Марсианские хроники

Марсианские хроники
The Martian Chronicles
Обложка первого издания
Автор:	Рэй Брэдбери
Жанр:	фантастика, роман
Язык оригинала:	английский
Оригинал издан:	1950
Переводчик:	Л. Жданов
Издатель:	Doubleday
Выпуск:	1965

«Марсиа́нские хро́ники» (англ. The Martian Chronicles) — научно-фантастический роман Рэя Брэдбери, принёсший автору широкую известность.

Фактически содержание книги представляет собой нечто среднее между собранием коротких историй и эпизодических новелл, включая ранее опубликованные в литературных журналах во второй половине 40-х годов рассказы. В «Марсианских хрониках» отражены основные проблемы, волнующие американское общество в начале 1950-х: угроза ядерной войны, тоска по более простой жизни, реакции против расизма и цензуры. Жанр научной фантастики нравился Брэдбери именно возможностью показать существующее положение дел в мире, используя для этого декорации вымышленного будущего, и таким образом оградить людей от повторения и усугубления ошибок прошлого.

История создания

Идея создания «марсианского» цикла относится ещё к детским годам писателя. Как вспоминает сам Брэдбери в одном из своих интервью: «В двенадцать лет я не мог позволить себе купить продолжение „Марсианского воина“ Эдгара Берроуза, ведь мы были бедной семьей… и тогда написал свою собственную версию».

«Сначала я подумал о тех чертах, которые придадут сходство покорению Марса с покорением Дикого Запада, — писал Рэй Брэдбери в неопубликованном эссе „Как я писал свою книгу“, датируемом 17 октября 1950 года. — С раннего детства я впитывал истории о разнообразных приключениях на Диком Западе, которые рассказывали мне отец и дед. События некоторых из них происходили ещё в начале века, когда этот край был гораздо более пустым, заброшенным и одиноким. В душе я знал, что реальный Марс будет тем новым горизонтом, в который Билли Бак, герой рассказов Стейнбека, задумчиво вглядывался, стоя на побережье Тихого океана: великое „Покорение Запада“ было уже окончено, и перспективы удивительных приключений начали неумолимо рассеиваться».

В 1949 году Рэй Брэдбери, уже всерьёз занимающийся писательской деятельностью, но ещё не получивший признания, отправляется в Нью-Йорк. В большом городе он в течение достаточно долгого времени безуспешно «бегает по редакциям», предлагая всем свои короткие научно-фантастические рассказы. Исследователь Л. Бутяков неудачу Брэдбери объясняет тем, что его проза не соответствовала «литературной моде»: «Рассказы в те годы не пользовались популярностью, публика хотела комиксов и романов „с продолжением“». Судьбу писателя решило знакомство с его однофамильцем — опытным редактором издательской фирмы «Doubleday» Уолтером Брэдбери, который уловил тематическую общность в большинстве рассказов о «красной планете» (они должны были составить костяк нового задуманного сборника) и предложил автору аранжировать их в некое подобие романного повествования, основным объектом которого стал бы таинственный и недостижимый для современного человечества Марс. Рэй Брэдбери решил последовать совету, объединив «марсианские рассказы» в одно произведение. Он придумал новые названия, позволяющие читателям принять новеллы за главы романа, ввёл хронологию событий и озаглавил все это — «Марсианские хроники». Спустя год произведение было опубликовано и принесло Брэдбери сначала национальную, а затем и мировую известность.

История публикации

Впервые «Марсианские хроники» были опубликованы в 1950 году в США.

В 1951 году книга была издана в Великобритании под названием «Серебряная Саранча» (The Silver Locusts), с несколько отличающимся от оригинала содержанием. В некоторых изданиях отсутствовала глава «Эшер II» (Usher II), место которой занимала новелла «Огненные шары» (The Fire Balloons).

В испаноязычной версии произведению предшествовало предисловие, написанное аргентинским писателем Хорхе Луисом Борхесом.

