. Проходит семь месяцев. Уотни, узнав о возвращении Ares III, готовится к отбытию. Проведя на планете 461 сол, Марк выдвигается на марсоходе к кратеру Скиапарелли, на расстояние в 3200 км, туда, где находится стартовый модуль для будущего отбытия экипажа Ares IV. Максимально облегчив модуль, астронавт улетает с поверхности Марса. Ему не удаётся набрать достаточную высоту, и команде Ares III приходится пойти на авантюру с торможением корабля на орбите реактивной струей бортового воздуха, но и после уравнивания скоростей Уотни всё ещё недосягаем для спасения. Тогда он импровизирует, делая прокол в перчатке скафандра, и успешно возвращается на Hermes, а затем — на Землю.

Дома Марк Уотни становится инструктором по выживанию в сложных условиях для будущих астронавтов.

Команда

В ролях

Актёр	Роль
Мэтт Деймон	Марк Уотни астронавт Марк Уотни
Джессика Честейн	Мелисса Льюис командир экипажа Мелисса Льюис
Чиветел Эджиофор	Винсент Капур руководитель программы «Арес» Винсент Капур
Джефф Дэниэлс	Тедди Сандерс директор NASA Тедди Сандерс
Кристен Уиг	Энни Монтроуз директор пресс-службы NASA Энни Монтроуз
Майкл Пенья	Рик Мартинес астронавт Рик Мартинес
Кейт Мара	Бет Йоханссен астронавт Бет Йоханссен
Шон Бин	Митч Хендерсон директор управления полётами NASA Митч Хендерсон
Себастиан Стэн	Крис Бек астронавт Крис Бек
Аксель Хенни	Алекс Фогель астронавт Алекс Фогель

Актёр	Роль
Дональд Гловер	Рич Пёрнелл астрофизик, сотрудник NASA Рич Пёрнелл
Бенедикт Вонг	Брюс Ын директор JPL Брюс Ын
Маккензи Дэвис	Минди Парк сотрудник NASA Минди Парк
Наоми Скотт	Рёко Рёко
Ник Мохаммед	Тим Граймс Тим Граймс
Эдди Ко	Гуо Мин Гуо Мин
Чен Шу	Чжу Тао Чжу Тао
Лили Бордан	Блэр Блэр
Джонатан Арис	Брендан Хэйтч Брендан Хэйтч

Съёмочная группа

• художник: Артур Макс
• супервайзер спецэффектов: Ричард Стаммерс
• редактор: Пьетро Скалия
• звукорежиссёр: Оливер Тарни
• костюмы: Джанти Ейтс
• декорации: Селия Бобак, Золтан Хорват
• подбор актёров: Кармен Куба, Нина Голд

Экипаж Hermes: Мэтт Деймон, Джессика Честейн, Себастиан Стэн, Майкл Пенья, Кейт Мара, Аксель Хенни

Наземные службы: Чиветел Эджиофор, Маккензи Дэвис, Шон Бин, Дональд Гловер, Джефф Дэниэлс, Кристен Уиг

Создание

Сценарий

«Итак, я не смогу жить в отрыве от Земли до бесконечности. Но продлить свою жизнь я смогу. Выращенного картофеля мне хватит на 76 дней. Картофель растёт постоянно, поэтому за эти 76 дней я смогу вырастить ещё 22000 ккал, которые помогут мне протянуть ещё пятнадцать дней. После этого продолжать тенденцию смысла уже нет. В общей сложности, картофель позволит мне выжить примерно 90 дней.

Итак, теперь моя смертельная голодовка начнётся на 490-е марсианские сутки, а не на 400-е. Прогресс есть, но ведь все мои надежды на спасение зиждутся на том, что я доживу до 1412-х марсианских суток, когда приземлится «Арес-4». А это — примерно тысяча дней без еды. И у меня нет ни малейших идей, как её добыть. Вот дерьмо!».

Оригинальный текст (англ.)  

So I can’t just live off the land forever. But I can extend my life. The potatoes will last me 76 days. Potatoes grow continually, so in those 76 days, I can grow another 22,000 calories of potatoes, which will tide me over for another 15 days. After that, it’s kind of pointless to continue the trend. All told it buys me about 90 days.

So now I’ll start starving to death on Sol 490 instead of Sol 400. It’s a progress, but any hope of survival rests on me surviving until Sol 1412, when Ares 4 will land. There’s about a thousand days of food I don’t have. And I don’t have a plan for how to get it. Shit.

Энди Уир. «Марсианин»

В 2009 году программист компании AOL Энди Уир начал в своём блоге публикацию глав научно-фантастического романа «Марсианин». Прообразом для находчивого и неунывающего главного героя стал центральный персонаж популярного сериала «Секретный агент Макгайвер». В сентябре 2012 года писатель разместил электронную книгу на сервисе Amazon, и через несколько месяцев он уже продал 35 тыс. экземпляров. В начале 2013 года экземпляр романа загрузил продюсер Адитья Суд и показал своему шефу Саймону Кинбергу, продюсеру серии фильмов «Люди Икс» и креативному консультанту седьмого эпизода «Звездных войн». Книга имела явный потенциал. В марте 2013 года студия 20th Century Fox приобрела опцион на экранизацию романа.

В мае того же года Дрю Годдард начал переговоры со студией о своём участии в экранизации «Марсианина» в качестве режиссёра и сценариста. В октябре 2013 года Годдард написал первый вариант сценария к фильму и передал для ознакомления Мэтту Деймону. Актёр выразил предварительный интерес в участии в экранизации под руководством Годдарда, так как сценарий понравился и у него образовалось свободное окно в графике. В апреле 2014 года актёр подписал контракт на участие в съёмках.

В это же время Годдард неожиданно покинул проект, приняв предложение стать режиссёром фильма «Зловещая шестёрка». Приближались сроки начала съёмок Дэймона в продолжении серии о Джейсоне Борне. Студия, имея подписанный контракт с исполнителем первой величины, опасаясь упустить выгодный проект, начала поспешные поиски равноценной замены. Вице-президент Fox Стив Асбелл и продюсер Саймон Кинберг начали переговоры с Ридли Скоттом, с которым Асбелла связывали хорошие отношения ещё по работе над «Прометеем». 2015 год у режиссёра уже был полностью занят съемками сиквела «Прометея», премьера которого была запланирована на март 2016 года, но он согласился пересмотреть планы. Впоследствии, в августе 2015 года режиссёр подтвердил, что следующим его проектом будет «Прометей 2». Ридли с некоторым подозрением отнёсся к внезапному уходу из проекта Годдарда, но сценарий уже после первого же прочтения произвёл впечатление. По словам режиссёра, в книге его заинтересовали особое внимание, уделённое науке, и разумный баланс между развлечением и возможностью узнать новое.

Деймон с энтузиазмом подтвердил своё участие, узнав о том, кто будет режиссёром «Марсианина». Возможность изучить творческую манеру Скотта очень привлекала актёра. По словам Саймона Кинберга, фильм словно сразу был благословлён, ведь далеко не всегда всё складывается гладко. Сценарий оказался готов с первой попытки и не потребовал серьёзных доработок, команда картины была собрана без особых трудностей. Большую часть творческого коллектива Ридли Скотта составляли коллеги с многолетним совместным стажем: Дариуш Вольский, Ричард Стаммерс, Артур Макс, Джанти Ейтс, Гарри Грегсон-Уильямс. С редактором Пьетро Скалия они работали ещё с 2000 года — картины «Гладиатор». Гарри Грегсон-Уильямс отмечал, что работать со Скоттом очень комфортно, «Когда в режиссёрском кресле такой авторитет, обычно не возникает необходимости обращаться к продюсеру или к киностудии. Он решает все вопросы сам».

Подготовка

Книгу Уира, которую Годдард назвал «признанием в любви науке», можно назвать художественным произведением с некоторой оговоркой — большую её часть составляет инструкция по выживанию, в духе сурвивализма, написанная техническим языком. Ридли Скотт за недостатком времени так и не прочитал роман и полностью положился на сценарий. «В техническом подтексте книги я ни черта не понял. Мне ведь даже лампочку у себя дома поменять целая история», — делился он в интервью. Некоторые места в романе оказались настолько сложными (например, 16-ричное кодирование для обмена данных Марс-Земля), что, как признался Скотт, он, даже не пытаясь разобраться, передал в фильме насколько возможно близко к сценарию. Создателям помогло известное комичное начало в книге, которое осталось только умело донести до зрителя. Ридли, впрочем, отмечал: «Юмор, конечно, там есть, но это юмор висельника. Хотя я англичанин и мне нравится такое отношение к смешному». Единственный существенный вклад Скотта в сценарий — видеодневник Уотни, играющий роль собеседника, своеобразного Пятницы для космического Робинзона, который в окончательном варианте фильма сыграл значительно более важную роль, чем в романе.

Летом 2014 года помощник режиссёра Артур Макс включился в работу сначала в качестве скаута. Он выбрал для будущих общих планов местность Вади-Рам (Иордания). На фоне пустыни снимались другие фантастические картины схожего жанра: «Миссия на Марс», «Красная планета», «Последние дни на Марсе». Минимум растительности, подходящий ландшафт и оттенок почвы вполне соответствовали замыслу. Британскому режиссёру также доводилось бывать в Иордании, где в своё время проходила работа над фильмом «Солдат Джейн». Создатели рассматривали в качестве варианта съёмок на натуре отдельные места в австралийском Аутбэке, но остались неудовлетворены видами. Для студийной съёмки выбрали Korda Studio в пригороде Будапешта, располагающей одними из крупнейших в мире павильонов. Лучшие лондонские студии были уже заняты под последнюю серию «Звездных войн». Также Венгрия вполне подходила в связи с лояльной налоговой политикой. В ходе подготовки Макс посетил Космический центр имени Линдона Джонсона, Лабораторию реактивного движения, полигон для испытания марсоходов, провёл серию переговоров и консультаций с представителями NASA и заручился поддержкой космического агентства. Также он привез сотни фотографий оборудования, понадобившихся для разработки визуальной концепции фильма.

Этап препродакшен начался в августе 2014 года, когда команда специальных эффектов во главе с Ричардом Стаммерсом начала подготовку превизуализации ключевых сцен. Они были созданы в черновике в 3D редакторе, одобрены режиссёром и по ним началась подготовка декораций и технического оснащения павильонов.

Подбор актёров

Если контракт Мэтта Деймона оказался подписан задолго до начала съемок, то решения по остальной части команды принимались в сентябре-октябре 2014 года. В сентябре своё участие в роли капитана корабля Hermes подтвердила Джессика Честейн. Первоначальным выбором на эту роль была Кейт Бланшетт — режиссёр хотел снять австралийскую актрису, но она оказалась занята в проекте «Правда». Вплоть до последнего момента не сообщал о своём решении Майкл Пенья, у которого график пересекался с работой в «Человеке-Муравье». Последними присоединились Чиветел Эджиофор и Себастиан Стэн. Первоначально Венканом Капуром, вторым по объёму текста персонажем в фильме, должен был стать Ирфан Хан, но тот отказался. Времени выбирать не было, и продюсеры решили, что герой станет наполовину негром, наполовину индусом, а его имя изменилось на Винсент Капур. К концу октября 2014 года команда актёров была полностью сформирована.

Вызовом для исполнителей стало то, что им приходилось играть людей науки, опытных профессионалов, и материал книги и сценария не давал никакого послабления. При подготовке к роли им пришлось изучать предмет. Кейт Мара заметила: «Моя героиня гораздо умнее меня. Она — мозг всей операции и компьютерный гений группы. Я ничего не знала о NASA и старалась посещать их [www.nasa.gov/ сайт] и читать о женщинах в космосе…». Большую роль в актёрском выборе сыграла и личность режиссёра. Мэтт Деймон с удовольствием отзывался об опыте работы со Скоттом, о его «чувстве актёра» и умении поставить задачу. «Никаких фокусов-покусов. Никаких „Ты всё узнаешь через несколько месяцев, не бери в голову“. Он даёт раскадровку-руководство, где всё расписано точно как в комиксе».

По сообщениям источников, большинство актёров согласились работать за меньший, чем обычно гонорар, так как им очень понравился материал. Впрочем, вокруг размеров доходов ведущих актёров впоследствии возникла дискуссия о гендерной дискриминации. По оценкам ресурса Cinemablend, Джессика Честейн получила за работу в картине $7 млн. Сама актриса в интервью сообщала о намного меньшей сумме — в $1,75 млн. Между тем, доход Мэтта Деймона оценивался от 15 до 25 млн долларов.

Хотя, на первый взгляд, подбор актёров в картине был вполне политкорректен, создатели подверглись критике. Ассоциация афро-азиатских актёров MANAA обвинила Ридли Скотта в «отбеливании» ролей в «Марсианине». Выбор в качестве ведущих персонажей в картине белых актёров Деймона и Честейн ассоциация сочла недооценкой возможностей афро-азиатских актёров, которым достались только второстепенные роли. Представитель MANAA заметил, что некоторые персонажи, которые, по его мнению, в книге имеют азиатские корни, в фильме стали белыми. В частности, Минди Пак в книге героиня корейского происхождения. В фильме её сыграла белая актриса Маккензи Дэвис. Между тем, по словам самого Энди Уира, в книге он не уточнял происхождение героини. Подобные претензии в адрес режиссёра уже звучали после фильма «Исход: Цари и боги». Ридли Скотт никак не отреагировал на замечания.

Производство

Производство картины началось 8 ноября 2014 года и закончилось 23 марта 2015 года, потребовав, по разным данным: 70—74 съёмочных дня. «Марсианин» стал второй картиной Ридли Скотта, снятой полностью в цифровом формате, сразу в стереоизображении. Соответствующие рабочие процессы были отработаны его командой. С камерами Red Dragon Ридли Скотт был хорошо знаком ещё с «Прометея» и теперь сотрудничество продолжилось. Оператор Дариуш Вольский использовал последние модели камер Red Dragon и Scarlet Dragon, с объективами Angenieux Optimo, работавшие в разрешении 6K (по данным производителя 19 мпс) с основным фреймрейтом 48 fps, объединённые для создания стереопары. Аппаратный комплекс сдвоенной камеры передавал поток данных на видеопроцессор 3Ality SIP, который осуществлял рендеринг 3D изображения. Снятые за день данные в формате OpenEXR сохранялись на массивах Avid Unity ISIS. Поскольку монтаж начался ещё до окончания съёмок, ежедневные данные немедленно сбрасывались на головной сервер. Уже на следующий день в монтажном центре картины в Лондоне можно было сводить звук и добавлять специальные эффекты.

Также для съёмок использовались экшн-камеры GoPro Hero 4, которые вешали на шлемы астронавтов, монтировали внутри декораций, на ровере. Экшн-камеры дали возможность погружения зрителя в атмосферу событий, создав дополнительное визуальное измерение. Поначалу создатели определили экшн-камерам вспомогательную роль, для заполнения пауз (в фильмах нередко эту роль выполняют камеры наружного наблюдения). Однако, после анализа картинки и некоторого пересмотра визуальной концепции в связи с видеодневником, материал снятый GoPro занял значительное место в окончательном монтаже. В первоначальном сценарии большую роль должен был играть закадровый рассказчик, но фильм от этого явно не выигрывал. Видеодневник решил проблему и добавил развлекательное содержание в картину.

В первой части рабочего графика прошли павильонные съёмки в Будапеште. Для этого использовались помещения студии Korda и, в том числе, крупнейший павильон № 6 — площадью около 6000 м², для съёмок событий на поверхности Марса. В помещение было завезено несколько тысяч тонн грунта, который был подцвечен оранжевой и красной краской, для соответствия оттенку грунта на натуре в пустыне Вади-Рам. Были построены интерьеры жилого модуля и корабля Hermes. Для строительства декораций использовались 3D-принтеры. Колоссальные размеры павильона № 6 создали проблему с правильным освещением. Будучи достаточно мощным оно, в то же время, должно было создавать тень схожую с одиночной тенью от солнечного света, перемещающуюся в соответствии с временем суток. Планируя мизансцену, специалисты по спецэффектам и оператор представляли примерно в какое время она могла сниматься, и где в этот момент на небосводе находится «солнце».

Роли офисов организаций в фильме сыграли некоторые здания Будапешта, «обработанные» CGI. Так штаб-квартирой NASA, стало здание торгового центра, известное в венгерской столице как «Кит» (Bálna) за свою броскую футуристическую архитектуру с асимметричной крышей. В его интерьерах проходили съемки эпизодов консультаций и переговоров в агентстве и был создан «кабинет директора NASA». Артур Макс вспоминал, что здание исключительно удачно вписалось в замысел картины. «Даже не представляю сколько бы стоило его сконструировать в павильоне», — заметил он. Декорации Лаборатории реактивного движения были построены в районе павильонов международной выставки Hungarian Expo, заброшенной с 1970-х. Здесь построили саму «лабораторию» и ангар, где герои картины разбирали земную копию зонда Pathfinder. В одном из небольших павильонов выставки была построена импровизированная теплица, и в ней вырастили около 1200 кустов картофеля. Кусты снимали на разных стадиях роста для достоверного показа на экране. Первой по времени снятой сценой стали эпизоды в центре управления полётами в NASA. В течение всего ноября происходили съёмки в Будапеште, который стал временным центром координации всех действий по производству картины. Были запечатлены сцены, связанные с офисом NASA, Центром управления полётами и Лабораторией реактивного движения. Работая над сценами в Центре управления полётами (например, в тот момент, когда выяснилось, что Уотни жив), Скотт попросил вывести реальную картинку на мониторы. В принципе, специалисты по спецэффектам могли добавить её позже на зелёный экран, но режиссёр решил, что так он сможет добиться большего вовлечения актёров в мизансцену. Над задачей подготовки и вывода правдоподобной графики на экраны центра управления, работала компания Territory. Окна интерфейса мониторов корабля были отрисованы представителями компании Compuhire в Adobe Illustrator. Всего ими было создано около 400 элементов дизайна. Для некоторых интерфейсов был написан настоящий интерактивный код, отзывающийся на нажатия кнопок. В прологе, где Мартинес нажимает графические кнопки в окне, происходящее не 3D симуляция, а работающий элемент пользовательского приложения. Наработки вымышленного интерфейса были использованы в дальнейшем для оформления меню Blu-Ray диска с фильмом. Сцены совместного мозгового штурма офисов NASA и Лаборатории реактивного движения, снимались одновременно в смежных помещениях и перед актерами имитировалась видеоконференция Skype, так, что они реально могли обмениваться своими репликами.