В 1997 году при переиздании «Хроник» была изменена датировка событий — развитие действия было перемещено на 31 год вперёд. Таким образом, новые временные рамки в произведении — с 2030 по 2057 год. Также в переиздание была включена новелла «Огненные шары» (The Fire Balloons), ранее не входившая в состав романа; вместо главы «…Высоко в небеса» (Way in the Middle of the Air), менее актуальной в 1997, чем в 1951, была помещена новелла «Пустыня» (The Wilderness). По всей вероятности, решение изменить датировку событий было обусловлено тем, что изначальные временные рамки (с 1999 по 2026) оказались слишком приближенными к действительности, тогда как данное научно-фантастическое произведение, согласно замыслу автора, повествует о будущем.

Более поздние переиздания «Хроник» включают также предисловие («Долгая дорога на Марс» / The Long Road to Mars, 1990) и послесловие («Как я написал эту книгу» / How I Wrote My Book, 2006) автора.

Сюжет

Роман «Марсианские хроники» в летописной форме описывает историю колонизации людьми Марса, противостояние аборигенов «незваным гостям», а также повествует о начале и последствиях Третьей мировой войны на Земле.

Содержание

Январь 1999. Ракетное лето

(January 1999/2030. Rocket Summer)
Впервые опубликован в журнале Planet Stories (en), весна 1947.

Февраль 1999. Илла

(February 1999/2030. Ylla)
Впервые опубликован под названием «I'll Not Ask for Wine» в журнале Maclean's (en), 1 января 1950.

Август 1999. Летняя ночь

(August 1999/2030. The Summer Night)
Впервые опубликован под названием «The Spring Night» в журнале The Arkham Sampler (en), зима 1948.

Август 1999. Земляне

(August 1999/2030. The Earth Men)
Впервые опубликован в журнале Thrilling Wonder Stories (en), август 1948.

Март 2000. Налогоплательщик

(March 2000/2031. The Taxpayer)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Апрель 2000. Третья экспедиция

(April 2000/2031. The Third Expedition)
Впервые опубликован под названием «Mars is Heaven!» в журнале Planet Stories (en), осень 1948.

Июнь 2001. «И по-прежнему лучами серебрит простор луна…»

(June 2001/2032. —And the Moon Be Still as Bright)
Впервые опубликован в журнале Thrilling Wonder Stories (en), июнь 1948.

Август 2001. Поселенцы

(August 2001/2032. The Settlers)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Декабрь 2001. Зелёное утро

(December 2001/2032. The Green Morning)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Февраль 2002. Саранча

(February 2002/2033. The Locusts)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Август 2002. Ночная встреча

(August 2002/2033. Night Meeting)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Октябрь 2002. Берег

(October 2002/2033. The Shore)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Ноябрь 2002. Огненные шары

(November 2002/2033. The Fire Balloons)
Впервые опубликован под названием «…In This Sign» в журнале Imagination (en), апрель 1951.

Февраль 2003. Интермедия

(February 2003/2034. Interim)
Впервые опубликован в журнале Weird Tales (en), июль 1947.

Апрель 2003. Музыканты

(April 2003/2034. The Musicians)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Май 2003. Пустыня

(May 2003/2034. The Wilderness)
Впервые опубликован в журнале The Magazine of Fantasy and Science Fiction (en), ноябрь 1952.

Июнь 2003. …Высоко в небеса

(June 2003/2034. Way in the Middle of the Air)
Впервые опубликован в журнале Other Worlds (en), июль 1950.

2004—2005. Новые имена

(2004—05/2035—36. The Naming of Names)
Впервые появился в «Марсианских хрониках». Не следует путать с одноимённым рассказом «The Naming of Names», впервые опубликованном в журнале Thrilling Wonder Stories (en), август 1949, и впоследствии переименованным в «Dark They Were, and Golden Eyed» («Были они смуглые и золотоглазые»).

Апрель 2005. Эшер II

(April 2005/2036. Usher II)
Впервые опубликован под названием «Carnival of Madness» в журнале Thrilling Wonder Stories (en), апрель 1950.

Август 2005. Старые люди

(August 2005/2036. The Old Ones)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Сентябрь 2005. Марсианин

(September 2005/2036. The Martian)
Впервые опубликован в журнале Super Science Stories (en), ноябрь 1949.