В конце ноября к творческой команде картины присоединился Мэтт Деймон. В этот момент актерская группа экипажа Hermes в полном составе закончила эпизод с пылевой бурей. Съемки заняли три дня и полностью прошли в павильоне. Буря имитировалась при помощи мощных вентиляторов, создавших поток воздуха со скоростью свыше 100 км/ч. «Это было крещение огнём», — вспоминала самый тяжёлый для неё эпизод в картине Джессика Честейн. Искать воплощение своего персонажа пришлось под ураганным ветром с пылью и в тяжёлых скафандрах. В первом варианте сцены все шестеро членов экипажа выходили из жилого модуля и прорывались сквозь бурю к взлётному модулю MAV. Сцена получалась слишком сложной в постановке, так как пилот Мартинес должен был каким-то образом раньше остальных попасть на корабль для подготовки старта. После некоторого размышления, режиссёр вместе с командой визуальных эффектов переиграл расстановку. Было решено с самого начала оставить Мартинеса около корабля. После этого сцена стала более естественной, перебивки между Мартинесом внутри корабля и остальной командой снаружи придали ей дополнительный динамизм.

Некоторые кадры из Вади-Рам использовались непосредственно и дорабатывались при помощи технологии дополненной реальности. В частности, путешествие на ровере. Отдельные планы были запечатлены с вертолёта. Пустыня была почти лишена растительности, но редкие кустики художникам всё же пришлось покадрово удалить вручную. Другие сцены сначала снимались на натуре в Вади-Рам и затем воссоздавались более точно и со всеми деталями в павильоне Korda Studio. Так сцена с солнечными батареями, которые расставляет и очищает Уотни, сначала была поставлена в пустыне. Затем декораторы воспроизвели её в павильоне. При этом солнечные батареи были элементами радиоуправляемых декораций, которыми мог управлять постановщик сцены, добиваясь наилучшего воспроизведения в кадре.

В конце графика Мэтт и часть технической группы выехали в Иорданию. Последние четыре недели графика из актерской группы снимался один Мэтт Деймон. «Актёры часто жалуются на столпотворение и суету на площадке, но остаться одному оказалось очень сложно», — комментировал эту часть работ над лентой Мэтт. Примерно неделю Ридли Скотт и Мэтт Деймон репетировали его часть, пройдя все реплики. Обсуждая персонаж Марка, они часто возвращались к понятию «страх». Ридли рекомендовал вспомнить картину «Парни что надо» — профессионалы испытывают страх, но они умеют с ним сосуществовать. Первой сценой с участием Мэтта Деймона, стала его начальная запись в видеодневнике, сразу после того как покинутый командой Уотни приходит в себя. Сложный и эмоциональный эпизод, с более чем страницей текста, был снят с одного дубля. Именно тогда актёр и режиссёр, по их отзывам, поняли, что не будут иметь проблем. В сцене, где Уотни морально надломлен и сомневается в том, что он выживет, Ридли Скотт пошёл на небольшую импровизацию, неожиданно передав на интерком скафандра Деймона реальные голоса его партнеров, которые уже несколько недель как покинули съёмочную площадку. По сюжету главный герой в конце пребывания на Марсе сильно худеет и Мэтт Деймон был готов согнать лишний вес, но жесткий график не позволил это сделать. В соответствующей сцене актера подменяет дублёр. Заключительные эпизоды картины снимались уже без ведущих актеров. В частности, с участием дублёров были запечатлены некоторые финальные моменты спасения Марка Уотни в космосе.

Монтаж

Сразу после начала производства, редактор Пьетро Скалия снял дом неподалеку от виллы в Провансе принадлежащей Ридли Скотту, и там, в основном, и происходил монтаж картины. В распоряжении Пьетро Скалия оказалось всего 250 часов сырых видеоданных с камер Red Dragon и около 70 часов с камер GoPro. Для монтажа использовался комплекс программного обеспечения Avid Media Composer 7. Общий объём данных редактируемого материала — около 230 Тб. В ходе монтажа несколько изменилась исходная последовательность сцен. В первом монтажном варианте события до шторма преподносились как флешбэк в середине картины (так и в книге). Скалия, проанализировав порядок сцен, всё же решил не прибегать к флешбэку и использовал естественный порядок событий.

Новая версия программы Avid позволила сразу обрабатывать картинку в стереоизображении, а не редактировать по отдельности два кадра для левого и правого глаза, что несколько облегчало работу. Впрочем, Скалия отметил, что человеческому глазу всё равно удобнее редактировать в 2D и только окончательную проверку проводить в 3D. Наиболее сложной для монтажа оказалась заключительная часть картины со спасением Марка Уотни в космосе. Она включала множество комбинированных кадров реальных съемок и CGI. Именно на неё и ушла значительная часть рабочего времени. Финальный вариант состоял из 1100 смонтированных сцен. В целом картина, по меркам индустрии, была создана и отредактирована достаточно быстро. Так, у сравнимой по технической сложности «Гравитации», постпродакшн фаза заняла почти два года. Первая законченная и пригодная к просмотру монтажная версия продолжительностью около 3 часов появилась в распоряжении студии 28 августа.

Специальные эффекты

Исходный материал для специальных эффектов создавался в павильонах в Korda Studio, где 20 декорационных объектов были окружены зелёным фоном для блуждающей маски. Общая площадь зеленых задников для хромакей-эффектов достигала 21000 кв.футов (~ 2000 м²). Основная работа над специальными эффектами прошла в Лондоне. Большая часть рендеринга, хранения и обработки видео, происходила на базе компьютерных мощностей компании Fluent Image. Если работа над спецэффектами в «Прометее» заняла 34 недели, в «Марсианине» продюсер выделил команде только 24 недели, ввиду сокращения сроков. Ответственному за спецэффекты Ричарду Стаммерсу потребовалось организовать совместную работу целой группы подрядчиков. Предварительной обработкой «сырого» видеопотока со стереокамер и экшн-камер, работой с цветовой гаммой, занималась Fluent Image и Company 3. Их специалисты готовили материал для всех остальных и для последующего редактирования. Компании MPC передали подготовку эффектов на поверхности Марса. Framestore занималась космосом. The Senate — сценами в помещениях NASA и на Земле. Argon Effects отвечали за предварительную визуализацию. The Third Floor — технологией simulcam — визуализации людей и различных объектов в цифровом образе. Представители Compuhire и Territory создавали элементы вымышленного пользовательского интерфейса на экранах Центра управления полётами, на мониторах корабля и других органах управления. В целом Digital Intermediate занималась Company 3. В общей сложности в команде CGI состояло около 700 специалистов.

Одним из наиболее сложных этапов при монтаже полностью цифровой картины считается цветовая гамма (так называемые, таблицы настройки цветов LUT таблицы), которая подбирается специалистами вручную. Данная задача была возложена на представителя Company 3 — Стивена Никамура, специализирующегося на лентах, нагруженных спецэффектами. Он отвечал за подготовку таблиц соответствия цвета для всех локаций картины (Марс, Земля, помещения, космос) в ходе подготовки окончательного монтажа картины. Стивен работал со Скалия с начала и до конца производства и постпродакшн фазы. Отображение неба Марса с поверхности потребовало особого подхода. На натурных съёмках в пустыне Вади-Рам в кадр попадало ярко голубое земное небо. Стандартные фильтры убирающие лишний оттенок, не сохраняли глубину. Студии MPC пришлось разработать специальный новый фильтр EarthToMars для своего инструмента NUKE с тем, чтобы «обесцветить» синий оттенок, используя альфа-канал, сохраняющий остальные цвета. При помощи ротоскопирования, покадрово был убран синий цвет со всей последовательности кадров.

Некоторые сложности возникли при обработке 8-бит YCbCr изображения с камер GoPro в 8-бит RGB формат и последующей конвертации в 16-бит OpenEXR формат для окончательного монтажа. Fluent Image и MPC пришлось изменить соответствующее программное обеспечение для того, чтобы избежать ошибок при квантовании. В отдельных случаях футаж GoPro приходилось подвергать глубокой доработке, в частности, это можно заметить в кадрах, когда Уотни находит зонд Pathfinder.

Эффекта пониженной гравитации при передвижении по поверхности Марса, где сила притяжения составляет примерно одну треть от земной, добивались при помощи немного замедленной съемки движения персонажа. Если обычный фреймрейт камер составлял 48 кадров в сек, то для данных моментов использовалась скорость 32-36 fps. Впрочем, выяснилось, что стереокамеры были автоматически синхронизированы друг с другом именно для работы на скорости 48 fps. Для съемок на пониженной скорости синхронизацию приходилось осуществлять вручную, что оказалось сложной задачей. Замедленная съемка использовалась также в открывающей фильм сцене шторма перед эвакуацией команды с планеты. Для обработки сцены шторма использовались программные продукты Flowline и Houdini.

Декорации и оборудование для визуализации

Съемка «космических» сцен в декорациях осуществлялась в несколько этапов: previs, techvis и производство. Сначала на основе раскадровки в пакете Maya рисовали черновик сцены — previs-ролик, в котором можно прикинуть расстановку оборудования и декораций; «цифровых» и живых актёров. Затем, на его основе, осуществлялась подготовка настоящей сцены в techvis: физическая расстановка декораций, кранов, тележек и камер; замена везде где возможно актёров на дублёров, подготовка каскадёров для опасных сцен. После нескольких репетиций сцена запускалась в производство. Большой объём работ был выполнен для симуляции космического корабля Hermes снаружи и изнутри, выхода астронавтов в открытый космос, полётов в невесомости. Многие из решений, использованных компанией Framestore, её представители предварительно отработали, когда создавали спецэффекты для картины «Гравитация». В первых эскизах художники отталкивались от внешнего вида МКС. Hermes создавался как цилиндрическая, модульная конструкция — столь большой корабль собирается на орбите из отдельных блоков. Отдельные отсеки Hermes были построены в Korda studios. В полном объёме воссоздать почти 180-метровый корабль было невозможно, и он был дорисован в кадрах в пакете Maya. Внешний вид Hermes, в значительной мере, создан по мотивам корабля Discovery One из фильма «Космическая одиссея 2001 года». Явная отсылка — интерьер отсеков белого цвета и кольцеобразный жилой модуль с искусственной гравитацией. Также как Стэнли Кубрик в «Одиссее», Ридли Скотт рассматривал возможность физически построить в студии полноразмерный отсек для искусственной гравитации, но собрать колесо диаметром около 20 метров оказалось слишком сложно (у Кубрика колесо было диаметром около 12 метров). В итоге была создана только часть отсека и остальное дорисовано. Взлетный модуль MAV был создан в пакете Cinema 4D. Часть взлетного модуля, в котором Уотни покинул поверхность Марса, была собрана в студии. Верхняя часть модуля, из которой Уотни выбирался в открытый космос в скафандре, была построена внутри подвешенного карданного подвеса, вращающегося в нескольких осях и позволяющего запечатлеть происходящее со всех сторон. Совмещение реального модуля с компьютерной анимацией в этой сцене оказалось наиболее сложной частью работ.

Перемещения астронавтов в невесомости осуществлялось по старой технологии — подвешиванием на тросах. Для нескольких эпизодов с астронавтами плывущими через коридоры Hermes, была построена система тросов с перемещаемыми роботизированными тележками, к которым и были подвешены актёры. Подвеска была устроена так, что позволяла свободное движение вплоть до разворота на 360°. Снимали камерами на кранах и камерами, прикрепленными к тросам. Для точной синхронизации на языке Python были написаны программы, управляющими движением тележек. Дальнейшая обработка и стирание лишних тросов из кадра производилось в пакете Maya. Компьютеры также использовались для общего моделирования сложных сцен, расстановки камер на кранах, прокладки тросовых дорожек, движения тележек с астронавтами и с камерами (так называемая techvis — техническая визуализация). Обычно та часть отсека, с которой соприкасался живой актёр, строилась в виде физической модели, а весь остальной корабль дорисовывался позже. Самой длительной подготовки потребовала сцена перемещения астронавта Бека по внешней части корабля перед направленным взрывом одного из модулей. В ней потребовалось имитировать движения космонавта практически во всех степенях свободы. Многие кадры были гибридными: с реальными актерами и их цифровыми моделями. Именно поэтому костюмы и скафандры костюмерами изготавливались в тесном сотрудничестве с командой CGI, которой предстояло эти скафандры передать в кадре точно до последней складки. Поначалу создатели картины планировали использовать в качестве скафандров прототипы будущего облачения астронавтов для экспедиции на Марс, тестируемые в лабораториях под кодовыми обозначениями Zed 1 и Zed 2. Однако они совсем не выигрышно смотрелись на экране и были очень тяжёлыми (160 фунтов — около 65 кг). Дизайнер костюмов Джанти Ейтс создал оригинальный дизайн космической одежды в трёх вариантах. Скафандры для работы на поверхности Марса, для выхода в открытый космос и костюм для работы и отдыха внутри жилого модуля. Скафандр для поверхности, во многом сходный с аналогичным в фильме «Прометей», был разработан с броским силуэтом, плотно пригнанным к фигуре, и позволяющим свободные движения. Вольность, которую допустили дизайнеры, была в том, что шлем этого скафандра имел эластичное крепление в области шеи, тогда как у реальных шлем составляет единое целое с остальной конструкцией. Оборудование киноскафандров было достаточно сложным. Оно включало удалённо управляемую внутреннюю и внешнюю подсветку, экшн камеры, интерком для связи с режиссёром, систему охлаждения и вентиляцию на случай закрытого шлема. Скафандр для выхода в космос был создан близким к реальному EVA Extravehicular Mobility Unit и немного изменен для возможности крепления тросов при имитации невесомости. Всего для фильма было создано 15 скафандров.

Постоянно использовать в скафандрах стекло в шлеме оказалось неудобно. В большинстве сцен стекло отсутствовало, чтобы подавить блики, отражение съемочного оборудования и лучше передать мимику актёров. При последующей обработке изображения, «стёкла» генерировались программно. При этом на искусственном «стекле» моделировалось отражение всего, что на него попадало: пейзажей, частей тела, инструментов. При рендеринге учитывалось также искажение изображения лица за изогнутым стеклом.

Внешний вид жилого марсианского модуля создавался при участии специалистов проекта Human Exploration Research Analog. Восьмигранная форма модуля позаимствована из опыта создания тестового модуля на Земле. Отдельные детали были добавлены декораторами. Так спальные ячейки позаимствованы из кубрика с одного из кораблей, туалет — со списанного Boeing 747. При воссоздании атмосферы Центра управления полётами и рубки корабля Hermes создатели использовали опыт функционирования Центра имени Линдона Джонсона. Консультантом выступил инженер Дейв Левери. Также помогали представители Европейского космического агентства. Для всех ключевых элементов был создан свой дизайн: для экранов центра, мониторов внутри корабля Hermes и жилого модуля, приборов на скафандре и для ноутбуков астронавтов. Инфографика и показания приборов близки к тем, что реально снимаются с систем космического корабля. Впрочем, сравнивая со временем выхода фильма на экраны в реальности — пока в центрах управления в большей мере полагаются на числовые данные, нежели на графическое отображение контролируемого объекта.

Моделью для средства передвижения Марка Уотни — ровера — в первом приближении послужил марсоход Curiosity. Облик ровера был разработан Артуром Максом и художником Оливером Ходжем. Шестиколесное средство передвижения было построено конструкторами венгерской раллийной команды Szalay Dakar. Ровер приводился в движение дизельным двухлитровым двигателем и оборудован шинами высокой проходимости оригинальной разработки.

Звуковые эффекты и музыка

За месяц до начала производства картины звукорежиссёр Оливер Тарни начал собирать в свою библиотеку звуки ветра, шорох песка, звуки шагов. Для записи он выезжал в Долину Смерти и полигон марсоходов в Лаборатории реактивного движения. Ридли Скотт попросил звукорежиссёра подчеркнуть при помощи звуков постепенное изменение состояния Уотни, жилого модуля и всего технологического комплекса, сохраняющего хрупкую человеческую жизнь. Так ближе к концовке в обычные шумы добавлены скрипы постепенно выходящего из строя модуля, не рассчитанного на столь долгое использование. Низкочастотные равномерные звуки сменяются высокочастотными шумами более хаотичной природы, добавляющие зрителю беспокойства за судьбу главного героя. Запись шумов происходила в технологии Dolby Atmos. Для реалистичности переговоров астронавтов звук разговора транслировали внутрь настоящего шлема скафандра. Внутрь установили небольшой динамик и затем звук записывали микрофоном (так называемый приём worldizing).

До «Марсианина» композитор Гарри Грегсон-Уильямс имел за плечами двадцатилетний опыт работы с братьями Скоттами (особенно с Тони). Подготовка началась ещё с прочтения сценария, но непосредственно к написанию музыки композитор приступил после просмотра первой монтажной копии картины в июле 2015 года. Саундтрек был написан менее чем за три месяца. Как отметил композитор он не ориентировался на научно-фантастическую картину, на некие футуристические идеи. Он получил достаточно четкие указания от режиссёра. Музыкальное настроение формировалось, в основном, по небольшому повороту сюжета, когда главный герой обнаруживает на оставленном ноутбуке коллекцию ретро-музыки. В дальнейшем это становится предметом постоянных шуток и комичной моральной закалки персонажа, вынужденного терпеть нелюбимую музыку. Создавая саундтрек, композитор отталкивался от музыки 1970-х и особенно характерной для настроения фильма он назвал композицию Starman Дэвида Боуи. Запись и сведение звуковых эффектов происходили в студии Twickenham Studios в Лондоне. Музыка записывалась в студии Abbey Road в Лондоне.