Ноябрь 2005. «Дорожные товары»

(November 2005/2036. The Luggage Store)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Ноябрь 2005. Мёртвый сезон

(November 2005/2036. The Off Season)
Впервые опубликован в журнале Thrilling Wonder Stories (en), декабрь 1948.

Ноябрь 2005. Наблюдатели

(November 2005/2036. The Watchers)
Впервые появился в «Марсианских хрониках».

Декабрь 2005. Безмолвные города

(December 2005/2036. The Silent Towns)
Впервые опубликован в Charm, март 1949.

Апрель 2026. Долгие годы

(April 2026/2057. The Long Years )
Впервые опубликован под названием «Dwellers in Silence» в журнале Maclean's (en), 15 сентября 1948.

Август 2026. Будет ласковый дождь

(August 4, 2026/2057. There Will Come Soft Rains)
Впервые опубликован в журнале Collier's (en), 6 мая 1950.

Октябрь 2026. Каникулы на Марсе

(October 2026/2057. The Million-Year Picnic)
Впервые опубликован в журнале Planet Stories (en), осень 1946.

Спорные моменты

Жанровая принадлежность

Сам Брэдбери не без юмора назвал «Марсианские хроники» «нечаянным романом» («an accidental novel»). Известны также авторские определения «троюродный брат романа» и «сборник рассказов, который делает вид, что он — роман». Тем не менее, определение жанра произведения как «роман» не раз вызывало споры среди литературоведов. По всей видимости, источник этих споров связан с «искусственной» природой создания «Хроник».

Сюжетные несоответствия

Большинство исследователей отмечают художественную «неоднородность» романа: Марс Брэдбери «то обитаем, то безнадежно мертв, по знаменитым его каналам либо журчит живительная вода, либо сухо скрипит горючий песок». С одной стороны, определённые сюжетные несоответствия в романе есть, и всё же нельзя говорить о том, что новеллы ничто не объединяет. «Хроники» связывает общая тема — все они повествуют о завоевании и колонизации планеты Марс. Помимо тематики необходимо учитывать идейное содержание произведения, которое также служит объединению новелл в единое целое.

«Отдельные, слабо связанные между собой новеллы повествуют об этапах освоения человеком Марса». Так часто пишут в издательских аннотациях. Это и верно, и не верно. Хроники глухо перекликаются между собой, порой противоречат друг другу, плетя гротескный узор пленительной и страшной красоты. <…> Его [Брэдбери] Марс — не столько ближайшая к нам планета Солнечной системы, сколько глубоко символический испытательный полигон. Все, что волнует писателя на Земле, он переносит на Марс, в идеальные, свободные от всяких осложняющих помех условия. Он подвергает исследованию человеческую нетерпимость и человеческое упорство, ненависть и самопожертвование, благородство и тупость. И в зависимости от поставленной задачи он меняет не только марсианские декорации, но и свои беллетристические средства. Блистательный изобретательный диапазон! От прозрачно-радостной, как первый, просвечивающий в утреннем солнце клейкий листочек, хроники «Зеленое утро» до жуткой и беспощадной «Третьей экспедиции».

В защиту оригинальной формы «Марсианских хроник» выступают и другие исследователи, отмечая, что сюжетная неоднородность произведения позволяет автору свободно обращаться к разнообразным темам, волнующим его и его современников:

Условная форма хроник никак не связывает фантазию автора (как и последние научные данные о Марсе), ведущего поэтический рассказ о столкновении двух культур, начавшемся с ксенофобии и взаимного непонимания; о трагической гибели обитателей Марса в результате занесенной землянами эпидемии; о «первопроходческой» деятельности не обремененных уважением к чужой культуре американцев; о гибели в результате ядерной войны оставленной ими на Земле цивилизации; о новом старте этой цивилизации на опустевшей планете-соседке.