Список композиций

Помимо треков композитора, в фильме присутствуют следующие песни:

• «Turn the Beat Around» (Vicki Sue Robinson)
• «Hot Stuff» (Донна Саммер)
• «Rock the Boat» (The Hues Corporation)
• «Don't Leave Me This Way» (Тельма Хьюстон)
• «Starman» (Дэвид Боуи)
• «Waterloo» (ABBA)
• «Love Train» (The O'Jays)
• «Heart» (DubVision)
• «I Will Survive» (Глория Гейнор) (финальные титры)

Маркетинг

Значительная развлекательная и даже комическая составляющая сюжета — то, чем «Марсианин» отличается от схожих по жанру лент «Интерстеллар» и «Гравитации», с которым его постоянно сравнивали критики. Другой важной составляющей является человеческий фактор и ценность каждой жизни в деле освоения космоса. Акцентируя внимание именно на этом, было решено достигнуть насколько возможно широкого охвата аудитории. Главными компонентами маркетинговой кампании картины стали научный, образовательный аспекты, преподносимые в доступной форме. Вице-президент Fox по маркетингу Бритта Гампер отметила:

Научная, но не образовательная природа этой картины снова сделала науку крутой. Она вернула «науку» в «научную фантастику» и преподнесла её в развлекательном ключе… Мы попытались передать все это без ощущения того, что вам читают лекцию.

Оригинальный текст (англ.)  

The science aspect of this movie, without it being educational, made science cool again. It put the sci back into sci-fi and served up in such a fun way …We tried to capture some of that without feeling like we were lecturing.

—

В апреле 2015 года на выставке Cinemacon впервые были показаны снимки со съёмочной площадки. До появления в сети первого трейлера, 7 июня компания Fox начала публикацию на Youtube серии вирусных роликов, в духе коротких псевдодокументальных фильмов о команде Hermes. В них будущая аудитория картины в неформальной манере знакомилась с экипажем корабля. Такой же ход был использован в своё время и в кампании «Прометея». Помогал в распространении роликов астронавт Майкл Массимино, разместивший соответствующее сообщение в свой твиттер-блог. Постер и трейлер фильма появились в сети 8 июня 2015 года. Крупный план лица Марка Уотни и фраза «Верните его домой» — «Bring him home», отражали ключевой элемент маркетинговой кампании: человеческий фактор и ценность жизни. Журнал Forbes так отозвался о трейлере:

…смонтирован почти совершенный трейлер, который продаёт картину зрителю. Он показывает насколько высоки ставки, предлагает главного персонажа, которому легко сопереживать, показывает снимавшихся в фильме звёзд, забрасывает потенциальные фразы — мемы и заканчивается на мрачно-юмористическом тэглайне.

Оригинальный текст (англ.)  

cut together a pretty perfect trailer in that it absolutely makes the sale. It establishes the stakes, offers a sympathetic lead character, shows off an all-star cast, tosses out a potential catchphrase, and ends on a grimly humorous tagline.

—

Второй трейлер был запущен в сеть после пресс-конференции в Пасадене в Лаборатории реактивного движения. Создатели вновь отметили большую роль NASA в создании картины. В начале июля создатели представили картину на фестивале Comic Con в Сан-Диего. В презентации, на которую собралось свыше 2000 слушателей, принимали участие представители NASA и, в том числе, будущий астронавт Виктор Гловер. В сентябре был выпущен специальный тизер картины, являющийся одновременно и рекламой известного бренда спортивной одежды Under Armour. Тизер, созданный при участии маркетинговых агентств 3AM и Droga5, ориентирован на то, что в будущем, возможно, астронавты начнут рекламировать некоторые виды товаров.

Премьера картины состоялась 11 сентября 2015 года на кинофестивале в Торонто. На первом сеансе присутствовала астронавт Трейси Дайсон, один из консультантов картины, рассказавшая о больших возможностях и важной роли женщин в освоении космоса. После этого был организован показ фильма для экипажа МКС. Продолжение мероприятий по продвижению имело место в ходе Международной Космической недели 4-10 октября. В рамках немецкого аэрокосмического дня Александр Герст, один из кандидатов в команду возможной миссии на Марс, разместил твит о фильме. Маккензи Дэвис и Чиветел Эджиофор посетили Космический центр Кеннеди на мысе Канаверал. Представители персонала NASA стали одними из первых зрителей картины.

Известные актеры, популяризаторы науки рассказывали о картине в различных форматах. Профессор Нил Деграсс посвятил фильму и проблемам полётов на Марс передачу в цикле StarTalk на канале National Geographic. Корейский комик Чой Юн Сеок разместил в сети пародию на «Марсианина» рассказав о наилучшем рецепте приготовления картошки. Ведущий шоу «Джимми Киммел в прямом эфире» Джимми Киммел спародировал трейлер фильма.

Прокат

Окончательная версия картины вышла в форматах 2D, 3D, 3D Imax, 4DX, Dolby Vision. Последний формат (по состоянию на конец 2015 года) поддерживался в небольшом числе кинотеатров, поэтому 3D вариант редакции картины также остался востребованным. Первоначально Fox ориентировалась на начало проката в США в День благодарения, 25 ноября. Затем было решено перенести дату выхода на экраны на 2 октября. Таким образом студия пыталась развести сроки выхода картин на экраны с другими блокбастерами одной целевой аудитории: «Голодные игры: Сойка-пересмешница 2» и «Хороший динозавр». Начало октября считалось удачным временем для картин этого жанра. Вышедшая на два года раньше в тот же день «Гравитация», оказалась успешной в прокате. Принимая во внимание возможность опережения графика, студия решила сократить постпродакшн фазу.

Как заметил Variety, по настоящему качественных работ в формате 3D в прокате немного. Летом и осенью 2015 года должна была выйти в свет новая волна 3D фильмов: «Прогулка», «Эверест», «Марсианин». За два месяца до выхода фильма, BoxOffice оценил кассовые сборы в Северной Америке в размере 46 (премьерная неделя) и 172 (по итогам) миллиона долларов США. В пользу картины, по мнению издания, работали продолжающиеся продажи книги Энди Уира, авторитет Ридли Скотта в жанре научной фантастики и положительные отзывы на недавно вышедшие фильмы в аналогичном жанре «Гравитация» и «Интерстеллар». К негативным факторам было отнесено неоднозначное влияние Мэтта Деймона на кассовые сборы. В свою очередь, «Гравитация» и «Интерстеллар» установили высокую планку ожидания, да и «осечка» последнего фильма Скотта «Исход: Цари и боги» могла повлиять на выбор зрителей. Несмотря на то, что тема на слуху у зрительской аудитории, практически все высокобюджетные картины, где действие происходит на Марсе, за последние 25 лет, провалились в прокате: «Миссия на Марс», «Красная планета», «Последние дни на Марсе», «Джон Картер», «Тайна красной планеты». Специалисты даже заговорили о некоем «проклятии», лежащем на теме. Как бы то ни было, за неделю до начала проката фильма, предварительные оценки в Северной Америке показывали потенциал собрать $40-50 миллионов в первый уик-энд при прокате в 3826 кинотеатрах.

Сборы «Гравитации» в 2013 году при отсутствии существенной конкуренции превзошли ожидания, составив $55,8 миллионов. В ноябре 2014 года «Интерстеллар» дебютировал с $47,5 миллионами. «Марсианин», в отличие от этих картин, не начинал прокат в сетях IMAX, так как там шёл эксклюзивный показ картины Роберта Земекиса «Прогулка». Вместе с тем, картина шла в прокате в более чем 350 широкоформатных кинотеатрах и 2550 кинотеатрах с форматом 3D. Премьера картины состоялась спустя несколько дней после объявлении NASA об обнаружении на Марсе воды, что также могло привлечь зрителей. Сервис по продаже билетов в сети Fandango сообщил, что число предварительно проданных билетов на «Марсианина» превзошло «Гравитацию». В отличие от этой картины, «Марсианин» содержит меньше 3D-сцен и длится на час дольше, что снижает число сеансов.

В сентябре 2015 года перед выходом фильма Ридли Скотта на российские экраны (8 октября) режиссёр и сценарист Михаил Расходников начал тяжбу с 20th Century Fox по поводу авторских прав на сценарий фильма. Расходников утверждал, что сценарий как фильма, так и книги, являлся плагиатом с его синопсиса 2007 года под тем же названием. Сценарий был направлен в ряд зарубежных кинокомпаний (в том числе 20th Century Fox) с предложением экранизации. Не получив ответа, Расходников добился экранизации в России в компании Маринс Групп Интертеймент. Михаил попытался взыскать компенсацию в размере 50 млн рублей. Тем не менее, доказательств того, что Энди Уир использовал этот сценарий как основу для своей книги, пока не найдено. Российский режиссёр был вынужден приостановить съёмки. В сети доступен трейлер российской картины. В январе 2016 года Расходников, получив в суде отказ в преследовании голливудской кинокомпании, подал апелляцию. В апреле 2016 года повторная апелляция была отклонена. Фильм Скотта оказался успешен в российском прокате, собрав $17,7 млн.

Сборы

В Великобритании премьера состоялась 30 сентября 2015 года. В большинстве стран мира прокат стартовал в период с 1 по 8 октября. В Китае прокат начался 25 ноября, в Японии — с 5 февраля 2016 года. CinemaScore сообщило о реакции аудитории на выходе из зала, средняя оценка которой составила «A» (наивысшая оценка) по шкале оценок от «A» до «F». 54 % аудитории составили мужчины, а 59 % были люди в возрасте старше 35 лет.

Картина была выпущена в кинотеатрах в форматах 2D и 3D. В ограниченный прокат вышла в формате IMAX 3D и Dolby Vision (поддерживающий технологию HDR). В стартовавшем 2 октября 2015 года кинопрокате в США и Канаде за первый день фильм заработал $18,06 миллионов долларов в 3831 кинотеатре, из которых 2 миллиона поступили от показа в широкоформатных кинотеатрах премиум класса. Сборы в пятницу включили в себя также $ 2,5 миллиона от поздневечерних показов в четверг, проходивших в 2800 кинотеатрах.

В ходе премьерного домашнего уикэнда картина собрала $ 54,3 миллиона долларов от проката в 3831 кинотеатре. Тем самым она заняла первое место в списке по кассовым сборам, успев также стать второй наиболее успешной октябрьской премьерой (после «Гравитации»), так и вторым кассовым фильмом для Скотта на тот момент (после «Ганнибала») и Дэймона (после «Ультиматума Борна»). Картина также собрала $ 6 миллионов от трансляций в 375 широкоформатных кинотеатрах премиум класса. Предполагалось, что основным конкурентом в стереоформате для «Марсианина» будет «Прогулка». Несмотря на то, что картина Земекиса вышла в широкий прокат в сети IMAX 3D, её показатели оказались ниже ожидаемых, и на прокат картины Скотта она сильно не повлияла.

3D билеты составили 45 % от общего объёма, в то время как от пользователей RealD — 42 % или $ 23 миллиона, что стало самой высокой выручкой за билеты для Fox в 2015 году. Фильм лишь немного не дотянул до «Гравитации», на что, вероятно, повлияли ураган Хоакин и начало очередного сезона НФЛ. Во вторую неделю проката сборы снизились на 29,5 % и составили $ 50,6 миллионов от проката в 3854 кинотеатров, что позволило сохранить первое место. Демографические показатели аудитории «Марсианина» почти не изменились. В третью неделю проката картина уступила лидерство в кассовом прокате фильму «Ужастики», но в следующую неделю ей удалось возвратить прежние позиции, тем самым становясь лидером в кассовом прокате в течение 4-х непоследовательных выходных. К 5 ноября «Марсианин» стал самым кассовым фильмом Ридли Скотта в американском прокате, обойдя по сборам его прежнюю работу «Гладиатор». По итогам сборов «Марсианин» собрал 630 миллионов долларов при бюджете в $ 108 миллионов.

Оценка и значение

Темы и влияние

Ридли Скотт, признанный мастер в направлении хоррор и саспенс в фантастике («Чужой», «Бегущий по лезвию», «Прометей»), создал нехарактерную для себя атмосферу. Настроение «Марсианина» лёгкое и позитивное, сюжет, благодаря живым репликам главного героя, нередко развивается по канонам комедии. Критики заметили что к Ридли словно вернулась его кинематографическая молодость. Именно поэтому картина в равной мере ориентирована и на взрослую, и на детскую аудиторию. Уже то, что в ближайшем будущем человечество не погибнет, а продолжит развитие, внушает оптимизм зрителю. Драматические повороты сюжета воспринимаются без надрыва, больше как тест на способности Марка Уотни. Зрители с интересом ждут и сопереживают — что он ещё придумает и как найдёт выход из очередной ловушки, уготовленной ему природой. Особенность книги перекочевавшая в картину — отсутствие в сюжете основного отрицательного героя, без которого бывает сложно расставить акценты. Описывая картину Энди Уир определил в качестве главного злодея сам Марс. Одиночество, расчёт только на свои силы, обширные безжизненные пространства красной планеты, схожие с прериями — то, что, отчасти, сближает «Марсианина» с вестернами. Поведение главного героя, готового подороже продать свою жизнь и развлекающего зрителя остротами о житейских проблемах, также сближает его с весёлыми героями вестернов Говарда Хоукса и Джона Форда.

В сердце [картины] — история «человек-против-природы». Когда смотрю фильмы, я всегда болею за антагониста. Знаю, что он или она, вероятно, проиграет, и мне больно за них. Однако никто не болеет за природу в такого рода картинах. Здесь легко войти в положение героев: что бы я делал, если пришлось выживать в море или пустыне?

Оригинальный текст (англ.)  

"At its heart, it's still a man-versus-nature story," Weir concedes. "When I watch a movie, I always find myself rooting for the antagonist. I know he or she is probably going to lose, and I feel bad for them. But nobody roots for nature in these types of movies. It's too easy to self-insert: What would I do if I had to survive at sea, or in the wilderness..."

— Энди Уир

Основная коллизия сюжета — неоправданно дорогое и опасное спасение жизни отдельно взятого человека. Штамп избитый, однако в фильме меньше обычного уделено мелодраматической составляющей, негласно принятой в Голливуде. Существование и выживание Уотни на Марсе показаны достаточно подробно, но режиссёр практически не уделяет времени его личным переживаниям. Уотни не нравится поп-музыка 70-х, но какая именно нравится — непонятно. Даже во время первого сеанса связи с Уотни, в Центре Управления нет его близких, хотя, судя по другим эпизодам, семья у него есть. Герои картины — прагматики, заинтересованные в конечном результате. Оценивая картину, Мэтт Деймон заметил что это не фильм о супергерое, побеждающем саму природу, а скорее о способности приспособиться к ней. О человеке со своими слабостями и ограниченными возможностями. Использование ненормативной лексики главным героем — одно из таких проявлений. Некоторые из фраз персонажа: «I’m gonna have to science the shit out of this» (Из этого дерьма меня вытащит только наука) и «Fuck you, Mars». Создатели картины не заигрывают с верой и религиозными символами, которым уготовлено утилитарное значение в сюжете. При помощи деревянного креста Уотни добывает горючий материал и разводит необходимый ему для выживания огонь. Картина исполнена в современной традиции многокультурности: подчеркнуто гендерно сбалансирована, с известным уклоном в феминизм. В фильме задают тон сильные женщины, которых всегда любил изображать в своих картинах Ридли Скотт. Заметно обращение к одной из работ прошлого — «Тельма и Луиза». Всю ответственность за спасение забытого астронавта берут на себя командир Мелисса Льюис и бортинженер Бет Йохансен.

Рассказывая об источниках вдохновения, Ридли Скотт в первую очередь вспоминал о Стэнли Кубрике, без творчества которого он бы не стал тем, кто он есть. Едва заметная экзистенциальная нотка в сюжете «Марсианина», любопытство перед неизведанным — то, что сближает работы британских режиссёров разных поколений. Визуальное решение, интерьеры корабля во многом созданы под впечатлением от «Космическая одиссея 2001 года». Впрочем, при всех достоинствах работы оператора и художника-постановщика, визуальная составляющая в «Марсианине» не главное.

Основной конфликт картины: противопоставление человека и сил природы. Направление сурвивализма популярно в научно-фантастическом жанре («Гравитация», «Интерстеллар»), но в «Марсианине» история гораздо богаче, чем вопрос выживания современного робинзона. Классический роман Даниеля Дефо также весьма детально раскрывает подробности выживания главного героя, однако, в картине Скотта подход более глубок. Сюжет разбирает ситуацию по классическому научному принципу «что если». Без лишних эмоций, герой, местами используя чистую математику, рассчитывает: как сможет выжить он, и как затем смогут выжить другие. В отличие от «Изгоя», герой сохраняет контакт с Землёй, и готовит красную планету к будущей колонизации.

Марк проходит все фазы робинзонады как метафоры рождения капитализма. Он осваивает территорию, окультуривает землю — ему посчастливилось найти тонкий слой плодородной почвы, а воду он может сам синтезировать благодаря имеющейся в его распоряжении аппаратуре. Он не ест картошку, пока она есть, а высаживает её в грунт и растит урожай. Увы, урожай погиб, но Марк, как и обещал, не сдается. Следующий шаг строительства капитализма на территории одного человека — признание над собой закона (морского права, как наиболее подходящего случаю) и вместе с освоением этой территории все это означает (согласно каким-то научным учениям) колонизацию Марса — то есть превращение мертвой планеты в пространство, где можно жить.