Экранизации

• 1980 — «Марсианские хроники» (телевизионный минисериал, США, режиссёр Майкл Андерсон.
• 1980 — «Восьмой день творения» (художественный фильм, СССР), режиссёр Сурен Бабаян.
• 1984 — «Будет ласковый дождь» (мультфильм, СССР), режиссёр Назим Туляходжаев.
• 1988 — «Тринадцатый апостол» (художественный фильм, СССР), режиссёр Сурен Бабаян.
• 1985–1992 — Театр Рэя Брэдбери / The Ray Bradbury Theater (ТВ-сериал, США, Канада, Франция, Великобритания, Новая Зеландия), режиссёры Рэнди Брэдшоу, Брюс МакДональд, Йен Мун и др.
  • 1990 — Mars Is Heaven (рассказ, вошедший в «Марсианские хроники» под заглавием «Третья экспедиция»)
  • 1990 — «Эшер II» (Usher II)
  • 1990 — «И по-прежнему лучами серебрит простор луна…» (And the Moon Be Still as Bright)
  • 1990 — «Долгие годы» (The Long Years)
  • 1992 — «Земляне» (The Earth Men)
  • 1992 — «Марсианин» (The Martian)
  • 1992 — «Безмолвные города» (Silent Towns)
• 1995 — «Четвертая планета» (фильм, переделка рассказа "Третья экспедиция")

Интересные факты

• Основным местом действия в романе является планета Марс. Исключение составляют четыре главы («Ракетное лето», «Налогоплательщик», «…Высоко в небеса», «Будет ласковый дождь»), действие которых разворачивается на Земле.
• В «Марсианских хрониках», как и во многих других произведениях Брэдбери, встречается большое количество аллюзий и реминисценций. Например, в главе «Эшер II» их насчитывается около двух десятков.
• На основе произведения Рэй Брэдбери создал два варианта сценария (версии 1964 и 1997 годов) и одну пьесу в двух действиях (The Martian Chronicles: A Full-Length Play in Two Acts, 1986).
• В 2010 году Рэем Брэдбери был составлен цикл «Канонические марсианские хроники» (The Martian Chronicles: The Complete Edition), который является на сегодняшний день наиболее полным собранием произведений автора о Марсе.

Другие «марсианские» рассказы

Рэю Брэдбери принадлежит также ряд новелл о «красной планете», которые по той или иной причине не были включены в «Марсианские хроники». Некоторые из них очень близки к событиям, описанным в произведении, другие же противоречат созданной в «Хрониках» картине событий.

• «Любовная история» (The Love Affair, 1948)
• «Пришелец» (The Visitor, ноябрь 1948)
• Holiday, 1949
• «Разговор оплачен заранее» (Night Call, Collect, апрель 1949)
• «Одиночество» (The Lonely Ones, июль 1949)
• «Были они смуглые и золотоглазые» (Dark They Were, and Golden Eyed, август 1949)
• «Тот, кто ждет» (The One Who Waits, лето 1949)
• «Изгнанники» (The Exiles, зима/весна 1949)
• Payment in Full, 1950
• «Бетономешалка» (The Concrete Mixer, 1950)
• «Синяя бутылка» (The Blue Bottle, осень 1950)
• «Другие времена» (The Other Foot, март 1951)
• «Недолгое путешествие» (A Little Journey, 1951)
• «Земляничное окошко» (The Strawberry Window, 1954)
• «Марсианский затерянный город» (The Lost City of Mars, январь 1967)
• «Мессия» (The Messiah, весна 1971)
• «Улети на небо» (Fly Away Home, 2009)
• Some of My Best Friends Are Martians, 2009
• The Disease, 2010
• Dead of Summer, 2010
• The Martian Ghosts, 2010
• Jemima True, 2010
• They All Had Grandfathers, 2010
• The Marriage, 2010

Литература

• Gloria McMillan, Donald E. Palumbo, C.W. Sullivan III, Foreword by Peter Smith, Donald E. Palumbo, C.W. Sullivan III. Orbiting Ray Bradbury's Mars: Biographical, Anthropological, Literary, Scientific and Other Perspectives. — McFarland, 2013. — 253 с. — (Critical Explorations in Science Fiction and Fantasy). — ISBN 9780786475766.

Отрывок, характеризующий Марсианские хроники

– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.