— Нина Цыркун

Критика

Большинство критиков благосклонно отнеслось к картине, высоко оценив режиссуру, актёрскую игру, работу оператора и команды CGI. Сайт Роджера Эберта назвал «Марсианина» лучшей лентой во всей фильмографии Ридли Скотта, признанного мастера жанра научной фантастики, последние годы разочаровывавшего зрителей и специалистов. Марсианин оказался в тренде моды последних лет, ориентирующейся на фильмы для взыскательного зрителя, требовательного к научной составляющей сюжета, таких как «Гравитация», «Луна 2112», «Интерстеллар». Будущее пилотируемой космонавтики по «Марсианину» отображено по всем канонам твёрдой фантастики. Как отметил критик Тай Барр (Boston Globe) — есть ещё режиссёры, которые не разучились интеллектуально развлекать в мейнстриме. В отличие от работ Куарона и Нолана, картина Ридли Скотта не перегружена символизмом и философией. Герой картины предпочитают рассуждениям смекалку и действие. Специальные эффекты в картине полностью под стать настроению и стилю. Они не демонстрируют мастерство художника, а способствуют погружению зрителя в атмосферу красной планеты и позволяют сопереживать главному герою.

Среди отрицательных сторон критики обратили внимание на неуместную мелодраматичность и присутствие обычных штампов. Если в начале картина близка к научному и документальному духу изложения, то концовка больше соответствует голливудскому канону — героически спасти Уотни, не обращая внимание на проблемы со здравым смыслом. Мик Ласаль (SF Gate) остался глубоко разочарован второй частью. В тот момент, когда начинаются происки бюрократической машины против спасения астронавта, картина, которая так бодро началась, теряет весь запал. Противопоставление астронавтов и чиновников NASA — вымученная дилемма, разрешившаяся без какой либо интриги для зрителя. Андрей Плахов отметил, что сюжетная линия, связанная с трусливыми чиновниками NASA, похоже была введена только для того, чтобы кого-нибудь противопоставить честным профессионалам, пытающимся спасти пропавшего астронавта. Питер Трэверс заметил, что картина безусловно банальна, что, впрочем, не мешает ей быть на редкость весёлой.

Марсианин имеет размах, но не тщеславие, проникшее во многие крупные постановки, ставшие средством самовозвеличивания режиссёра. Способность мистера Дэймона перевоплотиться в рядового американца (делающее его вторым Джимми Стюартом) только придаёт дополнительную глубину истории, в руках мистера Скотта приобретающей эпический масштаб. Здесь каждый кадр ландшафта красной планеты с птичьего полёта, откликается изменением настроения в крупном плане лица. В его кинематографическом ДНК есть что-то от дара Сесила Де Милля.

Оригинальный текст (англ.)  

“The Martian” has sweep but not the vanity that creeps into many large productions, turning them into bloated vehicles for directorial self-aggrandizement. Mr. Damon’s Everyman quality (he’s our Jimmy Stewart) helps scale the story down, but what makes this epic personal is Mr. Scott’s filmmaking, in which every soaring aerial shot of the red planet is answered by the intimate landscape of a face. There’s a touch of Cecil B. DeMille in his cinematic DNA

— Манола Даргис

В центре действия ленты человек и его проблемы. Заглавные актёрские работы практически единодушно были признаны наиболее её удачной стороной. Ридли Скотт всегда считался режиссёром, хорошо подбирающим актёров, и, в данном случае, он оказался на высоте. Сбалансированный ансамбль из трёх групп персонажей: команда наземных служб, экипаж Hermes и Марк Уотни в исполнении Мэтта Деймона — всё соответствуют своему образу. В особенности сложная задача досталась Деймону, так как одиночку играть тяжело и нельзя воспользоваться помощью партнёра, но Мэтту это удалось сполна. Герои, которым нужно проявлять находчивость, хорошо соответствуют амплуа Деймона. Испытанный приём — общение одинокого героя со зрителем посредством дневника (в данном случае, высокотехнологического) — оказывается очень изящным способом разрушения четвёртой стены и преодоления формальности голоса за кадром. Entertainment Weekly отметил только то, что количество второстепенных персонажей слишком велико, и некоторые из них попросту отбывают номер в кадре (в частности, Кристен Уиг).

Признание

Оживлённые дискуссии в среде зрителей вызвало выдвижение картины на премию «Золотой глобус», причём в номинации комедия/мьюзикл. Здесь вопрос больше к исторически сложившейся системе субъективного жанрового разделения в премии «Золотой глобус». В своё время, не менее противоречивой выглядела сходная номинация для картин «Бёрдмен» или «Артист». Однако, по мнению ресурса cinemablend, выдвижение в номинацию комедии — тактический ход компании Fox, решившей не тягаться с сильными противниками в категории драма: «В центре внимания» и «Выживший». Основным конкурентом в номинации «комедия/мьюзкл» считалась картина «Джой» и «Марсианин» обогнал её всего на один голос. Джадд Апатоу (режиссёр «Девушки без комплексов») подверг критике выбор победителя премии и саму практику, когда кинокомпания по собственному желанию решает где номинировать картину. Обращаясь к Деймону он заметил: «У нас всего одна премия Мэтт и другой нет. Я как очкарик на школьном дворе и ты украл мои карманные деньги». Откликнувшись на критику, в апреле 2016 года HFPA сообщила об изменении правил номинирования в соответствующих категориях премии «Золотой Глобус». Отныне: «драмы с комедийным подтекстом — считаются драмами» (dramas with comedic overtones should be entered as dramas). Изменения вступают в силу с церемонии 2017 года.

В ноябре 2015 года на ранних подступах «Марсианин» считался перспективным кандидатом в гонке за «Оскаром». По мнению LA Times, киноакадемия вообще задолжала Ридли Скотту. Несмотря на успех с «Золотым глобусом» в ключевых номинациях, непосредственно перед вручением «Оскаров», Марсианин уже не оценивался как фаворит. Прежде всего научно-фантастические ленты всегда были не в фаворе у киноакадемиков. Также картина вышла из проката задолго до февральской церемонии, что считалось неблагоприятным фактором, сравнительно с другими кандидатами. Двум другим сильным номинантам на премию: «Звездные войны» и «Безумный Макс», также представителям фантастики — если и удалось отметиться, то только во второстепенных технических категориях. Получив семь номинаций картина «Марсианин» не выиграла ни одной статуэтки.

Награды и номинации

Награда	Кому присуждена
2016 Номинация: премия «Оскар»
Лучший фильм	Саймон Кинберг, Ридли Скотт, Майкл Шэфер, Марк Хаффам
Лучшая мужская роль	Мэтт Деймон
Лучший адаптированный сценарий	Дрю Годдард
Лучший звук	Оливер Тарни
Лучший звуковой монтаж	Пол Масси, Марк Тейлор, Мак Рут
Лучшие визуальные эффекты	Ричард Стаммерс, Эндрю Лэнглендс, Крис Лоуренс, Стивен Уорнер
Лучший художник-постановщик	Артур Макс, Селия Бобак
2016 Номинация: премия BAFTA
Лучшая мужская роль	Мэтт Деймон
лучший монтаж	Пьетро Скалия
Лучший художник-постановщик	Артур Макс, Селия Бобак
Лучший звук	Пол Масси, Марк Тейлор, Мак Рут, Оливер Тарни
Лучшие визуальные эффекты	Крис Лоуренс, Тим Лэдбери, Ричард Стаммерс, Стивен Уорнер
2016 Лауреат: премия «Золотой глобус»
Лучший фильм комедия или мюзикл
Лучшая мужскую роль — комедия или мюзикл	Мэтт Деймон
Номинация:
Лучшая режиссура	Ридли Скотт
2016 Лауреат: Премия Лондонской ассоциации кинокритиков
Лучший фильм года
Лучшая режиссёр года	Ридли Скотт

Награда	Кому присуждена
2015 Лауреат: премия Национального совета кинокритиков США
Лучший режиссёр	Ридли Скотт
Лучший актёр	Мэтт Деймон
Лучший адптированный сценарий	Дрю Годдард
Top Films
2016 Номинация: премия Гильдии сценаристов США
Лучший адаптированный сценарий	Дрю Годдард
2016 Лауреат: премия Выбор народа
Лучшая драма
2015 Лауреат: Американский институт киноискусства
Top 10 films
2016 Лауреат: премия Спутник
Лучший звук
Номинация:
Лучший фильм
Лучший режиссёр	Ридли Скотт
Лучший сценарий	Дрю Годдард
Лучший композитор	Гарри Грэгсон-Уильямс
Лучший оператор	Дариуш Вольски
Лучшие специальные эффекты
Лучший монтаж	Пьетро Скалия

Информация по премиям и номинациям представлена по данным сайта imdb.com.

Научная достоверность

«Из этого дерьма меня вытащит только наука», — написал на обложке своего экземпляра сценария Ридли Скотт. Наука в картине — важное действующее лицо. Обозреватели говорили о сценарии и самой ленте, как о «признании в любви» и даже «поклонении» науке. Образование помогает Марку Уотни и земным ученым находить решения самых разнообразных проблем, иногда преувеличивая возможности науки. Однако, если сравнивать очень насыщенную техническими деталями книгу с фильмом, действие на экране несколько скомкано, некоторые события происходят слишком быстро, а результаты даются внешне легко. Несмотря на вовлечение в производство авторитетных консультантов, в фильме есть несколько заметных ляпов и нестыковок (некоторые из них перекочевали из книги), на которые обратили внимание специалисты. Роберт Зубрин и Джеффри Клугер нашли уровень научной достоверности фильма низким. Обозреватель Scientific American Ли Билинг, наоборот, счёл ошибки в фильме несущественными и принципиально не влияющими на его восприятие. Завязка книги и фильма со штормом унесшим Уотни, совершенно не соответствует действительности. Это признавал и сам Энди Уир, не скрывавший того, что добавил данный сюжетный поворот для возможности «дать природе нанести первый удар» и потому что «шторм круто выглядит». Атмосфера Марса примерно в сто раз более разрежена, чем земная. Даже самый сильный марсианский ураган не способен сбить человека или тяжёлую технику. Сомнительной выглядит идея получать воду из ракетного топлива гидразина. Воду вполне можно получить из грунта. Информация о содержании воды в почве, полученная марсоходом Curiosity, была опубликована в 2012 году, уже после выхода романа в свет. Энди Уир понимал, что и этот сюжетный поворот с научной точки зрения не выдерживает критики, но создатели картины решили ничего не менять в сценарии. Опасения Уотни по поводу возможного облучения от радиоактивного источника энергии и тепла для марсианского модуля несколько преувеличены. Основной опасностью для астронавта на Марсе будет высокий естественный радиационный фон планеты. По мнению директора Центра космических полётов Годдарда астробиолога Майкла Мамма, пребывание в течение полутора лет на поверхности Марса едва ли возможно для землянина. Вероятно, ему имело бы смысл укрыть жилой модуль под поверхностью — например, в лавовой трубке. По мнению астробиолога доктора Мамма, вряд ли возможно просто взять и вырастить картофель на марсианском грунте. Присутствие высокореактивных начал в почве (перхлоратов, оксидантов), создаёт недружественную среду для бактерий, необходимых для роста земных растений. Выращивание картофеля на человеческих экскрементах в качестве удобрения, сопряжено с большими сложностями. Человеческие фекалии не содержат правильную микрофлору. Ридли Скотт также подтвердил и то, что на Марсе нет на небе облаков аналогичных земным, но зрителю всё же привычнее видеть небо с облаками.

Корабль Hermes в картине имеет внушительные размеры. Очевидно, действие в картине происходит в ближайшем будущем и маловероятно, что человечество будет способно вывести на околоземную орбиту и затем отправить к Марсу корабль таких размеров и массы. Неправдоподобным выглядит и то, что от команды Ares III долгое время скрывали факт выживания Уотни. Современные астронавты общаются с родными, с многочисленной службой поддержки, врачами; выходят в интернет. Держать их в неведении относительно того, что знает каждый человек на Земле, невозможно. Создатели картины допустили забавную оговорку, заметную, впрочем, только подготовленным англоязычным зрителям картины. Герои картины, многие из которых сотрудники NASA, упоминая миссию на Марс, используют прилагательное manned (в английском означает как «мужчину», так и «человека»), тогда как NASA официально рекомендует использовать гендерно-нейтральное human (в русском языке в обоих случаях имеется ввиду «пилотируемый»).

Один из важных поворотов сюжета в картине — идея с гравитационным манёвром и разгоном Hermes, которая посетила астрофизика Рича Пернелла. Преподносить это как некое озарение — явное преувеличение. Гравитационный манёвр — исторически хорошо исследованная тема. Вероятно, создатели картины рисуя образ Пернелла, отталкивались от реальной биографии Mайкла Миновича. В 1962 году Майкл, ещё будучи студентом, предложил использовать гравитацию Юпитера для разгона космических аппаратов. Его расчёты были использованы для уточнения траектории аппарата Пионер-10. Однако, если сам гравитационный манёвр вполне реален, проблема ещё и в том, что для оптимального во времени полёта с Земли на Марс планеты должны находится в выгодном положении по отношению друг к другу. Если Hermes уже возвращался на Землю, то значит Марс находился уже в невыгодном положении и полёт не мог быть таким кратковременным. Крайне малореалистичным выглядит также и эффектный сюжетный ход в концовке с перчаткой скафандра, пробитой Уотни, и реактивным полётом благодаря воздуху, выходящему из скафандра. Как показали ученые Университета Лестера, чтобы подобный план спасения мог сработать, внутри скафандра должно быть давление не менее 4 атмосфер.

Вовлечение NASA

В 2010-е годы NASA принимает активное участие в съемках блокбастеров: «Гравитация», «Земля будущего», «Трансформеры 3». Вклад NASA в создание картины «Марсианин» стал ключевым. На всех этапах подготовки и производства картины её создатели консультировались с сотрудниками агентства. Уже на первом совместном совещании Ридли Скотт и продюсер Марк Хаффам отметили, что с книгой Энди Уира в космическом ведомстве хорошо знакомы, и им не пришлось объяснять некоторые детали. Сюжет романа оказался близок реальным планам по колонизации красной планеты. Впоследствии команда картины позаимствовала многие идеи из проектов Mars Direct и Марс-2020. Ещё на этапе работы над сценарием Скотт привлёк Джеймса Грина, сотрудника NASA и бывшего руководителя Национального центра анализа данных космических исследований на роль главного научного консультанта фильма. Ещё одним из консультантов стал Дейв Левери, инженер марсианской программы. С разрешения NASA в фильм вошли документальные съемки старта ракеты Орион в декабре 2014 года. При создании раскадровок и подготовки цифровых задников Марса художники картины пользовались многочисленными фотографиями с марсоходов. Актеры познакомились с некоторыми астронавтами. Джессика Честейн рассказывала, что сблизилась с Трейси Колдвелл-Дайсон, и та очень помогла ей в работе над образом.

Представители NASA и бывшие астронавты принимали участие в маркетинговой кампании на фестивале Comic Con. XX Century Fox и NASA договорились об использовании в социальных сетях хэштега #JourneyToMars для рекламирования вымышленного и возможного будущего полёта на Марс, в рамках совместной программы пропаганды пилотируемого полёта на Марс. 28 сентября 2015 года NASA сообщила о получении новых данных о воде в почве Марса. Редактор Пьетро Скалия написал другу в одном из писем «Не верю, что это было просто совпадение». Как бы то ни было, сообщение внесло вклад в продвижение картины..

Будущее пилотируемой межпланетной космонавтики — по Энди Уиру и Ридли Скотту — оптимистично. Примерно к 2035 году человечество совершит уже три миссии на Марс. Между тем, пока самые оптимистичные планы предполагают пилотируемую миссию не раньше 2040 года. Главный вопрос, возникающий после просмотра картины — ступит ли нога человека в обозримом будущем на красную планету. Активное участие NASA в подготовке и производстве картины, рассматривалось специалистами как продвижение будущих программ, возможность влиять на общественное мнение, которое пока пессимистично настроено по отношению к дальнейшему освоению космоса. Конгресс США не одобрил финансирование программ по пилотируемым полетам к Марсу, которые могут потребовать до $100 млрд на ближайшие двадцать лет. Сколько-нибудь определенно можно говорить только о программе «Орион» и миссии с посадкой на астероид. Как отметил журналист Washington Post Джоел Ашенбах, «Марсианин» непосредственно не принесёт деньги в бюджет экспедиции на Марс, но позволит реалистично представить колонизацию планеты, вплоть до мелких технических деталей.

Специальные издания

В формате Blu-Ray 2K картина вышла 12 января 2016 года. Соотношение сторон 2,40:1. Издание получило высокие оценки за качество картинки, звука, за 3D издание. В формате Blu-Ray 4K вышла 14 февраля.

Обозреватели цифровых изданий столкнулись с трудностями при оценке релиза «Марсианина». Формат Blu-Ray 4K (3,840 x 2,160) был одним из первых подобных изданий студии Fox и в распоряжении специалистов профильных изданий был всего один совместимый проигрыватель Blu Ray. Вопросы по совместимости проигрывателя с имеющимися моделями 4K телевизоров и мониторов, цветового диапазона, на момент выхода фильма ещё не были полностью решены. Поэтому сравнительная экспертиза диска оказалась затруднена. Были отмечены некоторые проблемы с отображением цветов. Виды Марса вполне естественны, а вот события на Земле стоило было бы отобразить с более тёплой гаммой. Цвета оказались смещены в голубой диапазон. Тем не менее, 4K релиз получил высокие оценки.

Отвечая на вопросы о выходе режиссёрской версии картины, Ридли Скотт рассказал о том, что первая редакция длительностью 2 часа 45 минут существует, она пригодна к просмотру, но он не видит никакого смысла в её издании.

Литература

• Бастер Ллойд [www.mediavision-mag.ru/uploads/09%202015/40-43%20Mediavision_09_2015.pdf Марсианские хроники: фильм «Марсианин»] (рус.) // «MediaVision» : журнал. — 2015. — № 9/59. — С. 40—43.
• Энди Вейер. [books.google.kz/books?id=w5yuBAAAQBAJ Марсианин]. — Litres, 2015. — С. 1. — 384 с. — ISBN 9785457642188.
• Rowan Reynolds, Leah Ashley & Chris Ringrose [www.mediavision-mag.ru/uploads/09%202015/40-43%20Mediavision_09_2015.pdf Did Mark Watney make it Home from Mars?] (англ.) // Journal of Interdisciplinary Science Topics University of Leicester. — 2016. — No. 5. — P. 105.

Отрывок, характеризующий Марсианин (фильм)

Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.


Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.